- Нет! - сказал Десаи с ноткой нетерпения. - Это не то послание, с которым следует обратиться по радио. До этого следовало бы сделать кое-какие тайные приготовления, а иначе это действительно, выглядело бы, как предательство. Во всяком случае, я повторяю, что не думаю, что вы знаете, как его найти или что он в ближайшем будущем попытается наладить с вами связь.

Он вздохнул.

- Хоть это и возможно… Но, как я уже сказал, меня интересует другое. Я хочу понять, что движет им. Что движет всеми вами? Какие существуют возможности для компромисса? Как могут Аэнеас и Империя выпутаться из всей этой ситуации, которую они создали друг для друга?

Она рассматривала его примерно с секунду, а затем спросила:

- Вы не хотели бы пообедать?

Бутерброды и кофе были хорошими. Расположившись на ее кухоньке, которая была выполнена из витрилла, опирающегося на спины каменных драконов, можно было созерцать вид через площади, залы, башни, бойницы, вниз на Нова Рома, реку Флону и ее зеленый пояс, на коричневато-желтую дикую местность позади него.

Десаи вздохнул, ощутив запах из своей чашки, из-за отсутствия сигареты, которую он так и не осмелился закурить.

- Тогда Ивар парадоксален, - заметил он. - Судя по тому, что вы сказали, он скептически настроен к возможности стать боговдохновенным лордом своего глубоко религиозного народа.

- Что? - Он уже потерял счет тому, как часто сегодня заставлял изумляться девушку. - О-о, нет. Мы такими никогда не были. Мы ведь начинались с научной базы, если помните, и не в век благочестия.

Она запустила пальцы в волосы и, подумав с секунду, сказала:

- Ну, по правде говоря, всегда были некоторые верующие, особенно среди знати… М-м, я полагаю, тенденция относится к администрации Снелунда, может быть, это реакция… на общий упадок Империи? Но наши проблемы за последние несколько лет, конечно, ускорили это - все больше и больше люди поворачиваются к церкви. - Она нахмурилась. - Хотя они и не находят то, что ищут. Это проблема Ивара. Он прошел обращение в начале подросткового периода, и говорил мне, что позднее нашел это кредо неправдоподобным в свете науки.

- Так как я пришел сюда за информацией, я не имею права, это не мое дело говорить вам, кем вы являетесь, - сказал Десаи. - Тем не менее, у меня есть довольно разнообразные источники и… ну, и как бы вы отнеслись к такой интерпретации? Аэнеанское общество всегда имело сильную веру. Вера в ценность знаний, которая выдвинула эту колонию на первое место. Веру, скажем, в право и обязанность выжить, что привело вас к особенно жесткому сопротивлению и Бедам. Вера в службу, честь, традицию. Сейчас вернулись тяжелые времена. Некоторые аэнеанцы, подобные Ивару, реагируют эмоционально, отстаивая приверженность общественной системе. Другие обращаются к сверхъестественному. Но как бы он этого не делал, средний аэнеанец должен чему-то служить, чему-то большему, чем он сам.

Раздумывая, Татьяна нахмурилась.

- Может быть и так. Десаи пошевелился.

- Может быть. Все же, я не думаю, что "сверхъестественное" является правильным словом. Если конечно, не в особом, совсем специфическом, смысле. "Транседентальный" могло бы подойти лучше. Например, я бы назвала Косменос скорее философией, чем религией. - Она слабо улыбнулась. - Мне лучше знать, так как я сама являюсь косменосисткой.

- Кажется, я припоминаю. Это не то движение среди университетской общественности, популярность которого быстро растет?

- И не забывайте о том, что оно большое и разветвленное. Да, Комиссионер, вы правы. И я не думаю, что оно является просто причудой.

- Каковы его постулаты?

- В общем ничего особенного. Оно не претендует на открытие истины, просто это способ погрузиться… уйти в себя, к своей сущности. Своим появлением оно обязано работам с дидоанцами. Бы ведь догадываетесь, почему, не так ли?

