Он стоял на холме и жалел, что молод и не может взглянуть на один из своих ранних и лучших проектов глазами умудренного опытом старика. У Далласа было ощущение, что, когда он состарится, мысли о Хелен примут ностальгическое очарование, как старые любовные письма, и старый человек будет улыбаться, вспоминая приятные события.

Но происшедшее так близко. Он угодил в ловушку на самом горьком отрезке своей жизни и мог выбраться из нее мучительно медленно, как минутная стрелка на часах. Время лишь делало ярче воспоминания, связанные с ней.

По пути в город, отвлекшись, Кемп внезапно увидел коричневого щенка, прыгнувшего на дорогу к машине и не обращавшего особого внимания на панические крики детей во дворе. Увлекшись игрой, он не сознавал опасности.

Кемп резко вывернул руль. Взвизгнули шины. Даллас ожидал услышать глухой звук удара, но удара не последовало. Медленно проехав это место, он посмотрел в зеркало и увидел мужчину, схватившего испугавшегося щенка за шиворот.

Даллас Кемп продолжал ехать, но через милю руки так сильно задрожали, что ему пришлось свернуть на спокойную улицу и остановиться у тротуара. Ему казалось, что он не вынес бы убийства собаки. Он чувствовал, что Бог пощадил его на этот раз.

Даллас закрыл глаза и прислонился лбом к рулю. Некоторое время он думал, что находится на пороге открытия какого-то космического уравнения, в которое входят любовь, невинность, случайность и смерть. Но видение ускользнуло прежде, чем он осознал его.

Кемп выпрямился и через некоторое время вспомнил, как заводить машину.

Перевел с английского Сергей МАНУКОВ.

Виновных, понятное дело, нашли и строго наказали. Однако в тот ясный весенний денек, когда подъем грунтовых вод вызвал оползень берега и только что сданная под ключ девятиэтажка начала с грохотом расседаться и разваливаться на отдельные бетонные секции, мысль о том, что виновные будут со временем найдены и строго наказаны, как-то, знаете, мало радовала.

В повисшей на арматурных ниточках однокомнатке находились двое: сотрудница многотиражной газеты «За наш труд» Катюша Горина, вцепившаяся в косяки дверной коробки, и распушившийся взрывообразно кот Зулус, чьи аристократические когти немилосердно впивались в Катюшино плечо. Место действия было наклонено под углом градусов этак в шестьдесят и все еще подрагивало по инерции.

— Ой, мама… — осмелилась наконец простонать Катюша.

И ради этого она выстояла десять лет в очереди на жилье?.. Где-то за спиной в бетонной толще что-то оборвалось, ухнуло, и секция затрепетала. Зулус зашипел, как пробитая шина, и вонзил когти до отказа.

— Зулус!.. — взвыла Катюша.

Потом в глазах просветлело, и она отважилась заглянуть вниз, в комнату. В то, что несколько минут назад было комнатой. Стена стала полом, окно — люком. Все пространство до подоконника скрылось под обломками, осколками, книгами. Телевизор исчез. Видимо, выпал в окно.

— Ой, мама… — еще раз стонуще выдохнула Катюша. Легла животом на косяк и ногами вниз начала сползать по стенке. Лицом она, естественно, вынуждена была повернуться к дверному проему. В проеме вместо привычной прихожей открылись развороченные до шахты лифта бетонные недра здания. И все это слегка покачивалось, ходило туда-сюда. Зрелище настолько страшное, что Катюша, разжав пальцы, расслабленно осела в груду обломков. Скрипнула, идя на разрыв, арматура, и Катюша замерла.

— Вот оборвемся к лешему… — плачуще пожаловалась она коту.

Не оборвались.

Кривясь от боли, сняла с плеча дрожащего Зулуса. Далеко-далеко внизу раздался вопль пожарной машины. С котом в руках Катюша подползла к отверстому окну-люку. Выглянула — и отпрянула. Восьмой этаж.

— Эй!.. — слабо, безо всякой надежды позвала она. — Эй, сюда!..

