– Что такое ты бы хотела сделать, чего нельзя сделать с Ричардом? – спросила она.

– Я совсем не то имела в виду, – запротестовала Анника, но ей стало ясно, что мать, ее не поймет.

– Ты получила образование, – напомнила ей мать. – Если ты все еще хочешь стать учительницей, Ричард не будет возражать.

Аннике была неприятна сама мысль о том, что ей вообще надо беспокоиться, не вызовут ли ее планы возражений у какого бы то ни было мужчины.

– Знаю, но дело не в этом.

Она собрала все свое мужество для предстоящего разговора и со вздохом проговорила, указывая на мягкое кресло около окна:

– Сядь, мама. – А сама, подобрав шлейф, подошла к кровати и села там.

– Пожалуй, не буду вам мешать. – Рут на цыпочках пошла к двери.

– Пожалуйста, останься, тетя Рут, – попросила Анника, затем снова посмотрела на Аналису.

Ее голландка-мать всегда являла собой образец изящества и хороших манер, даже когда помогала поварихе на кухне и нос у нее оказывался вымазанным в муке, а волосы выбивались из аккуратного пучка на макушке. Сегодняшний день не был исключением. Голубое из шелковой тафты платье Аналисы было, как и платье ее дочери, подлинным творением Уорта. Ее золотистые волосы – более светлого оттенка, чем у дочери – были уложены в модную прическу. Глаза у обеих были насыщенного голубого цвета. Анника унаследовала от матери внешность и фигуру, а от отца, Калеба, в чьих жилах текла кровь индейцев сиу, – темно-золотистую, цвета меда, кожу, которая в сочетании со светлыми глазами и волосами придавала красоте девушки некоторую экзотичность.

Анника, нервно теребившая перчатки, сняла их и отложила в сторону.

– Мама, ты ведь до сих пор страстно влюблена в отца, правда? – Это было скорее утверждение, чем вопрос.

На секунду Аналиса растерялась, растерянность явственно отразилась на ее лице. Щеки ее запылали.

– Страстно? Почему ты говоришь о таких вещах, Анника?

И снова Анника вздохнула и помолчала, прежде чем ответить, словно в запасе у нее было много времени и внизу не ждали многочисленные гости и жених.

– Для меня это важно. Я вижу, что и сейчас вы с папой любите друг друга так же пылко, как и тогда, когда вы только что познакомились.

– Ну, нас свела вместе не страсть, а корь.

Анника засмеялась.

– Ты все воспринимаешь буквально. По-моему, история твоего с папой знакомства самая романтическая из всех, что я слышала.

Аналиса улыбнулась какой-то отрешенной улыбкой, как будто мысленно она вернулась на двадцать лет назад.

– Ты всегда любила эту историю.

– И до сих пор люблю, – вставила Анника. – Папа въехал во двор твоего дома на большом черном коне…

– Черном как ночь. Его звали Скорпион.

– Затем папа подошел к двери, – подсказала Анника.

– Я ужасно испугалась, – продолжила Аналиса, – сняла со стены ружье и прицелилась в грудь незнакомцу.

– Слава Богу, что ты не выстрелила в него из ружья своего прадеда.

– Только потому, что он упал, прежде чем я успела это сделать, – засмеялась Аналиса.

– Тогда ты втащила его в дом…

Аналиса кивнула.

– Да. И поняла, что у него корь. Многие болели корью в ту зиму, но не так тяжело, как индейцы в резервациях на севере. Твой отец мог умереть.

– Но ты выходила его, и он женился на тебе и усыновил Кейса, а потом родилась я, и с тех пор вы жили счастливо.

Аналиса мечтательно улыбнулась и поправила букетик цветов на плече у дочери.

– Такого же счастья я желаю и тебе, Анника, но для этого ты должна поскорее сойти вниз. Папа пытается развлечь гостей, но долго он не продержится. И бедный Ричард очень волнуется. Ты спустишься?

Анника покачала головой.

– Нет, мама. Не теперь, когда я поговорила с тетей Рут и она рассказала мне, что говорят звезды.

Впервые за все время на лице матери отразилось настоящее беспокойство.

– Звезды?

– Да.

– Анника, твою судьбу определяет Господь, а не звезды.

