В 58 г. до н. э. Цезарь привёл римские легионы в Галлию, и здесь обнаружились (довольно неожиданно) его полководческие таланты. Он одержал победу над галлами, затем выступил против Ариовиста, разбил его, оттеснив за Рейн, и преследовал его также за Рейном.

В книге, описывающей эту военную кампанию, Цезарь впервые упомянул друидов. Так кельты называли людей из своей среды, которые хранили и передавали из поколения в поколение знания, накопленные обществом. Кельты тогда не имели письменности, и друиды сохраняли устные предания, облекая их в поэтическую форму для лучшего запоминания. (Поэтическая традиция друидов даже теперь жива отчасти среди потомков кельтов в Европе, например у валлийцев и ирландцев.)

Естественно, друиды представляли собой жреческую касту, поскольку их знания и их умение предсказать движения небесных тел, по мнению простых людей, давали им возможность умилостивлять богов и предсказывать будущее.

Позже римляне безжалостно преследовали друидов, поскольку те сохраняли традиции своего народа и стояли во главе антиримского движения. Римляне понимали, что им не удастся удерживать кельтские регионы в повиновении и романизировать население, пока они не уничтожат друидов. В своё оправдание они заявляли, что религия друидов была настоящим злом, в её обрядах использовались черная магия и человеческие жертвоприношения.

Благодаря римским письменным источникам мы считаем религию друидов чёрной и жестокой религией, а Стоунхендж многим представляется местом, где совершались кровавые ритуалы. Однако вполне вероятно, что друидизм был не хуже любой другой древней религии, а что касается Стоунхенджа — то его построили за тысячу лет до того, как в Британии появились первые друиды.

А то малое, что уцелело от традиции друидов после римлян, было полностью уничтожено с приходом христианства. Мы, таким образом, знаем о них лишь то, что сообщили нам их злейшие враги.

Племена бриттов были не настолько слепы, чтобы не знать, что Цезарь победоносно воюет в Галлии, и не понимать, что по нескольким причинам это может обернуться для них трагедией. Во-первых, если галлы станут торговать преимущественно с Италией, это сильно обеднит Британию. Во-вторых, римские войска, расположившиеся на противоположном берегу Канала, представляли постоянную угрозу для Британии. И наконец, бритты, вероятно, сочувствовали дружественным кельтам, оказавшимся под пятой римлян. (Слишком легко забыть о том, что в истории наряду с экономическими существуют и эмоциональные мотивации.)

Племена бриттов из своего убежища за проливом делали всё, что было в их силах, чтобы поднять галлов на восстание, и, как могли, поддерживали их в этом. Например, когда в 56 г. до н. э. восстали венеты (галльское племя, проживавшее на территории современной Бретани), Цезарь обнаружил явные свидетельства того, что бунтовщики получали помощь из Британии. Он подавил мятеж, но был неприятно удивлён.

В планы Цезаря не входило воевать на другом берегу пролива. Если бы галлы восстали у него в тылу (а они вполне могли это сделать), он рисковал оказаться отрезанным на враждебной территории этого таинственного острова. С другой стороны, оставить всё как есть — значило поощрить бриттов к тому, чтобы они и дальше сеяли смуту в Галлии.

Поэтому Цезарь решил совершить короткую вылазку; он не планировал никаких серьёзных и длительных военных действий. Римский полководец лишь хотел расквасить бриттам нос и научить островитян держаться подальше от континента.

В августе 55 г. до н. э. он переправился с двумя легионами (десять тысяч человек) через Дуврский пролив и высадился на кентском побережье в юго-западной оконечности Британии. (Название Кент происходит от наименования одного из бриттских племён, которые тогда здесь обитали, — кантии. Во всяком случае, это римская версия названия. Кентербери, самый знаменитый город в Кенте, — это «город кантиев».)

