Савич надеялся, что Тони еще немного подождет, прежде чем уносить ноги. Молодой человек работал механиком в «Эдз юропиен моторз». Нужно позвонить агентам в Бар-Харбор, пусть приглядят за ним. Послушают телефонные разговоры. Теперь им есть за что ухватиться. Звонок от Тамми.

— Спасибо, Мэрилин.

Савич поднялся и встал у двери, пока доктор Хикс выводил женщину из гипноза. Доктор тихо сказал ей что-то и кивнул Савичу. Тот обнял ее за плечи и повел из комнаты.

— Пора обедать, Мэрилин, — бодро объявил Савич. — Поедим в кафетерии. Это вниз по коридору, на этом же этаже.

— Я бы хотела пиццу, мистер Савич, и чтобы «пепперони» побольше.

— Заметано. Этот кафетерий славится своей пиццей.

Саймон был взбешен. Он даже отослал Лили в Вашингтон. Она была так же зла, как он сейчас, но в конце концов сдалась, согласилась и уместила свой изящный задик в такси, которое он вызвал для нее. Только она не вернулась в Вашингтон. Вместо этого вылетела одним с ним рейсом в Сан-Франциско, стараясь не попадаться ему на глаза. Мало того, ухитрилась раньше Саймона оказаться в аэропорту Арката-Юрика. Саймон чуть не лопнул от ярости, когда Лили наткнулась на него все у той же чертовой багажной карусели и как ни в чем не бывало прочирикала:

— В жизни не думала, что вернусь в Гемлок-Бей всего через две недели после того, как сумела убраться отсюда.

Теперь они сидели бок о бок во взятой напрокат машине, и Саймон все не мог успокоиться.

— Как вы только решились на такое, Лили? Мало ли что могло случиться? Каждый шаг — это смертельный риск, а вы…

— Но ведь мы партнеры в этом деле, Руссо, и не стоит об этом забывать, — возразила она, высунув голову в окно, чтобы всмотреться в следующие позади автомобили. Вроде бы никто за ними не следит… — Просто я задела ваше самолюбие, вот и все. Но это не ваше шоу, Руссо! Картины мои. Так что руки прочь!

— Я обещал вашему брату не допустить, чтобы с вами что-то случилось.

— Прекрасно. Так и быть, держите слово. Куда мы едем? Надеюсь, к Эйбу Терклу? Вы говорили, что, возможно, сумеете что-нибудь из него вытянуть. Не насчет коллекционера, разумеется, а насчет Фрейзеров. Поскольку он тут, это явное доказательство того, что они как-то связаны.

— Верно.

— Вы говорили, что Эйб остановился в пляжном домике почти на самом побережье. Знаете, кому он принадлежит? Только не говорите, что моему почти бывшему мужу.

Саймону пришлось сдаться. Ну что с ней поделать?

— Нет, не Теннисону. Но что-то в этом роде. Дом записан на имя папаши Фрейзера.

— Почему вы мне этого раньше не сказали? Значит, мы правы! Разве это не доказательство?!

— Пока не слишком веское. Наберитесь терпения. Все концы скоро сойдутся. Шоссе 211 — очень опасная дорога, как вы уже рассказывали. Мы проедем мимо того места, где ваши тормоза отказали?

— Да, осталось совсем немного.

Лили постаралась не смотреть на то дерево, в которое врезалась когда-то. События той ночи постепенно тускнели, ужас забывался, но времени все же прошло слишком мало.

— Как оказалось, этот Теркл не имеет ни банковского счета, ни очевидных средств к существованию. Значит, Фрейзеры платят ему наличными.

— Я все же не пойму, зачем им столько хлопот? — вздохнула Лили.

— После того как мы убедимся, что мистер Олаф Йоргенсон получил три картины… нет, лучше четыре, так проще, — мы сможем узнать, сколько он за них заплатил. Лично я считаю, что около трех миллионов за каждую. Может, и больше. В зависимости от степени его одержимости. Судя по тому, что я слышал, он не остановится ни перед чем.

— Три миллиона?! Какие огромные деньги! Но идти на преступление…

— О, я многое мог бы порассказать о том, на что идут некоторые коллекционеры! Был один немец, собиравший редкие марки. Он узнал, что у матери есть очень дорогая марка, которую ему хотелось иметь. Но та не отдавала. Тогда он ударил ее по голове мешком с монетами и убил. Надеюсь, это дало вам некоторое представление о том, насколько одержимы эти люди?

