— Вы себя хорошо чувствуете?

Никки подняла голову и ослепительно ему улыбнулась.

— Разумеется. А почему бы нет?

— Не знаю, — тихо сказал он.

Никки чувствовала, что ей надо поскорее уйти.

— Какой вы молодец, что уложили меня спать вчера вечером. — Она одобрительно похлопала его по щеке.

Харпер так резко отстранился, словно она его ударила. В его жестких пронзительных глазах мелькнул гнев, но Никки уже ушла и этого не увидела.

На кухонном столе ее ждал настоящий английский завтрак, приготовленный Энн, и, к своему удивлению, Никки все съела. Но интерес и к еде, и вообще ко всему, что сулил день, у нее пропал. Она отвлеклась на возню с животными, крутящимися у нее под ногами, на разговоры с Энн и Чарлзом. Потом ее познакомили со стройной, элегантной седоволосой Хелен Бьюмонт, дамой весьма сдержанной, но безупречно вежливой. Ее хрупкость особенно бросалась в глаза при сравнении с врожденной силой и железной хваткой Харпера — качествами, которые уже начали давать ростки и у Чарлза. Никки представила, какой изящной, типично английской красавицей была в юности Хелен Бьюмонт. С течением дня чопорность Хелен исчезла; за уравновешенностью и дружелюбием Харпера, наоборот, все сильнее сквозила напряженность.

Но Никки запретила себе обращать на него внимание. Каждый раз, встречаясь с ним взглядом, она отводила глаза, боясь, что он почувствует, как тяжело у нее на душе. В этот воскресный день она мгновенно пресекала все его попытки к общению и была, как и он, дружелюбна, вежлива и… неприступна.

Наконец после ужина Хелен пожелала всем доброй ночи и удалилась, сославшись на то, что и так засиделась дольше обычного. Никки удалось незаметно уйти вслед за ней, не привлекая внимания Харпера, который был занят с Чарлзом. Она взлетела по лестнице и в своей комнате повалилась на кровать. Что с ней такое происходит, из-за чего она не может вести себя естественно в его присутствии? Ну да, у нее разыгрывается воображение всякий раз, когда он прикасается к ней. Но если теперь он обошелся с ней просто по-дружески, поч°ему это так болезненно обожгло ее? Она должна взять себя в руки. Выйти на свежий воздух, например, — это помогает. Никки вскочила с кровати, подошла к балконной двери, ощупью найдя задвижку, открыла ее и вышла на балкон.

Ветерок своим легким дуновением охладил разгоряченный лоб. Она посмотрела на небо — оно отличалось от лондонского: не такое освещенное, но воздух намного чище. Подойдя к перилам, она оперлась на них, глубоко вдыхая сочные запахи цветов, свежескошенной травы и недавно вспаханной земли. Сильно колотившееся сердце стало успокаиваться. Свет, падавший из спальни у нее за спиной, освещал ее фигуру, площадку под окном и прочертил яркую дорожку среди темноты. Никки не знала, сумеет ли разобраться в сумятице чувств, но одно она знала твердо: если она сейчас же не совладает с собой, Харпер это заметит и что-нибудь скажет ей. Что она ему ответит? Говорить правду ей не хотелось, а если она солжет, он это поймет. Можно считать, что ей повезло, если он промолчит хотя бы о том, что уже было сегодня.

Однако Никки не повезло.

Бархатный голос раздался из темноты.

— А я все думал: выйдете вы или нет.

От неожиданности Никки чуть не подскочила и, прижав руку к бешено пульсирующей жилке на шее, резко обернулась.

— Как вы сюда попали и где вы? Навстречу ей плавно двинулась черная тень, молчаливая и решительная.

— Я вышел из своей спальни и нахожусь прямо перед вами.

Никки так плотно прижалась к перилам балкона, что они врезались ей в спину, но она этого не почувствовала, так как все ее внимание было приковано к Харперу. Он сделал еще шаг, и свет из комнаты упал на седые волосы, ясные темные глаза, твердую линию щеки и изящно очерченные строгие губы. Он сделал еще один шаг, и она увидела, как эти чувственные губы сложились в улыбку. Затем вся его большая крепкая фигура попала в полосу света. Никки в панике не знала, куда отвести глаза, куда деваться. Наконец она отвернулась от него, оперлась локтями о перила и уставилась вниз. Тень от ее головы падала на прямоугольник света, лежавший на лужайке. Она увидела, как к ее тени присоединилась другая — выше и шире.

