Милли нужно было еще сделать миллион разных вещей, но, выйдя из ресторана, она направилась к галерее, чтобы последний раз взглянуть на свою работу, выставленную в витрине.

И вдруг она увидела это. Она резко, словно от удара, повернула голову, и очень красивое лицо связалось для нее с очень красивым именем.

«Дом моды Коловских».

Золотые буквы сверкали на фронтоне здания. Сотни раз она видела эту вывеску, но даже не прочитывала слова. А сейчас она с огромным интересом рассматривала витрину, оформленную с большим вкусом и элегантностью. Она совсем недавно флиртовала не с кем-нибудь, а с самим Леонидом Коловским.

Вот так штука!

Она видела его портреты и читала о нем в журналах. Он – любимец бульварных изданий, кутила и повеса.

Милли рассмеялась. Она кокетничала с самым знаменитым распутником Мельбурна.

Ох, надо рассказать Антону.

На прощанье она еще раз взглянула на манекены в витрине. Ей очень хотелось бы носить нечто столь же изысканное. Но она не могла позволить себе это. Вздохнув, Милли направилась к соседнему зданию, в котором размещалась галерея Антона. В данный момент она вообще ничего не могла себе позволить. Так начинали все художники, напомнила она себе. Но ее оптимизм начинал слабеть.

Скоро она не будет борющимся художником.

Вместо этого она станет учителем.

Милли остановилась у входа – ей не хотелось, чтобы Антон увидел слезы ее прощания с мечтой.

– Какая ваша? – Милли так ушла в свой мир, так погрузилась в свои мысли, что не заметила подошедшего, не почувствовала, что рядом кто-то есть.

Но сейчас ее нервы напряглись. Это не кто-то. Это Он.

– Вот, – дрожащей рукой она указала на небольшую картину, написанную маслом.

На картине было поле с травой и цветами, каждая былинка словно улыбалась, каждый цветок имел собственное выражение. В центре стояла деревянная фигурка ребенка, у фигурки отсутствовали черты лица. Это была глубоко личная работа, она будила в Милли эмоции и воспоминания, и ей стало бы больно, если бы картину продали. В то же время она надеялась, что именно эта вещь будет продана первой и положит начало ее карьере художника.

– Вы накурились наркотиков, когда писали это? – спросил мужчина.

Милли улыбнулась – не столько вопросу, сколько его выговору. Его английский был великолепен, но он говорил с таким удивительным акцентом, что даже и это довольно обидное замечание звучало сексуально.

Один – ноль в его пользу.

Русский сосредоточенно рассматривал ее картину. А художнику льстит, когда кто-нибудь пытается постичь скрытый смысл его работы вместо того, чтобы, бросив на нее беглый взгляд, перейти к следующей.

– У моего брата аутизм. Когда я была маленькой, его доктор объяснил мне, что он не выносит объятий, поцелуев, любых проявлений чувств из-за особого видения мира. Для него очень важны облака, трава, деревья, животные, они для него в каком-то смысле более живые, чем люди. Это я, – Милли указала на застывшую в центре картины фигурку.

Мужчина молчал долго, очень долго. Он действительно рассматривал ее картину.

– Я знал одного ребенка, который плакал, когда нужно было укладываться в постель. Не просто плакал, громко рыдал… Каждую ночь. Казалось, он в ужасе. Возможно, он думал, что кровать живая и причинит ему боль?

– Не знаю, но могу предположить, что такое возможно.

– Я бы хотел узнать имя художника.

– Милли, – улыбнулась девушка. – Милли Андреас.

– А ваш акцент? – Мужчина хмурился, стараясь угадать, откуда она. – Англия, Лондон?

– Правильно.

– Вы проводите здесь каникулы?

– Рабочие каникулы… – грустно улыбнулась Милли. – Завтра уезжаю.

– Досадно.

Милли случалось флиртовать, но она редко делала это так откровенно и никогда – со столь потрясающим красавцем.

– Милли… – Мужчина размышлял над ее именем. – Я не знаком с таким. А полностью…

– Миллисент, – сказала девушка, но дальше обсуждать эту тему не пришлось, потому что Антон за окном уже призывно махал ей рукой.