Десаи кивнул. В памяти его прошла картина, которую видел он, и многие другие: в красно-коричневом лесу, под вечно облачным небом стояло существо, которое было триединым. На плечах, подобных платформе большого моносероида покоилась на четырех ногах птица в перьях и пушистый брахлатор с хорошо развитыми руками. Из их лиц выходили трубки, которые присоединялись к большому животному, чтобы соединить их кровообращение. Оно ело за всех них.

И все же, соединены они были непостоянно. Они восходили каждый к своему отдаленному предку, воспроизводили свои отдельные виды и многие функции выполняли самостоятельно.

Сюда входило отчасти и мышление. Но дидоанец не был в полном смысле разумным до тех пор, пока его - нет, их три члена не соединялись. Тогда не только соединялось кровообращение; то же происходило и с нервными системами. Три мозга вместе были больше, чем сумма отдельных трех.

Как много еще не было известно, вероятно, невозможно определить на любом языке, понятном человеку. Соседний мир Аэнеаса оставался окутанным тайной, как туманом. То, что дидоанские общества были технически примитивными, ни о чем не говорило; человеческие общества тоже когда-то были примитивны. И были времена, когда Земля была единственной человеческой планетой, где люди начинали изучать законы природы. С тех пор они многим овладели и многое узнали. Связь же с дидоанцами и после семисот лет изучения оставалась чрезвычайно трудной. Несколько общих диалектов, которые доказывали только одно - их разумы абсолютно чужды друг другу.

Что такое разум, когда он является временным созданием трех существ, каждого со своей индивидуальностью и памятью; каждого, способного иметь любое количество различных партнеров? Что такое личность - даже душа - когда эти перемещающиеся связи увековечивают свои воспоминания в призрачное диминуэндо[Постепенно затихающий звук. Прим. ред.], которое длится поколениями после того, как изначальные тела уже умерли. Сколько разновидностей рас и культур и индивидуальностей возможны на протяжении веков в этом многоликом мире? Что мы можем узнать от них, а они от нас?

Без Дидо люди, вероятно, никогда бы не овладели Аэнеасом. Он был слишком далеко от Земли, такой бедный и жестокий. К тому времени, когда люди, которым не хватало такого стимула, заполнили бы более благоприятные планеты, несомненно, иттрианцы заняли бы эту. Она подошла бы им гораздо больше, чем для хомо сапиенс.

А насколько хорошо она подходила Строителям, неопределенное количество мегалет в прошлом, когда не было дидоанцев, а на Аэнеасе были океаны?..

- Извините меня, - Десаи понял, что слишком погрузился в воспоминания. - Я отвлекся. Да. Я размышлял о… Соседях, разве вы не так называете их? Должно быть, они оказали огромное влияние на ваше общество, не просто, как неиссякаемый объект исследований, а своим, ну скажем так, примером.

- Особенно в последнее время, когда мы думаем, что можем достичь настоящего общения в некоторых отдельных случаях, - ответила Татьяна. Б голосе ее зазвучала страсть. - Подумайте: такой способ существования, за которым мы можем наблюдать и… и размышлять тоже, как вы сказали. Может быть, вы правы, нам действительно нужна сверхчеловечность в нашей жизни, здесь, на этой планете. Но, может, быть, Комиссионер, мы правы в чувстве, в котором нуждаемся. - Она взмахнула рукой в сторону неба. - Что мы такое? Искры, сброшенные с горящей вселенной, чье создание было бессмысленным случаем? Или дети Бога? Или части, маски Бога? Или семя, из которого наконец, произрастет Бог? - И добавила тише: - Большинство из нас, косменосистов, думает… Да, дидоанцы вдохновили это, их странное единство, то малое, что мы узнали об их верованиях, привязанностях, поэзии, мечтах… Мы полагаем, что действительность всегда стремится к тому, что более велико, чем она сама, и первая обязанность тех, кто стоит выше, помочь подняться тем, кто ниже…

Взор ее обратился к окну, к фрагменту того, что было… чем-то, века тому назад… и в эти последние века, по-настоящему, никогда не растворялось окончательно, сохраняя свой особый дух. - Как Строители, - закончила она. - Или Старшие, как землевладельцы называют их, или… у них много имен. У тех, кто пришел до нас.