— Я и не знала, что балкон такой длинный, — прошептала она.

— Вы ведь здесь раньше не были, а Чарлз увлекся вчера показом угодий, и у вас не осталось времени осмотреть все в доме. У большинства спален общий балкон, за исключением тех, что по фасаду. Никки, почему вы сегодня меня избегаете?

Он облокотился на перила рядом с ней, задев ее плечо, сцепил большие, сильные руки, и они спокойно лежали на перилах.

Она старалась не смотреть на него.

— Я этого не заметила.

— Не лгите. — Если раньше его голос было холодно-сдержанным, то теперь в нем прозвучали явно сердитые нотки. — Вы можете честно сказать, что не хотите отвечать, но не лгите.

— Я не лгу! — возмутилась Никки. — Я вовсе вас не избегала. Я просто весь день вела себя так же, как и вы! Жаль, что мне не удалось добиться такого же результата, — очевидно, я не столь искусна.

Такого отпора он не ожидал. Никки бросила на него быстрый взгляд и увидела мрачное лицо.

— Вы, конечно, имеете в виду то, как мы столкнулись утром в холле. Господи, вы что, не понимаете шуток? — с неприязнью сказал Харпер.

— Не всегда, — дрожащим от горечи голосом произнесла Никки. — Вы были так холодны и сдержанны, что я решила, что все предыдущее — плод моего богатого воображения, поэтому отчаянно старалась не показывать свои эмоции. Вы настолько меня запутали, что я просто растерялась.

— Откуда мне это знать? — проворчал он, и она почувствовала, как он напрягся. Харпер повернулся к ней лицом и пронзил сердитым взглядом. — Мы могли бы по крайней мере выяснить, что к чему. Судя по всему, пришло время высказаться…

— Только не сваливайте все на моего отца! — взорвалась Никки — ее столь же напряженное состояние не могло не вырваться наружу.

— Зачем, лучше поговорим о вашей неопытности, — получила она в ответ, и удар попал в цель, да так точно, что Никки чуть не расплакалась. Черт его побери, он знает ее лучше, чем она сама, но ее неуверенность — такой интимный и мучительный для нее вопрос. Тут неожиданно его голос смягчился: — Хотите, я скажу вам, в чем дело? Мы знакомы три дня, и между нами уже установились необычные отношения. Правильно?

— Да, — прошептала она, но отодвинулась, чтобы он до нее не дотянулся.

Голос Харпера прозвучал еще мягче, а как же больно ей от этого стало:

— Вы чувствуете, что привлекаете меня. Вы слишком умны и восприимчивы, чтобы не отдавать себе в этом отчета. Это так?

— Да, — снова прошептала она, почти ненавидя его за то, что, как она предполагала, последует дальше.

Он смотрел перед собой, напряженно нахмурившись. Его профиль был жестким и решительным, словно высеченным из камня. Вся прежняя непосредственность исчезла.

— Вы можете ударить меня, если пожелаете, но вы ведь невинны, как дитя, и ваша женская сущность еще не проснулась. Откуда вам знать, как истолковать те чувственные посылы, которые идут от меня к вам и наоборот? Как вам реагировать на собственные ощущения? Я подозреваю, что вы сами не представляете, чего хотите. Но я уже вам говорил, что ничего для вас нежелательного между нами не произойдет. Черт возьми, я стараюсь облегчить вам ситуацию, а не смущать вас еще больше.

Если бы Никки не принимала так близко к сердцу этот разговор, то, возможно, смогла бы оценить терпение и понимание со стороны Харпера, но она уже не могла судить обо всем без предвзятости. Главное в том, что он причинил ей боль. Он заглянул ей в душу, и что ужаснее всего, сделал это бесстрастно.

— Вы блестящий теоретик! — воскликнула она, сверкая голубыми глазами. — Но должна вас разочаровать: я человек, а не математическая формула, которую можно понять, разложив все в определенном порядке! Знаете, в чем ваша беда? Вы не только чрезмерно проницательны, но и слишком привыкли брать на себя ответственность за всех. Мне безразлично то, что вы разгадали меня. Но я не позволю руководить моими мыслями и чувствами!