С ее стороны было бы невежливо не пойти к нему, поэтому она повернулась к Леониду, чтобы попрощаться.

У него было другое мнение на этот счет, он двинулся к открывшейся двери, отступив, чтобы пропустить Милли. Такая мужская твердость и решительность взволновала ее гораздо больше, чем ей хотелось признать.

– Ну что, подготовилась к отъезду? – Антон обнял девушку и резко отпустил, увидев ее спутника. – Боже, Милли, я думал, ты вечером работала?

– Да, да, – пробормотала она. – Это Антон, а это…

– Я знаю, кто это. Леонид, мне очень нравится ваша новая коллекция.

– Я занимаюсь финансами, а не модой, – сдержанно улыбнулся русский.

– Все равно, я восхищен, – поторопился сказать Антон.

Леонид не слушал. Он ходил по галерее, рассматривая картины, останавливаясь перед некоторыми и бросая на другие лишь беглый взгляд.

– Ты его знаешь? – прошептала Милли.

– Все знают Коловских.

– Я имею в виду, ты знаком с ним?

– Хотел бы, – вздохнул Антон. – Его магазин рядом с моим, но Коловские на миллионы миль отстоят от меня. Мне случалось говорить с его братьями-близнецами, они очень шикарны. Ты представляешь, с кем ты разговаривала? Они – короли модной индустрии, а твой сегодняшний поклонник – первый в этом ряду. – Антон замолчал, увидев, что Леонид направляется к ним. – Я ругаю Милли за то, что она рядом с вами в форме официантки, – Антон драматически скосил глаза на Леонида. – Но вы видели ее в другом наряде?

– Нет, – Леонид медленно повернулся к Милли, глядя на нее раздевающим взглядом. – Но очень надеюсь увидеть.

– Не обольщайтесь, у Милли в гардеробе лишь шорты и футболки.

– У вас в витрине выставлена только одна ее картина, а других художников – по две.

– Их картины покупают, – Антон беспомощно развел руками. – Милли, дорогая, я планирую новую выставку, мне придется перевесить твои работы подальше.

– У вас еще есть ее картины? Я хочу посмотреть, – прервал его Леонид.

Антон повел его к задней стене, где были выставлены – все еще выставлены – картины Милли.

– Слишком дешево… Получается, вы рады всему, благодарны за все. Надо повысить цену, – Леонид качал головой.

– Цена была выше, все равно не покупали, – ответила Милли.

– Это же первоклассная галерея, так? Люди хотят приобрести нечто изысканное, они не хотят вешать на стены какую-то дрянь. Они считают, что так мало могут стоить только плохие вещи.

– Ее имя неизвестно, – сказал Антон.

– Измените цену, каждая работа должна стоить не меньше билета в Европу. Перепишите вашу биографию.

– Не получится…

– Вы ничего не потеряете. И не меньше двух картин в центральной витрине.

– Картины Милли висят уже три месяца. Я просто не могу… – краснея, мямлил Антон.

– Когда состоится выставка? Моя мачеха хотела приобрести что-нибудь для своего магазина. Я порекомендую ей зайти сюда, – Леонид был неумолим.

– Я уже посылал ей приглашение, его вежливо отклонили, – нерешительно сказал Антон.

– Нина его и не видела, по ее поручению все сделала секретарь. Я сам ей скажу, и, уверяю вас, она придет. Возможно, и мой отец тоже.

Антон, поглядывая на Милли, выбрал картины для центральной витрины, а Леонид, взяв девушку за руку, вывел ее на улицу.

– Вы не… должны были делать это, – заикаясь, говорила Милли.

– Никто ничего никому не должен. Но ваша работа заслуживает своего шанса.

– Большое спасибо. А ваша мачеха и вправду придет на выставку? Я хочу сказать, Антон и так долго держал мои работы, мне жаль его разочаровывать.

– Точно придет, я же скажу ей.

– Спасибо. Вы даже не представляете, как много это для меня значит, – говорила Милли.

– Напротив, очень хорошо представляю, – поправил ее Леонид. – Первая продажа имеет колоссальное значение. Не считайте это обманом. Иногда трудно распознать что-то истинно прекрасное с первого взгляда, нужно остановиться и внимательно посмотреть.