Рут откашлялась, наклонилась над кроватью и быстро разложила принесенные с собой листки вокруг Анники, которая принялась с любопытством вглядываться в них, хотя начертанные на них знаки были ей непонятны.

– Так, где же мои очки? – Рут похлопала себя по груди.

– Они на тебе, тетя, – мягко напомнила ей Анника.

– Ах да. – Рут взяла один листок и помахала им у Анники перед носом. – Вот о чем я говорила раньше. Положение звезд показывает, что этот брак не будет удачным. Планета Юпитер восходит, а Плутон… впрочем не буду говорить о Плутоне, ты все равно ничего в этом не понимаешь. И еще Сатурн… Одним словом, выйдя замуж сегодня, ты совершишь самую большую ошибку в своей жизни.

– Минутку, Рут. – Аналиса встала, даже не попытавшись разобраться в звездных знаках, начертанных на листочках.

– Она просила моего совета, Анха, – сказала Рут.

– Это правда, мама. Я сказала тете Рут о том, что не хочу выходить замуж за Ричарда раньше, чем она поведает мне о том, что положение звезд не благоприятствует бракосочетанию.

– Не хочешь выходить за него замуж? Но, Анника…

Их спор был прерван стуком в дверь. Вслед за этим дверь распахнулась, и Калеб Сторм, просунув внутрь голову и плечи, спросил:

– Что происходит? Будет сегодня свадьба или нет?

– Входи, папа. – Анника слегка улыбнулась. Сколько она себя помнила, отец всегда относился к ней как к принцессе, все ее желания всегда выполнялись. Она знала, что ей нечего бояться отца, что бы она ни решила. Сожалела она только о том, что ввела его в расходы на свадьбу, которая не состоится.

– Итак, что происходит? – Калеб засунул руки в карманы.

Каждый раз, глядя на него, Анника преисполнялась гордостью. Отец был образованным человеком, адвокатом, а одно время – тайным агентом Бюро по делам индейцев. Кроме того он имел связи в Вашингтоне, где постоянно выступал, отстаивая права индейцев. Взглянув сейчас на отца, она улыбнулась. Калебу было пятьдесят, но выглядел он лет на десять моложе. Высокий представительный мужчина с вьющимися угольно-черными волосами, слегка тронутыми сединой, и необыкновенными голубыми глазами. Кожа у него, как и у ее брата Кейса, была цвета корицы. Во фраке и белой нарядной рубашке, украшенной сборками, Калеб выглядел потрясающе. Бутоньерка из флердоранжа, такого же, как в букетике на плече у дочери, украшала лацкан его фрака.

– Папа, как бы ты отнесся к тому, что я не хочу выходить замуж за Ричарда?

Калеб обменялся быстрым взглядом с Аналисой и спросил:

– А что говорит мама?

– Пока ничего. Я только что приняла окончательное решение.

Аналиса, чье лицо побледнело от волнения, озадаченно улыбнулась мужу.

– Она спрашивает, испытываем ли мы страсть друг к другу.

Калеб смущенно покраснел и, подавив улыбку, откашлялся.

– Можешь даже не отвечать, папа. Я сама это вижу, когда ты смотришь на маму или она смотрит на тебя. – Анника встала и принялась расхаживать по комнате, что при наличии шестифутового шлейфа было не так-то легко.

– Но почему вдруг страсть приобрела такое значение? – спросила Аналиса.

Забыв про шлейф, Анника повернулась и чуть не упала, но быстро восстановила равновесие.

– Неужели ты не понимаешь?

– Нет. – Аналиса покачала головой.

– И я тоже совсем не понимаю, – поддержал ее отец.

– Ты бы лучше объяснила все, дорогая, – посоветовала Рут и, взяв шлейф ее платья, начала ходить за Анникой по комнате.

Девушка попыталась выразить словами то, что чувствовала.

– Я хочу испытывать такую же страсть к мужчине, за которого выхожу замуж, какую испытываете вы друг к другу, а этого нет.

– Я думал, ты любишь его, – сказал Калеб.

– Люблю. Но это чувство сродни тому, что я испытываю к Кейсу, к тебе с мамой, к тете Рут. Ричард мне скорее как брат или хороший друг. Я не трепещу, когда вижу его, и меня не обжигает словно огнем, когда он целует меня, и сердцу не хочется выскочить из груди, когда он входит в комнату. В конце концов мы знакомы всего шесть месяцев.