— Хороший мальчик, — сказал Грэн чужим голосом. — Ты будешь совершенно другим ребёнком, чудо-ребёнком, и я никогда не покину тебя.

Яттмур дрожала так сильно, что не могла держать ребёнка. А Грэн, опустившись на колени, склонился ниже. Он был так близко от неё, что она почувствовала резкий неприятный запах, который исходил от него. Сквозь дрожащие ресницы своих полуприкрытых глаз она увидела, как зашевелился грибок на его лице.

Он навис над головой Ларэна, готовый упасть. Сейчас Яттмур видела только его, похожего на пористую губку, большой камень и одну из пустых тыкв. Она дышала, отрывисто вскрикивая. Ларэн начал плакать. И опять грибок зашевелился над лицом малыша, медленно, словно застывшая каша.

— Давай! — крикнул Содал Ие голосом, который мгновенно вывел Яттмур из состояния оцепенения.

Молниеносным движением она вскинула перед собой пустую тыкву, закрыв ею Ларэна и перехватив в полёте морэла, выполнив таким образом план, предложенный Содалом. Грэн рванулся в сторону, и она увидела его искажённое гримасой боли лицо. У Яттмур потемнело в глазах. Она услышала чей-то крик, как потом оказалось — свой собственный, и потеряла сознание.

Две горы сошлись вместе с грохотом, словно челюсти, поглотив мутный, неясный образ Ларэна. Придя в себя, она резким движением села, и кошмар исчез.

— Итак, ты не умерла, — грубо сказал Тот, которого несут. — Будь добра, встань и успокой своего ребёнка, а то мои женщины сделать это не в состоянии.

Ей казалось невероятным, что все осталось таким, каким было до того, как она потеряла сознание.

Морэл неподвижно лежал в тыкве; рядом с ним, уткнувшись лицом в землю, застыл Грэн. Содал Ие по-прежнему восседал на своём камне. Две разрисованные женщины баюкали малыша, тщетно пытаясь его успокоить,

Яттмур встала, забрала ребёнка у женщин и дала ему грудь, которую он тут же начал жадно сосать. Затем малыш замолчал. Держа его на руках, Яттмур постепенно перестала дрожать.

Теперь она склонилась над Грэном и тронула его за плечо. Он повернул к ней лицо.

— Яттмур.

В глазах у него стояли слезы. Его плечи, голова, лицо были покрыты красно-белым узором, словно здесь поработал гравер, избрав в качестве материала человеческую кожу, — это морэл, проникший в Грэна, вытягивал из него соки.

— Где он? — спросил Грэн уже своим голосом.

— Посмотри на него, — сказала Яттмур.

Свободной рукой она наклонила тыкву так, чтобы Грэн мог разглядеть находящегося внутри морэла.

Грэн долго смотрел на все ещё живого морэла, абсолютно беспомощного и неподвижного, напоминающего сейчас человеческие экскременты. Грэн мысленно оглядывался назад, больше с удивлением, чем со страхом. Он вспомнил всё, что произошло, — с того самого момента, когда в лесах Номансланда на него упал морэл. Сейчас все это казалось ему сном. Он повидал миры, многому научился, но главное — он приобрёл знания, которыми он никогда не владел, если бы все это время он оставался один.

Грэн понял, что всему этому способствовал грибок, который сейчас был не более могущественным, чем кусок жареного мяса, лежащий на блюде. Грэн вспомнил, как, вначале, он приветствовал грибок, потому что тот помог ему преодолеть природную ограниченность. И только тогда, когда потребности морэла вошли в противоречие с волей Грэна, грибок обернулся злом, сводящим его с ума, — злом, выполняя приказы которого, Грэн едва не начал охотиться на себе подобных.

Все было кончено. Паразит повержен. И Грэн никогда больше не услышит его дребезжащего голоса.

И, поняв это, он вдруг почувствовал себя одиноким. Вспомнив все ещё раз, он подумал: “А ведь после него осталось и хорошее: я могу оценить ситуацию, я в состоянии упорядочить мой разум, я помню все, чему он научил меня”. А знал он очень много.

Грэну казалось, что, несмотря на все боли и страдания, которые причинил ему морэл, он превратил разум Грэна из гниющего болота в кипящий жизнью океан. И поэтому с такси жалостью смотрел сейчас Грэн на тыкву, которую держала перед ним Яттмур.

— Не плачь, Грэн, — услышал он её нежный голос. — Все позади. Все мы в безопасности. И очень скоро все будет хорошо.