Висящая над бездной бетонная секция вздрогнула, потом еще раз, и Катюша почувствовала, что бледнеет. Расстегнула две пуговки и принялась пихать за пазуху Зулуса, когтившего с перепугу все, что подвернется под лапу. «Надо выбираться, — выплясывало в голове. — Надо отсюда как-нибудь подобру-поздорову…»

А как выбираться-то? Под окном — восемь этажей, а дверь… Кричать. Кричать, пока не услышат.

— Лю-уди-и!..

Секция вздрогнула чуть сильнее, и снаружи на край рамы цепко упала крепкая исцарапанная пятерня. Грязная. Мужская.

Оцепенев, Катюша смотрела, как из заоконной бездны появляется вторая — голая по локоть — рука. Вот она ухватилась за подоконник, став ребристой от напряжения, и над краем рамы рывком поднялось сердитое мужское лицо. Опомнившись, Катюша кинулась на помощь, но незнакомец, как бы не заметив протянутых к нему рук, перелез через ребро подоконника сам.

Грязный, местами разорванный комбинезон. Ноги — босые, мозолистые, лицо — землистого цвета, в ухабах и рытвинах. Пожарник? Нет, скорее — жилец…

Наскоро отдышавшись, мужчина поднялся на ноги и оглядел полуопрокинутое шаткое помещение. Катюшу он по-прежнему вроде бы и не замечал. Его интересовало что-то другое. Он осмотрел углы, потом, привстав на цыпочки, заглянул в дверной проем — и все это на самом краешке окна, с бездной под ногами.

Озадаченно нахмурился и с видимой неохотой повернулся к хозяйке.

— Где кот?

— Что? — испуганно переспросила Катюша.

— Кот, говорю, где?

Катюша стояла с полуоткрытым ртом. Видя, что толку от нее не добьешься, мужчина достал из кармана металлический стержень и принялся водить им из стороны в сторону, как водят в темноте карманным фонариком. В конце концов торец стержня уставился прямо в живот Катюше, и землистое лицо незнакомца выразило досаду. Зулус за пазухой забарахтался, немилосердно щекоча усами, потом выпростал морду наружу и вдруг звучно мурлыкнул.

— Отдайте кота, — сказал незнакомец, пряча стержень.

— Вы… Кто вы такой?

— Ну, спасатель, — недовольно отозвался мужчина.

— Спасатель! Господи… — Разом обессилев, Катюша привалилась спиной и затылком к наклонной шаткой стене. По щекам текли слезы.

Мужчина ждал.

— Ну что мне его, силой у вас отнимать?

Катюша взяла себя в руки.

— Нет-нет, — торопливо сказала она. — Только с ним… Зулуса я здесь не оставлю… Только с ним…

Мужчина злобно уставился на нее, потом спросил:

— А с чего вы взяли, что я собираюсь спасать именно вас?

— А… а кого? — Катюша растерялась.

— Вот его… — И незнакомец кивнул на выглядывающего из-за пазухи Зулуса.

Шутка была, мягко говоря, безобразной. Здесь, на арматурном волоске от гибели, в подрагивающей бетонной ловушке… Однако это был спасатель, а спасателю прощается многое. Катюша нашла в себе силы поддержать марку и хотела уже улыбнуться в ответ, но взглянула в лицо незнакомцу — и обомлела.

Это было страшное лицо. Лицо слесаря, недовольного зарплатой, который смотрит мимо вас и цедит, отклячив нижнюю губу, что для ремонта крана нужна прокладка, а прокладки у него нет, и на складе нет, вот достанете прокладку — тогда…

Незнакомец не шутил. От страха Катюша почувствовала себя легкой-легкой. Такой легкой, что выпрыгни она сейчас в окно — полетела бы, как газовый шарфик…

— Я буду жаловаться… — пролепетала она.

— Кому?

— Начальству вашему…

— Сомневаюсь, — морщась и массируя кисть руки, сказал незнакомец. — Во-первых, начальство мое находится в одиннадцати световых годах отсюда, а во-вторых, когда вы собираетесь жаловаться? Через сорок минут будет повторный оползень, и секция оборвется… Отдайте кота.

Внизу заполошно вопили пожарные машины. Штуки три…

«Сейчас сойду с ума», — обреченно подумала Катюша.

— Я вижу, вы не понимаете, — сквозь зубы проговорил мужчина. — Моя задача — спасение редких видов. А ваш кот — носитель уникального генетического кода. Таких котов…