Вылазка Цезаря оказалась не слишком успешной. Воины-бритты яростно сопротивлялись, а бурное море угрожало разбить стоящие на якоре римские суда. После трёхдневного пребывания на острове Цезарь с радостью увел своё войско в Галлию, понеся серьезные потери и немногого добившись.

Теперь ситуация была даже хуже, чем до вылазки. Бритты, окрыленные победой над римским полководцем, ещё активнее стали вмешиваться в дела галлов. Цезарю пришлось предпринять ещё одну попытку, и на этот раз задействовать достаточно большую силу, чтобы достичь желаемого результата.

В 54 г. до н. э. он вновь пересёк пролив с флотом из восьмисот кораблей и с пятью легионами, в составе которых насчитывалось две тысячи всадников. Бритты не рискнули сражаться против такой силы и отступили, и Цезарь сумел организовать на побережье свой плацдарм.

Следующая задача Цезаря состояла в том, чтобы продвинуться в глубь острова, добившись капитуляции от такого количества бриттов, которое ясно показало бы островитянам, что они потерпели поражение и что с римлянами не стоит шутить. Бритты мужественно сражались, однако Цезарь шаг за шагом оттеснил их к Темзе, самой крупной реке на юге Британии.

В землях севернее Темзы властвовал вождь одного из племен бриттов Кассивелаун, первый островитянин, имя которого сохранилось в истории.

Кассивелаун доблестно бился против римлян, исполняя при отступлении тактику выжженной земли, кроме того, он старался подговорить кентские племена сжечь римские корабли. Впрочем, при всей его твердости и уме он не мог тягаться с Цезарем и вынужден был сдаться.

Цезарь вернулся в Галлию. Он провёл в Британии весну и лето, но не оставил там оккупационных войск или хотя бы маленького гарнизона, поэтому бритты были так же свободны, как и прежде.

Но кое-что он всё жё после себя оставил — а именно память о римлянах. Цезарь достиг своей цели: он показал бриттам, на что способны его легионы, и они вынуждены были склонить головы перед римлянами. Теперь, когда кельты в Галлии остались в одиночестве, относительно них можно было особенно не беспокоиться.

Римляне и не беспокоились. Галлия была скоро романизирована и стала одним из самых спокойных и процветающих римских владений. На смену кельтскому языку и законам пришли латинские, а бритты оказались отделены от континента не только проливом, но всё расширяющейся пропастью межкультурных различий.

И всё же события, последовавшие непосредственно за вторжением Цезаря, были не так уж плохи для Британии, если оставить в стороне патриотические чувства. Римское правление цивилизовало Галлию, и её население жило гораздо лучше под властью римлян, нежели под властью собственных мелких племенных вождей.

Оказалось, что бритты могут торговать с галлами, как и прежде. Более того, они делали это даже с большей для себя выгодой, поскольку блага цивилизации теперь проникали в Галлию, а оттуда — в Британию. И действительно, южные племена бриттов стали проникаться римским влиянием, и латинские надписи появились на их монетах.

Трудность заключалась в том, что подобная ситуация не могла сохраняться долго. Бритты считали себя независимыми и свободными, но римляне полагали, что вторая военная экспедиция Цезаря сделала Британию чем-то вроде римского протектората, и у них всегда присутствовало искушение захватить эту землю.

Вскоре после убийства Цезаря Рим стал подобием монархии во главе с внучатым племянником Цезаря Августом. Август принял титул «император», что на латыни означало «вождь», и с этого момента мы можем говорить о Римской империи.

У Августа имелись некие туманные планы относительно захвата Британии, однако в растерзанных пятнадцатилетней гражданской войной римских владениях ему и так было чем заняться. Более того, римлянам пришлось противостоять германским племенам на восточной границе Галлии, и это казалось делом гораздо более важным, чем проблемы далекого острова. За всеми этими заботами Август так и не сумел вплотную заняться Британией. Не сделал этого и его преемник Тиберий.