— Оттрахай меня, Стив. Он меня возбудил. Так хорошо сложен.

— Одевайся, — резко бросил я. — Нас ждут.

Тут она разрыдалась. Уткнулась головой в подушку, вздрагивая всем телом.

Я сел на кровать. Обнял ее.

— Я боюсь, Стив, — прошептала она. — Я так боюсь, что могу сойти с ума. Если они причинят мне боль, я умру. Я это знаю. Не выношу боли.

— Ни у кого и в мыслях нет причинять тебе боль, крошка, — успокоил ее я.

— Все утро я думала об этом и, наверное, выпрыгнула бы в окно, не приди Рауль, — она запнулась. — Меня сейчас вырвет.

Я помог ей подняться, отвел в ванную, поддерживал ее голову, пока она блевала над унитазом. Наконец приступ рвоты прошел. Теперь Барбара дрожала, словно от холода. Я накинул на нее махровый халат и прижимал к себе, пока дрожь не затихла.

— Я пришла в себя.

Я посмотрел на нее. Лицо бледное, но глаза уже ясные.

— Прими душ и оденься. А я пока сварю тебе кофе.

Она задержала меня.

— Ты получил работу, Стив?

Я кивнул.

— Я рада.

Я вышел из ванной, услышал, как Барбара пустила воду. На кухне нашел кофеварку и включил ее в сеть.

Во всех больницах мира комнаты ожидания, наверное, ничем не отличаются друг от друга. Разве что оттенками светлых тонов, да количеством кресел и диванов.

В очередной раз открылась дверь, но теперь доктор в зеленом хирургическом халате взглядом выискал меня среди прочих и кивнул.

— Пройдем ко мне, Стив.

Вслед за ним я вошел в маленький, отделанный дубовыми панелями кабинет. Он плотно закрыл дверь и повернулся ко мне.

— Более можешь не волноваться, Стив. С ней все в порядке.

У меня словно гора с плеч упала.

— Никаких проблем?

— Абсолютно, — он закурил. — Мы даже записали операцию в журнал. Удаление фиброзной опухоли. Ночь она проведет здесь. А утром сможет уехать домой.

— Можно мне позвонить?

Он кивнул, и я набрал номер Спенсера Синклера.

— Ее отец? — спросил он, когда я положил трубку.

— Да.

— Она боится его. И вообще, очень пуглива. Ты, похоже, единственный, кто вселяет в нее уверенность.

— Понятно, — пробубнил я.

— В операционной слышишь много чего. Пентотал развязывает языки. Она сказала, что на нее он действует, как марихуана, а потому она более ничего не боится, а такое с ней случается лишь когда она с тобой или накурится марихуаны.

Я предпочел промолчать.

— Я знаю одного хорошего психоаналитика. Если ты убедишь ее обратиться к нему, думаю, он сможет ей помочь.

Я воззрился на него. Билла я знал много лет, но впервые увидел в нем врача. Оставалось только гадать, чему их учат в институтах, если все они думают, что могут заменить собой Бога.

— Она доверяет мне только по одной причине — потому что я не сую нос в чужие дела. И никогда не пытаюсь указывать, что ей следует делать, а чего — нет.

Он пожал плечами.

— Извини. Я думал, ты — ее друг.

— Друг, — согласился я. — И проявление дружбы я вижу в своем присутствии здесь. Но не более. От меня не требуется ни поучать ее, ни критиковать. Только находиться рядом.

— Но она еще совсем ребенок.

— Ей двадцать два. И она решила как ей жить задолго до нашей первой встречи. Как и любой из нас, она имеет право выбирать собственный путь.

— Даже если он ведет к самоуничтожению?

— Даже тогда, — я замялся. — Разве ты не понимаешь, Билл, что я могу помочь ей только в одном случае — если она меня попросит. Если же нет — она может делать все, что ей заблагорассудится.

Он помолчал, обдумывая мои слова. Затем кивнул.

— Возможно, ты и прав.

— Могу я повидаться с ней?

— Конечно. Она в двадцатой палате на втором этаже.

Но надолго не задерживайся, ей надо отдохнуть. Счет направить тебе?

— Естественно. Благодарю, Билл, — я пожал ему руку и поднялся на второй этаж.

Она вроде бы спала, когда я вошел в полумрак палаты. Черные волосы окаймляли бледный овал лица, под глазами набухли мешки. Я постоял, глядя на нее.

Ее глаза раскрылись, словно два синих озерца. Она протянула мне руку.

— Привет, Стив. Ты не уехал. Я рада.

Я взял ее за руку. Холодную, хрупкую.

— Я же сказал, что подожду, пока все закончится, — я присел на стул у кровати. — Как ты себя чувствуешь?

— Все-таки больно. Но не очень. Мне сделали укол, — она коснулась губами моей руки. — Как ты думаешь, я смогу снова трахаться… после этого?

Я рассмеялся.

— Хочешь, договоримся о встрече прямо сейчас? На следующей неделе я готов доказать тебе, что твой вопрос лишний.

— Я не шучу, Стив.

— Я тоже.

Внезапно на мою руку закапали горячие слезы.

— В следующий раз я хочу родить ребенка, Стив.

Чтобы более никогда не проходить через такое.

Я промолчал.

— Ты женишься на мне, Стив? — голос ее глохнул в подушке. — Я буду тебе хорошей женой, обещаю.

Я повернул ее лицом к себе. В ее широко раскрывшихся глазах стоял испуг.

— Сейчас не время говорить об этом. Ты многое пережила. Обсудим это, когда тебе станет лучше.

О на поймала мой взгляд.

— Я не передумаю.

Я улыбнулся.

— Надеюсь, что нет, — с тем я наклонился и поцеловал ее в губы. — А теперь попробуй уснуть.

Чак ждал меня у дверей «21»[5] . Едва я вошел, обнял меня за плечо.

— Я оставил тебе столик у бара. Джек Сейвитт уже ждет. Он на два коктейля впереди.

— Спасибо, Чак, — поблагодарил я.

— Всегда готов помочь, дружище, — он улыбнулся, а его глаза через мое плечо уже обозревали тех, кто входил следом.

Я прошел через бар. У стойки народ толпился в три ряда. Джек поднял голову. Его седой «ежик» воинственно топорщился.

— Ну?

— Успокойся, — я сел. — Мы прорвались.

— Полная победа? — изумился он. — То, о чем мы говорили?

Я кивнул.

— Перед тобой сидит президент «Синклер Ти-ви».

— Мой бог! — воскликнул он. — Потрясающе!

Официант поставил на стол два бокала с «мартини»[6] .

— Повторить, — тут же попросил его Джек. — Я не ошибся, наказывая тебе, как надо с ним держаться?

Я поднял бокал.

— Не ошибся, — пусть он надувается от гордости. Незачем ему знать, что у меня был туз в рукаве. Сам-то я не питал ложных иллюзий. Если б не Барбара, едва ли я получил бы эту должность. — Твое здоровье, — я отпил из бокала. «Мартини» в «21» смешивали отменно.