В это время Белый, изумленный невиданной битвой, несся над волнами прямо к скалистому острову.

С юга стремительно налетела какая-то мутная свинцово-серая стена и охватила лодку своими влажными объятиями. Сделалось совсем темно. Море почернело, стало злым и грозным. О борта плескались смолистые ночные волны, и эхо этого плеска зловеще звенело в нависшем тумане.

Что было впереди, что было за ним, где он находился сейчас? Где остался остров?

Нет, больше у него нет сил!

Человек опустил руки. Какой смысл выгребать воду, бороться? Ведь в конце концов он все равно утонет. Разве можно найти остров в такой тьме?

Вода подбиралась к нему, словно липкие щупальца, холодные, беспощадные, которые обвивали его, чтобы утащить вниз… Холодная, как медуза, убийственная слизь! Смерть!

Он опять начал судорожно вычерпывать воду.

Холодные щупальца соскользнули с его ног. Противная черная слизь отступила за борт, чтобы набраться новых сил; отступила на мгновение, но не сдалась.

Сейчас за весла. Но куда грести?

Все равно куда, лишь бы не стоять на одном месте, а двигаться, знать, что он что-то делает, борется.

Борьба! Нелепая, бессмысленная борьба!

Вода снова поползла по его ногам. Рубашка на нем набухла от влаги. Ледяная дрожь сотрясала плечи.

Густая черная мгла подступала к нему со всех сторон. А он сидел в какой-то деревянной скорлупе среди черного ничто, заполнившего вселенную, черного ничто без начала и края. Двигался ли он или только покачивался на одном месте и понапрасну мучил себя, изо всех сил нажимая на весла?

Пустота эта проникла и в его сознание, вытесняя оттуда воспоминания, желания, заботы.

Не лучше ли бросить весла, прилечь на дне лодки, распустить натруженные мускулы и заснуть?

Покой!

А две девчурки? А бледная, измученная женщина? И он снова вспомнил минуты прощанья с ними, когда, окрыленный надеждой, он не задумывался над тем, что не каждый, кто уезжает в чужие края, возвращается оттуда богачом.

Жена его почувствовала в эти последние минуты, какая огромная ответственность ложится на ее хрупкие плечи, и, прижав к себе двух их малышек, робко шепнула ему: «Откажись! Мне страшно остаться одной. Пусть нам придется трудно. Но ведь мы будем вместе».

Вместе!

Увидит ли он их когда-нибудь? Увидит ли?

Волны шумели, напирая в дно лодки. Долго ли продержатся они — и она, и он? Под ним была лишь доска в два пальца толщиной, и та треснутая; только она отделяла его от страшной, таинственной бездны.

Жена и дети ждут его сейчас. Они получили письмо и знают, что он не разбогател, и все же радуются. Ведь он возвращается, они снова будут вместе…

А он…

  Неожиданно за кормой раздался какой-то всплеск.

Касатка!

Невольно он вцепился руками в мачту. Но нет! Почти задев лодку, над волнами подпрыгнуло белое тело с выпуклым лбом.

— Белячок! Ты! — только и смог вымолвить человек, и на глазах у него появились слезы.

Он протянул руку и погладил дельфина по спине. От радости тот высоко подскочил над водой, нырнул под лодку и, вынырнув с другой стороны, опять подпрыгнул.

За это время лодка успела наполниться водой, и человек снова схватил консервную банку.

А дельфин, не сознавая опасности, грозившей его другу, продолжал весело играть.

Вычерпав воду, человек устало опустился на сиденье.

— Белячок! Куда теперь! А?

Дельфин подплыл к борту и удивленно посмотрел на него своими умными глазами.

— Куда? Куда? — вздохнул безнадежно бедняга, почесывая пальцами его лоб

Белый приподнимал голову и терся ею о человеческою ладонь. Радовался, весело щебетал.

И вдруг, как бы поняв, что хотят от него, дельфин обогнул лодку и поплыл Отплыв немного, остановился и, дождавшись, когда лодка приблизилась к нему, продолжал свой путь

— Куда ты ведешь меня? — спросил вполголоса человек, и надежда, все еще тлевшая в глубине его души несмотря на все отчаяние, снова вспыхнула, подняла его голову, удвоила его силы.

