— Даже не пытались! Он как зыркнул и оскалился, так все возражения автоматически были сняты. — Улыбается, зараза, что-то подозревает? Ну и ладно, не стану ничего говорить.

— Фигасе. — Вот и все. Незаинтересованность в голосе перемежается с легким раздражением.

Кусаю пышную булочку и запиваю соком. Обсуждение окончено. Сашка тоже принялся за завтрак, или за ужин?

— А сколько времени? — Поднимаю глаза к Лисе.

— Седьмой час. Рано еще.

— Вик, на среду намечаем патруль, ты с нами? — Спрашивает Грегори.

— Конечно. — Не понимаю суть его вопроса, вроде никуда не собиралась.

— Хорошо, а помнишь, ты обещала мне спеть? — Да, точно. Только почему-то не хочется этого делать, хочу уйти, куда-нибудь в тишину и все обдумать. Спрятаться, а не привлекать к себе внимание.

— Ты поешь? — Ого, это уже Сашка с немым укором смотрит в глаза.

— Прости малыш, только недавно вспомнила об этой привычке.— Оправдываюсь.

— Так вот зачем этот монстр в чехле у нас? Ты и играешь?

— Да и такое случается.

— Хочу послушать! — Безапелляционно заявляет и кто я такая, чтобы отказать? Все для его улыбки.

— Тогда беги за монстром. — Запускаю свою руку в эти непослушные кудряшки, треплю их, усиливая разгром на голове. Сашка срывается с места, а пока его нет, выхватываю стакан с хеннеси из рук Грегори и одним махом допиваю горький алкоголь. Это отвлекает от собственных мыслей, помогает расслабиться, хорошо. Скоро сопьюсь, а ну и ладно, главное в голове пчелиный рой замолкает. Пару судорожных вдохов и я уверена, что сей не понятный рой мыслей не повредит музыке. Не выльется в грустные слова.

Смотрю, как Сашка тащит подругу в чехле, бережно. Действительно монстр. Размером чуть ли не с него, а вот в руки ложится как родная. И веса я не ощущаю и знакома с ней примерно с такой же комплекции как у Сашки. Помню, как тащила ее весь путь от магазина, не выпуская с рук, и шепталась с моей девочкой всю ночь. Не сразу мы стали понимать друг друга, но я противная, смогла своим упорством преодолеть ее, спелась с ней, не смотря на то, что голосу прочили другое будущее. Она поняла и приняла меня, свою странную хозяйку, стала опорой в периоды отчаянья.

Моя малышка легко легла в мои подрагивающие от нетерпения руки своим лакированным корпусом из ясеня, пальцы пробежались по лейблу «Fender», другая рука приласкала гриф из клена. Зажала входное отверстие для усилителя, с гордостью отметив, что таки никогда не позволю пустить звук через электронные примочки. Моя джаз гитара что-то среднее между акустической и электронной, но голос через усилители для меня мертвеет, перестает быть живым, а мне не хотелось бы убивать этим ласковые переливы подруги и поэтому она остается девственно чиста от проводов. Хотя не раз ребята из музыкальной школы, еще в далеком прошлом, предлагали подключить, испытать. Не вышло, подругу я защищала как живое существо, даже в руки кому попало не доверяла.

Привычными движениями проверила настройку, еще один бзик. Не могу заставить себя взять медиатор. Не мое это, даже когда пальцы сдирала в кровь, не могла пересилить свое упрямство и одержимость в прикосновениях к струнам. Подруга ласково всхлипнула под пальцами и с готовность замолчала, ожидая моего решения. Что спеть ребенку? Даже примерно не представляю, но смотря в такие пышущие любопытством глаза вспоминала, как так получилось, что нас свела жизнь? Нога затопала, отсчитывая ритм песни, как показалось очень подходящий для нас, а пальцы побежали по струнам.

They say don’t trust. You. Me. We. Us.

So we’ll fall if we must

Cause it’s you and me. And it’s all about…

Руки легко скользят, спина раскачивается вслед за музыкой, голова опущена, глаза следят за движением пальцев, отмечаю про себя халтуру, но не важно. Важен сейчас только мой теплый голос, в который я возлагаю все свои неумелые чувства, чтобы он понял. Эта песня «О нас», и неважно кем она спета. Все не важно.

Да, малыш, это все о нас. Нас, которым помогла случайность найти друг друга и мы не расскажем о нас другим, незачем им знать о наших проблемах. Спина непривычно пряма, движется в такт, а глаза уже смотрят не на игру пальцев, смотрят в глаза ребенку, завороженному моим голосом.

Затихает дыхание, наступает удивленная тишина. У каждого свой талант, да и мой талант не в убийстве, а вот в этих шокированных взглядах. Я и пою очень редко, не даю привыкать ни себе не другим к своему голосу. Ни хочу петь что-то без эмоций. Ведь без эмоций умирает сама суть слов и музыки. Я после плена не пела, знала, что не смогу исполнить в этом коматозном состоянии что-то стоящее, а вот сейчас могу.

Осматриваю шокированные лица, вижу, что слушателей прибавилось. За столиком напротив сидят ученики центра и трое веров, с главного особняка, исполняющих здесь обязанности учителей, в самом дальнем углу Шакал и еще двое рядом. От его взгляда пробирают мурашки, а дыхание предательски спирает. Что это? Опускаю голову, разрывая ниточку, которая привязывает меня к нему, начинаю глубоко дышать, пытаясь выкинуть из головы жалящее видение его губ с капелькой крови.

— Еще. — Отвлекает меня Сашка, и я покорно поднимаю пальцы к струнам и тут злая мысль.

— Песня издевка. — Говорю тихо, но точно знаю, что он услышит и кому посвящается, сам поймет. Не буду смотреть, но буду жалить словами. Я ничего не забыла. Ни песню, ни кто ты на самом деле. Ария уже спела о нас. Очень точно.

Я здесь, я пришел к тебе.

Пришел вопреки судьбе. С небес льется лунный свет.

Я зверь, мне покоя нет. Крадусь в темноте как тень.

В душе проклиная день, кода я всего лишь призрак в серой толпе.

Ты помнишь это? Тогда, кода я могла увидеть только твою черную душу? Не осознавала, что у такого красивого существа может быть такое гнилое нутро. Тень, всегда был рядом, шептал о своем присутствии легким ветерком, касался бесплотной рукой, гладил. Заставлял поверить в то, что это не больная фантазия ребенка.

Ты помнишь, давным-давно я жил как во сне… легко,

Но раненный кем-то волк, вонзил мне клыки в плечо

И я стал таким, как он, невидимым ясным днем

Убийца и злой хозяин в мире ночном…

Ты невинный ангел, ангел поднебесья,

В этой жизни странной — ты не моя.

За тобой тень зверя, вы повсюду вместе

А теперь поверь мне — зверь этот я.

Поверила, еще тогда когда приняла решение оградить родных от тебя. Ты этого добивался? Моего одиночества? Или только страха в моих детских глазах? Не прощу тебе этого, как и не прощу твоего присутствия сейчас. Ты слышишь всю силу, вкладываемую в слова о том, что я не твоя? Да, не твоя, всегда превозмогая страх, сопротивлялась тебе и всегда буду это делать, потому как моя ненависть к тебе намного сильнее страха.

Позволь я коснусь тебя. Войдет в кровь пчелиный яд.

И лунный, священный свет в тебе свой оставит след

Ты будешь змеи быстрей, всех женщин земных нежней,

Позволь мне тебя коснуться или убей.