Нельзя не признать разумность такой позиции: добившись главного — согласия основных соперников, можно было во избежание лишних конфликтов посмотреть сквозь пальцы на фрондерство отдельных сподвижников пророка. Действительно, многие из упрямцев в дальнейшем не оказывали противодействия, хотя некоторые потом оказались в стане врагов.

В тот же день Али произнес свою первую пятничную речь в качестве халифа. Многочисленные свидетельства современников позволяют нам представить внешний облик четвертого заместителя пророка. На минбар взошел и сел широкоплечий и тучный, очень смуглый человек среднего роста. Ему, по разным сведениям, должно было быть 56–58 лет, но выглядел он старше из-за совершенно белой широченной бороды, закрывавшей грудь от плеча до плеча, обширную лысину окаймлял венчик таких же белых, "как хлопок", волос, свисавших сзади гривой. Большой живот, следствие четвертьвековой безмятежной и малоподвижной жизни (к замечаниям по поводу которого он относился с юмором) [+37], не мешал ему при случае предпринять дальнюю поездку верхом [+38]. Воинственность, которой Али, по его собственным словам, отличался в молодости (он и первенца хотел назвать Харб, т. е. "война", да дед пожелал назвать внука Хасаном), ушла в прошлое. Теперь он был главой обширной семьи: от восьми жен у него было девять своих и трое приемных сыновей и десятка полтора дочерей (вместе с рожденными от невольниц, которых биографы не слишком жаловали вниманием); если прибавить к этому внуков, внучек, клиентов-мавлей и слуг, то число обитателей его дома превысит сотню человек.

Гораздо трудней представить себе его характер и взгляды. Панегирические жизнеописания его позднейших почитателей дают нам перечень добродетелей, а не характер живого человека. О поведении и взглядах Али до избрания его халифом историки не сообщают ничего примечательного. Судя по его дальнейшим поступкам, он не принимал многие "новшества", появившиеся после Мухаммада.

Содержание его первой речи, как и события тех дней, излагается различно, и трудно остановиться на каком-то одном варианте. Ее текст в передаче правнука Али состоит из одних общих положений о необходимости следовать правильному пути, предначертанному Аллахом в Коране [+39], и совершенно не касается вопросов, которые волновали в этот момент всех мединцев. Можно, конечно, предположить, что до нас в данном случае дошла лишь вводная часть, непременно содержащая такие общие места [+40].

Гораздо больше соответствует ожидаемому содержанию "тронной речи" выступление в мечети на следующий день после присяги. Она пространна, и здесь имеет смысл привести только наиболее важные для понимания намерений Али отрывки.

"Когда был взят посланник Аллаха — да благословит его Аллах и да приветствует, — то люди сделали его заместителем (халифом) Абу Бакра, потом Абу Бакр сделал своим заместителем Умара, который шел по его пути. Потом он назначил совет из шестерых, и они решили это дело в пользу Усмана, который делал то, что было вам ненавистно, а что — вы знаете [сами]. Затем его осаждали и убили. А затем вы по своей воле пришли ко мне и просили меня. А я — такой же, как вы: мне полагается то же, что вам, и на мне лежат те же [обязанности], что на вас. Аллах открыл врата между вами и убийством, и наступили смуты, как наступает ночная тьма. И не справиться с этими делами никому, кроме терпеливых и прозорливых и понимающих ход дел. Я поставлю вас на путь пророка вашего и исполнения того, что он повелел, если вы будете повиноваться мне и Аллаху…

Воистину, Аллах с высоты своих небес и трона видит, что мне не хотелось власти над общиной Мухаммада, пока ваше мнение не было единым, но когда ваше мнение стало единым, то я не мог оставить вас…

Если завтра кто-то из вас, из тех, кого поглотил этот мир, кто заводит поместья и проводит каналы, ездит на породистых конях и приобретает красивых слуг… скажет: "Сын Абу Талиба сделал запретной для нас нашу законную собственность", то пусть каждый мухаджир и ансар из сподвижников посланника Аллаха поймет, что его награда среди равных ему — его сподвижничество, а сияющая награда у Аллаха — в будущей жизни… Вы — рабы Аллаха, и деньги (мал) — деньги Аллаха, они делятся поровну, и нет в этом преимущества одного перед другим. А для благочестивых у Аллаха уготовано в будущей жизни лучшее богатство и вознаграждение — Аллах делает наградой не этот мир, а мир будущий.