Теперь он уже не боялся наткнуться на подводные скалы. Ведь дельфин даже в темноте чувствовал их и обходил, словно это было ясным днем.

Неожиданно Белый остановился. Глубоко внизу, в сотне метров под ними, передвигался гигантский кальмар. Вот он прошел мимо, но вскоре снова вернулся назад Почему он вертелся здесь, в этом подводном проходе? Осьминог и рыба-пила уже давно замолкли. Может, он искал другую легкую добычу?

Не подозревая о нависшей над ним новой опасности, человек выгребал воду, вновь наполнившую лодку, и с надеждой следил за своим проводником.

«Словно лоцман!» — думал он. — «Интересно, куда он ведет меня?»

И вдруг человек услышал приближающийся рокот. Что это? Гигантский водопад или артиллерийская канонада?

Подул ветер и разорвал завесу тумана; показались зубчатые скалы, о которые разбивался прибой, и в следующее мгновение лодка врезалась в песок тихого фьорда. Человек выскочил из лодки и привязал ее у берега. Потом поискал глазами своего спасителя, но не нашел. Белый исполнил веление своего сердца — помог другу — и снова вернулся в свою стихию, — подальше от коварной суши. Такова была эта странная, невероятная дружба! Дружба двух миров — человека и морского животного, случайно повстречавшихся на границе между сушей и океаном, обоих — пленников своей стихии, разлученных природой самим своим рождением…

Человек убрал парус и облизнул пересохшие губы. Сейчас бы глоток воды! С трудом передвигая ноги, он добрел до разрушенной хижины, опустился на влажные камни и тут же заснул как убитый от усталости и пережитого страха, от всего, что перенес за этот ужасный день.

На рассвете туман начал рассеиваться, сперва стал более редким, потом распался на несколько рваных облачков, которые заскользили по морской поверхности к югу, откуда и пришли. Солнце расплескало над океаном весь свой блеск, и он побелел, как молоко, а скалы, спины дремлющих тюленей и белые сонливые птицы покрылись золотым инеем. Столько золота — в одно океанское утро!

Разрезая, словно ножом, сверкающие волны, Белый приблизился к маленькому фьорду. Однорукий кальмар, всю ночь проблуждавший по протоку, наконец-то ушел в глубь моря, скрываясь от света.

Наверху, среди разломанных ящиков, укутавшись с головой в брезент, спал человек. Дельфин нежно прощебетал призывный сигнал своего племени, но Друг его не проснулся. Он крикнул второй раз, третий — напрасно.

В это время мимо него пронесся косяк сельдей, гудевший, словно рой встревоженных пчел, и Белый бросился следом за ними. Догнал, подпрыгнул, обрушился в самую середину, ударяя по воде плавниками, и стал с жадностью глотать оглушенных рыб.

Косяк повернул вглубь Дельфин последовал за ним, пролетев над гигантской тридакной. Избавившаяся от своего врага, она, приоткрыв раковину, опять беззаботно плескала своими жабрами. На дне валялись куски коралловых веточек, отломленных во время вчерашней битвы.

Жизнь текла по-прежнему. Терраса, еще недавно пустовавшая около плененного осьминога, сейчас снова ожила, сплошь усеянная морскими ежами, мидиями и звездами. Одна голая улитка, украшенная, будто пестрым мхом, разноцветной бахромой, не спеша грызла расцветшие кораллы. Два рака-отшельника боролись за актинию. Победитель не собирался съесть ее, а лишь прикрепить себе на раковину в качестве сторожа.

Белый мимоходом взглянул на все это и продолжал погоню за испуганными рыбами.

Почти у самого дна лениво плавала небольшая, окрашенная в черное и желтое рыба с каким-то особенным клювом и пожирала буйно разросшийся мох. Заметив дельфина, она стремглав бросилась кверху, к серебристому водному покрывалу. Белый пустился вдогонку. Другие рыбы, спасаясь, стремились спуститься поближе к дну, а эта. Он раскрыл рот и уже хотел было схватить ее, как вдруг она, достигнув поверхности, глотнула воздух и, перед самым носом ошеломленного преследователя, надулась, словно воздушный шар, — такой странный колючий шар.