Он слабо усмехнулся.

— Да, — согласился он. Его покрытое шрамами лицо расплылось в улыбке.

— Скоро все будет хорошо.

И, отвернувшись, мгновенно уснул.

Когда Грэн проснулся, Яттмур уже купала Ларэна, который повизгивал от удовольствия. Разрисованные женщины тоже находились при деле: они носили воду и поливали Содала Ие, сидевшего на камне. В стороне, в своём обычной позе, стоял носильщик. Тамми видно не было.

Грэн сел. Лицо его отекло, но зато голова была как никогда свежей. Но что это за дрожь, которая разбудила его? Краем глаза он уловил движение и, повернувшись, увидел несколько камней, катящихся вниз. Чуть дальше катились ещё камни.

— Землетрясение, — сказал Содал Ие глухим пещерным голосом. — Я уже разговаривал на эту тему с твоей женщиной и объяснил ей, что причин для беспокойства нет. Мир гибнет по расписанию, согласно моим пророчествам,

Грэн поднялся на ноги и сказал:

— У тебя сильный голос, рыбья морда. Кто ты?

— Я избавил тебя от хищного грибка, маленький человек, потому что я — Содал и Пророк Ночных Гор. И все обитатели гор слушают то, что я говорю.

Грэн все ещё обдумывал услышанное, когда к нему подошла Яттмур и сказала:

— Ты так долго спал. Но мы тоже спали, и сейчас мы должны собираться, чтобы уйти отсюда.

— Уходить? И куда же мы отсюда пойдём?

— Я объясню тебе так, как я растолковал это Яттмур, — сказал Сод а л, моргая, ибо женщины вылили на него очередную тыкву воды, — Я посвятил свою жизнь странствию по этим горам, неся Слово Истины. А сейчас мне пора возвращаться в Бассейн Изобилия, — туда, где живут мне подобные, чтобы получить новые инструкции. Бассейн находится на краю Земли Вечных Сумерек. Если я приведу вас туда, вы потом легко сможете вернуться в мир бесконечных лесов, где вы живёте. Я буду вашим проводником, а вы позаботитесь обо мне в дороге.

Видя, что Грэн колеблется, Яттмур сказала:

— Ты же знаешь, Грэн, что мы не можем оставаться на Большом Склоне. Мы пришли сюда не по своей воле. Сейчас у нас есть шанс уйти, я мы должны использовать его.

— Если ты хочешь этого, то пусть так оно и будет, хотя я устал от путешествий.

Земля задрожала вновь. Усмехнувшись, Яттмур сказала:

— Мы должны покинуть гору прежде, чем она покинет нас.

И добавила:

— Нам ещё нужно уговорить тамми пойти с нами. Если тамми останутся здесь, то либо они умрут с голоду, либо горцы убьют их.

— С ними и так хватало хлопот. Пусть эти никуда не годные существа остаются здесь. Я не хочу, чтобы они шли с нами.

— Так как они не хотят идти с вами, то вопрос можно считать решённым, — сказал Содал Ие, шлёпнув хвостом. — А сейчас — в путь, ибо я не могу заставить себя ждать.

Все их приготовления в дорогу ограничились осмотром оружия и выбором запаса продовольствия. В последний раз они окинули взглядом пещеру, в которой родился Ларэн.

Увидев тыкву и вспомнив о её содержимом, Грэн спросил:

— А что будем делать с морэлом?

— Оставим его здесь навсегда, — ответила Яттмур.

— Мы возьмём его с собой. Мои женщины понесут его, — сказал Содал Ие.

Его женщины, прилагая максимум усилий, подняли Содала с его камня и положили на спину носильщика, переговариваясь между собой при помощи односложных звуков, напоминающих хрюканье. Одна из них ещё и отвечала, жестикулируя при этом, Содалу, который обращался к ней на незнакомом Грэну языке. Грэн с удивлением наблюдал за тем, как, наконец, Содала уложили на спину носильщика, который обхватил его туловище руками.

— Как долго этот несчастный носит тебя? — спросил Грэн.

— Его племени предначертано судьбой служить Тем, которых несут. Для них — это большая честь. С детства его готовили к этому. Он не знает, да и не желает знать никакой другой жизни.

Они начали спуск с холма. Вели их разрисованные женщины. Яттмур оглянулась и увидела трех тамми, стоявших у входа в пещеру. Она помахала им рукой, подзывая. Сначала медленно, а затем — все быстрее, они побежали вниз.