Завтра, если захочет Аллах, чтобы у нас было завтра, мы разделим те деньги, которые у нас имеются, и не обойдем никого из вас, будь то араб или неараб, получающий жалованье, если только он свободный мусульманин. Я это сказал. И да помилует Аллах меня и вас" [+41].

По-видимому, в той же речи Али коснулся и пожалований Усмана. Ибн ал-Калби передает слова Абдаллаха б. Аббаса, согласно которому Али на следующий день после присяги сказал: "Все наделы (ката'и'), которыми наделил Усман, и все деньги (мал), которые он выдал из денег Аллаха, будут возвращены в казну. Воистину, ничто не может уничтожить старое право. И если я найду, что какие-то средства израсходованы для женитьбы или рассеялись по стране, то все равно возвращу их в прежнее состояние" [+42].

На следующий день эти обещания были выполнены. Из дома Усмана забрали все имущество, которое было присвоено из са-даки или добычи: оружие, кони, драгоценности [+43]. Наличность, находившаяся в казнохранилище, была разделена между теми, кто имел право на жалованье. Раздачу начали с мухаджиров, за ними последовали ансары, потом — все остальные. Но эта очередность оказалась единственным преимуществом ветеранов ислама, так как все вне зависимости от прежних заслуг получили по три динара [+44], что равнялось двухмесячному жалованью рядового воина. Кого-то такая сумма могла удовлетворить, но для верхушки мусульманского общества, привыкшей распоряжаться тысячами динаров, подобная выдача имела чисто символическое значение, а кое-кто мог и оскорбиться такой подачкой.

Городскую верхушку больше, чем эти деньги, интересовало установление порядка в городе. Группа сподвижников пророка пришла к Али с требованием обуздать бесчинства черни и наказать убийц Усмана в соответствии с мусульманским правом. Али откровенно признался в своей беспомощности: "Я знаю то же, что знаете вы. Но что я могу сделать с людьми, которые властвуют над нами, а не мы над ними. Вот они, эти люди, вместе с которыми взбунтовались ваши рабы и [к которым] присоединились ваши бедуины. Они среди вас и обижают вас как хотят. Видите ли вы какую-то возможность добиться чего-нибудь из того, чего вы хотите?" Пришедшие согласились с ним и услышали от него в утешение только то, что власть шайтана не вечна [+45].

Обеспокоенные положением в городе, курайшиты стали подумывать об отъезде. Тогда Али предпринял решительный шаг: объявил, что не вернувшиеся к хозяевам рабы будут казнены. Затем (будто бы на третий день после присяги) он обратился к мединцам с призывом изгнать бедуинов, а тем посоветовал "вернуться к своим водопоям". Сторонники Ибн Саба (см.: т. 2, с. 207–208) и часть примкнувших к ним бедуинов отказались покинуть Медину, но порядок восстановился, и новый халиф стал хозяином положения [+46].

Оставалось выполнить требование о наказании убийц Усмана. Установление их, казалось бы, не составляло трудности (тем более что некоторые даже хвастались своим участием), но для обвинения и приговора требовались свидетельские показания. Али обратился к главной свидетельнице убийства, Наиле, с вопросом, кто убил Усмана, и получил ответ, что было несколько мужчин, которых она не знает, и с ними был Мухаммад б. Абу Бакр. Али вызвал Мухаммада, тот сказал, что входил к Усману, но не убивал его и не притрагивался к нему, а ушел, когда тот пристыдил его именем отца. Наила подтвердила это, добавив: "Однако он привел их" [+47]. В письме Наили Му'авии (которое трудно счесть подделкой) [+48] с рассказом об убийстве также назван только Мухаммад б. Абу Бакр.