Словом, отказываться от термина “девиация” не следует: он ясно выражает суть дела, звучит серьёзно и достойно. Надо лишь подчеркнуть, что речь идёт об отклонении не от психосексуальной нормы, а от стандартного гетеросексуального типа влечения и поведения. “Понятие же сексуального поведения, укладывающегося в границы нормы, является более широким, чем понятие типичного сексуального поведения” (Имелинский К., 1986).
Термин “нестандартное половое поведение” допустим лишь в случаях, когда его обидное истолкование исключено. Более удачный термин – “нетрадиционный секс”.
Самое существенное обретение психологической терминологии – понятие “гендер”, зародившееся среди феминисток и подхваченное психологами. Определённую роль в становлении учения о гендере сыграли кросскультурные исследования полового поведения. За ними вовсе не обязательно отправляться в Новую Гвинею или на Фиджи. Даже в Европе и в США представители разных народов ведут себя в сексе по-разному. Известно, что грузину, согласно традиции, приходится играть роль “гиперсексуального самца”. Похожий имидж у грека, испанца и латиноамериканца: мужчине положено быть “мачо” – грубым и сильным “самцом”, далёким от сантиментов; ему следует держать жену в повиновении и проявлять нетерпимость к любым отклонениям от стандартного мужского поведения.
Подобные наблюдения сочли доказательством факта, что тип полового поведения формируется лишь культурой и взаимодействием индивида с обществом (социальными интеракциями). Появился соблазн отделить “чисто социальное” от биологического, “животного”. Возникла концепция гендера, как совокупности “социокультурных и поведенческих характеристик и ролей, определяющих личный, социальный и правовой статус мужчины и женщины в определённом обществе” (Кон И. С., 1998). Иначе говоря, гендер – социальные, культурные, экономические и правовые аспекты взаимоотношения полов, полового самосознания и поведения. Изначально же слово “gender” служило в английском языке для обозначения грамматического рода, лишь изредка в шутливом плане означая “пол”.
В отечественной сексологии половая идентичность и полоролевое поведение всегда понимались в контексте неразрывного единства биологического и социального. Так, модель половой идентичности, предложенная Виктором Каганом, включает целый ряд уровней: “ базовую идентичность (синтез врождённых нейропсихических особенностей и психологических установок, приобретённых в раннем детстве); персональную половую идентичность (сравнение собственных личностных характеристик с “калькой” личностей мужчин и женщин вообще); полоролевую идентичность (адаптационный образ Я как представителя пола) и, наконец, полоролевые идеалы” (Каган В. Е., 1991).
Говоря о гендерной роли, гомогендерной ориентации, трансгендеризме (транссексуализме), психологи имеют в виду то же, что и российские сексологи, но при этом полагают, что высвечивают именно социальные, а не биологические аспекты сексуальности. Между тем, одно неразрывно связано с другим. У нас формирование стереотипов полоролевого поведения, начиная с детства, понимается как “выбор половой роли наиболее соответствующей психофизиологическим особенностям ребёнка и идеалу мужественности (или женственности) микросоциальной среды” (Частная сексопатология, 1983). Словом, сексологи связывают полоролевое поведение с психофизиологическими возможностями индивида, то есть с той врождённой биологической основой, с которой взаимодействуют социальные факторы, воспитание, жизненный опыт. Для сравнения, по Гэрри Ф. Келли (2000): “Гендерная роль – внешнее выражение и демонстрация гендерной идентичности с помощью поведения, одежды и т. п., а также культурно обусловленные характеристики мужских и женских черт. <…> Решающее значение для формирования и закрепления сексуальных установок индивида имеет лишь социальная среда”.