Лили ошеломленно уставилась на него.

— Поверить невозможно! Но этот Олаф Йоргенсон — он ведь очень стар и к тому же слеп!

— Странно другое: что он не может подавлять свои желания даже ради такого пустяка, как слепота. Думаю, он не остановится до самой смерти.

— Как по-вашему, у его сына вправду висит над койкой оригинал «Ночного дозора»?

— Я бы ничуть не удивился, — грустно хмыкнул Саймон.

— Но вы поговорите с сотрудниками «Риксмузеума»?

— Да, но поверьте, они не захотят слушать. В лучшем случае попросят экспертов втихаря проверить картину. Если они посчитают ее подделкой, постараются вернуть обратно, но весьма сомнительно, что обнародуют результаты экспертизы. Кстати, мы проверили мистера Монка, директора музея Юрики. У него и вправду степень доктора философии и родословная длиннее вашей руки. Если тут что-то и неладно, Савич пока этого не пронюхал. Но мы копнем глубже. Пошлем агентов в пару музеев, где он работал до того. Продолжайте оглядываться. За нами кто-то следует?

Лили заерзала на сиденье и повернулась к Савичу.

— Нет, никого. И все равно мне не по себе. Для меня это вражеская территория.

— Вполне естественно — после того, что вам пришлось пережить. Вы знакомы с мистером Монком?

— О да.

— Расскажите мне о нем.

— Прекрасные, горящие огнем черные глаза, — медленно начала она, — перед которыми не устоит ни одна женщина. Сексуальные. И в то же время он почему-то казался голодным. Правда странно?

— Прекрасные глаза? Сексуальные? Типично женское мнение.

— А есть и мужское? — съехидничала Лили. — Будь он дамой, вы, вероятнее всего, запустили бы глаза в вырез ее блузки,

— Возможно, возможно. И что?

— Да вы скорее всего даже до ее лица не добрались бы! У всех у вас одна извилина.

— Неужели?

Лили рассмеялась. Не смогла удержаться. Саймон приподнял очки, и она заметила, что он улыбается.

— Кажется, вам и в самом деле лучше, — удовлетворенно кивнул он. — У вас приятный смех, Лили. Мне нравится его слушать. Но учтите, я все еще зол, как собака, потому что вы потащились за мной, хотя, честно сказать, я рад видеть вас бодрой и здоровой и вы не выглядите так, словно хотите свернуться в клубочек и заснуть.

— Успокойтесь, Саймон, и возьмите себя в руки. Кстати, мы почти у коттеджа Теркла. Через несколько ярдов поворот на Гемлок-Бей. Направо начнется однорядная асфальтовая дорога, которая ведет прямо к побережью. Там и находится коттедж.

— Да, мне так и сказали. Сами вы никогда не ездили по этой дороге?

— Не помню.

— Ладно, тогда слушайте, У Эйба ужасная репутация. Он человек подлый, и с ним нужно быть как можно осторожнее.

Они подъехали к развилке. Саймон свернул вправо.

— Это тут. Здесь нет дорожных знаков и всего одна дорога, — объявил он.

Почти сразу же перед ними возник океан, спокойный и синий. Белые облака усеяли небо. Прекрасный день.

— Какой чудесный вид, — вздохнула Лили. — У меня всегда горло перехватывает, когда я вижу океан.

Дорога оказалась короткой. Коттедж, где жил Теркл, оказался маленьким серым дощатым строением, обветренным, исхлестанным ураганами и примостившимся в самом конце каменной гряды, нависавшей над водой. По обе стороны домика росли два гемлока: очевидно, он давал хоть какую-то защиту от свирепых штормов. Однако деревья были так скручены и согнуты, что непонятно, как еще держались.

От узкой ленты асфальта отходила земляная тропа. Перед домиком стоял черный мотоцикл «Кавасаки-650».

Саймон выключил зажигание и повернулся к Лили. Та подняла руки.

— И слышать ничего не хочу. Я иду с вами. Умираю от желания поближе познакомиться с мистером Терклом.

Саймон со вздохом вышел и открыл ей дверцу.

— Представляете, он ест только улиток, которых сам выращивает.

— Я все равно пойду.

Она осторожно расстегнула ремень, подхватила маленькую подушку и взяла Саймона за руку.