Мысли сегодня не хотели выветриваться, какой бы темп пробежки я не поддерживала. Жаль, значит пришло время что-то менять. Я остановилась около магазина детской одежды. Почему бы нет? Парня приодеть, дать шанс на нормальную жизнь.

Магазин только открылся, и мне досталось все внимание прозорливых продавцов, что меня крайне напугало, как мне показалось, их тоже, но что не сделаешь ради наживы — обслужить непонятное тощее существо, которое прячется в капюшоне куртки унисекс и разговаривает хриплым, грубым голосом — не вопрос. Купила я только необходимое, на пару дней, заскочила в продуктовый магазин, отправилась обратно. К черту график, к черту все, хотя бы на время.

Дома ничего не изменилось, не считая свернувшегося паренька под полотенцем на моей кровати. Саша спал, по крайней мере, сопение курносого носа именно на это указывало. Выгрузила продукты в холодильник осмотрела убогую обстановку на относительно чистой кухне, подивилась этой чистоте и побрела будить мальчонку.

— Саш вставай. — потрясла за плечо, закидывая рядом пакет с одеждой. Стоило мне коснуться, он тут же распахнул глазенки и немного сжался. Страх. Я точно знаю, что это он. Знакома.

— Тут одежда. — я кивнула на пакет и удалилась в ванную умыться.

Как показал мой опыт, мне не стоит доверять покупку одежды для детей. Все, что приобрела, безобразно висело на ребенке, что несказанно повеселило и его и меня, что греха таить. Дальше трудней, единственная комната была задвинута шкафом с самой покупки квартиры. Долго корячиться не пришлось, мы отодвинули преграду и вошли в пустое пространство с теми же, то ли желтыми, то ли коричневыми обоями. Достаточно большое окно располагалось напротив двери, освещая священную пустоту в которой кружились крупицы пыли, я чихнула и обвела пространство рукой.

— Можешь занимать эту комнату. — обратилась я к Сашке, стоящему за моей спиной и робко выглядывающему из-под руки.

Как мне кажется, он немного опасался меня и того, что видимо должно было здесь находиться. Не удивительно, я бы на его месте вообще предпочла жить на улице, чем рядом с неизвестным человеком, но это я.

Парень снизу рассматривал мое лицо, с каким-то странным выражением.

— Если хочешь. — я попыталась смягчить голос и пожала плечами. Парень снова осмотрел пустоту четырех стен.

— Мы сейчас с тобой оденемся и сходим в магазин, купим все недостающее и можешь располагаться. Ты не мешаешь мне жить, я не мешаю жить тебе, но только если ты сам этого хочешь. Я неволить или уговаривать остаться не буду. — я замялась и все-таки решила обсудить сразу все моменты. — Саш, я странный человек, и не совсем здоровый. Раз в три дня ухожу и прихожу невменяемой, и довольно часто в крови и грязи. Но на тебе это некоим образом не должно отразиться — я не трону, честно. Да и самому тебе лучше ко мне лишний раз не лезть, сейчас купим все, обустроим, и можешь жить, как хочешь.

К концу моей длинной тирады голос предательски хрипел и скорее всего парнишка до конца не понял всего, что я хотела донести, но все же кивнул, смотря на меня огромнейшими выпученными глазами, затем прошел мимо все с тем же потрясением, осматривая обои и немного скривился, увидев разводы на них же. А мне стало стыдно за это убожество, словно это меня сейчас вывернули наизнанку и осматривают все гнилое и грязное нутро.

От умных людей слышала, что человек подвергающийся насилию, начинает чувствовать себя грязным. Ощущает себя кем-то не достойным по сравнению с остальными членами общества. Странно, но в плену, я не испытывала этого ощущения. Да — было страшно до истерики, да — хотелось сдохнуть, и порой я была слишком близка к исполнению своего желания, но ни разу я не посчитала себя грязной, даже после изнасилования.

Стоило только немного прийти в себя и оказаться в обычном обществе, как я поняла, что опасаюсь чужих прикосновений. Так словно могу испачкать другое существо — более «достойное жизни» существо своим сумасшествием. И еще я четко осознала, что страшно боюсь, что другие люди увидят во мне, то, что я хочу от них скрыть.

Вот ведь… не знаю, что с моей головой происходит и даже становиться страшно осознавать, что нахожусь на грани и в любой момент нить, связывающая реальный мир может оборваться и оставить захлебываться в безумии прошлого.

Мой взгляд, непроизвольно осматривающий голые стены, невольно запнулся за тощую фигурку незнакомого мне соседа. Что ж у моего безумия останется свидетель и возможно наследник, если сживемся. Главное подольше продержаться, чтобы помочь хотя-бы этой потерянной маленькой душе дать шанс на нормальную жизнь. Для него еще не поздно.

— Я буду рад жить с тобой. — отвлек меня от своих дум робкий голос. На автомате кивнула, то ли своим мыслям, то ли в ответ. — Я буду слушаться и не мешать, только не выгоняй. — прошептал Саша, подходя и пытаясь заглянуть мне в глаза.

Я отвернулась и пошла на выход, не взглянув на него. Почему? Да все просто — я не испытывала к нему жалости. Как мне кажется, я вообще разучилась обычным человеческим эмоциям в этой реальности. Конечно, я не стала

запрограммированной машиной до конца и некие отголоски самых разных эмоций все же периодически проскакивали сквозь меня, но только это было не тем. Словно простые воспоминания — эхо настоящих чувств, которые по определению должен испытывать человек. И только во сне все было по-настоящему и ужас, и боль, и жалость к очередной жертве моего тюремщика.

Вся рутина по устройству малого заняла двое суток и, ложась спать в полной мере осознала, что впервые за все время я морально устала. Никогда не думала, что походы по магазинам могут настолько изматывать. Интересно было наблюдать за Сашкой, он доверчиво жался ко мне и смотрел на окружающих нас людей взглядом маленького обиженного волчонка, который по прихоти судьбы увидел во мне свою защитницу, и как не странно, я тоже что-то испытывала к этому ребенку. Непонятное, сверлящее ощущение, свернувшееся где-то под ребрами и расплывающееся по телу теплым пульсирующим потоком.

Удивительно, но точно могу сказать, что попробуй хоть кто-нибудь обидеть его или плохо посмотреть я бы без промедления порвала бы этого человека на ленточки. Неважно где и как, но в обиду точно бы не дала.

Вот как-то так, все очень странно и получилось. Мы практически не общались, но стоило ему прижаться к моим ногам в поисках защиты, как тут же мои руки будто оживали сами по себе и начинали поглаживать кудрявую голову и искать причины его беспокойства.

Покупок было много и если говорить на чистоту, то Сашка ничего не просил, но стоило ему только увидеть что-то, от чего его глаза начинали светиться живым теплом, как я тут же это покупала. Установкой мебели и небольшим ремонтом занималась наемная бригада, после обсуждения всех нюансов я под благим предлогом свалила из своего логова, на улицу оставив ребенка разбираться с ремонтниками.

Я не волновалась за мальца, поскольку прекрасно видела, что он способен разобраться с бригадой, мне только и оставалось оставить ему денег и умчаться навстречу ветру с примесью выхлопных газов.

В темном кафеле блестит слабый огонек от свечи, мне холодно, перед глазами расплывается мутная пелена из слез. Глянцевое покрытие маленькой подставки душевой кабины окрашивается в розовый, разбавляя и смывая теплыми потоками кровь с моей головы. Сегодня наш вечер был посвящен разговорам на философские темы.