Понятие “гендер” привилось: оно инициировало исследование социальных, культурных, экономических и даже лингвистических аспектов, связанных с полом. С этим спорить не приходится. Но психологи перегнули палку, “выплеснув из ванночки вместе с мыльной пеной и ребёнка” . Они лишь на словах придерживаются так называемой многофакторной модели, призванной объединить концепции, как биологического детерминизма, так и социального конструктивизма . “Представители последнего направления вслед за Дж. Стоккардом и М. Джонсоном считают, что пол биологический, врождённый (хромосомный и гормональный), может лишь помочь определить потенциальное поведение человека; главное же – пол психологический, социальный, на формирование которого оказывают большое влияние классовые, этнические, расовые вариации половых ролей и соответствующие им социальные ожидания общества” (Репина Т. А., 1987). Подобные установки, игнорирующие биологическую природу сексуальной ориентации, приводят к ошибкам и в теории, и на практике.
Это особенно досадно, когда ими руководствуются специалисты, всецело посвятивших себя работе с геями. Английские психотерапевты Доменик Дейвис и Чарлз Нил (“Розовая психотерапия”, 2001) правы, говоря о тщетности попыток изменить характер полового влечения гомосексуалов: “В прошлом с этой целью пытались использовать разные виды лечения, включая электрошоковую терапию, хирургические операции на мозге, кастрацию, введение гормонов и других биологических препаратов, различные виды психотерапии, главным образом, психоанализ. Ни один из этих видов лечения не оказался сколько-нибудь эффективным в плане изменения гомосексуальной ориентации на гетеросексуальную” . Казалось бы, всё ясно. Но эти же авторы полностью согласны с Ричардом Изэем (1989), утверждающим, что психотерапевт, опираясь на желание пациента добиться его любви (психоаналитический феномен “переноса”), способен изменить сексуальную ориентацию гея! “Однако это может вести к серьёзным последствиям для психического здоровья пациента”, – на полном серьёзе сокрушаются Дейвис и Нил, не замечая явного противоречия в обоих суждениях. Мало того, они предлагают “помнить о том, что сексуальная ориентация большинства людей не является устойчивой. Многие из нас в определённые моменты своей жизни занимались сексом с представителями обоих полов” .
Если уж сексуальная ориентация, действительно, так изменчива, то почему бы её и не сменить, выполняя волю клиента, озабоченного своей респектабельностью?! Авторы не способны дать вразумительный ответ на этот вопрос, поскольку предают анафеме все попытки нейрофизиологов выделить “главную причину гомосексуальности . <…> Между тем, подобные исследования продолжаются и сегодня. Они направлены на изучение биологических причин гомосексуальности, в частности генетических и гормональных факторов, например, особенностей гормонального баланса в пренатальный период” . Такие антидемократические и опасные, по мнению Дейвиса и Нила, “происки” учёных дискредитируют идею равенства геев и гетеросексуалов.
Психотерапевт, вооружённый знанием социокультурных аспектов гендерных отношений, но не разбирающийся в нейрофизиологических особенностях пациента, не вполне профессионален. Таковы издержки вульгарного социологизма в гендерном подходе. Недооценка биологической подоплёки, лежащей в основе различных типов гомосексуальности, стирает грань между ними, делая неэффективной помощь геям, обратившимся за ней к сексологу.
В лексиконе геев и психологов важное место отведено термину “coming out”, означающему “выход из подполья”, “самораскрытие”, “обнаружение”. Многозначность этого понятия особенно очевидна, если сопоставить определения, данные ему разными авторами. Так, Хэнли-Хеккенбрюк пишет: «“Обнаружение” предполагает комплекс изменений во внутри- и межличностной сферах и часто начинается в подростковом возрасте, продолжаясь в последующем, сопровождая разные события, связанные с признанием человеком своей сексуальной ориентации» (Hanley-H a ckenbruck P ., 1989). Коен и Стайн считают иначе: «“Обнаружение” – термин, означающий сложный процесс развития, связанный на психологическом уровне с осознанием и открытым признанием собственных гомосексуальных чувств и мыслей. Для многих людей “обнаружение” означает публичное признание своей принадлежности к геям и лесбиянкам. При этом различные факторы влияют на то, будет ли формирующаяся у человека идентичность восприниматься им как положительное или отрицательное явление» (Cohen T . S ., Stein C . J ., 1986).