— Да ты, дорогуша, вконец обнаглела! — Шайхула, кажется, не на шутку удивилась. — Требует она!.. Надо же, как быстро ты оперилась, стоило оказаться за стенами этого дома! И голос командный появился, и разбойничьи замашки наружу вылезли…Так вот: ничего ты у меня не получишь, и не мечтай о подобном! Если твой мальчишка умрет — невелика беда! Появится в том нужда — ты легко можешь родить себе другого сопляка, особенно если сумеешь отыскать такого небрезгливого мужика, что на тебя клюнет! Впрочем, извращенцев и людей с дурным вкусом в мире всегда хватало, так что какую-нибудь помоечную шваль ты себе наверняка подберешь… А уж от связи двух беспородных шавок щенков обычно появляется видимо-невидимо, так что при желании успеешь наплодить целый выводок ублюдков! Кстати, такие безродные сявки, какие получаются от подобной случки, как правило, отличаются крепким здоровьем и редкой пронырливостью — из любой передряги живыми выползут!

— Я вас все больше и больше ненавижу… — в эти слова Айлин вложила все, что в тот момент накипело у нее на душе.

— Ты даже не знаешь, что такое настоящая ненависть! — прошипела Шайхула. Бывшая свекровь уже не улыбалась, и смотрела тяжелым взглядом на молодую женщину. — Ничего, у тебя еще все впереди. Скоро ты это поймешь, и оценишь должным образом.

— Знаете, госпожа Шайхула, после таких слов я очень хочу запустить этой красивой вазой в вашу голову! — негромко сказала Айлин. — У меня складывается впечатление, что именно этого вы и добиваетесь. И, что самое интересное, подобное событие вот-вот произойдет…

— Ты, нищебродка, смеешь предъявлять мне какие-то требования!.. — Шайхула только что руки в кулаки не сжала. — Неужели ты всерьез рассчитывала на то, что ради тебя я расстанусь хоть с чем-то из наших семейных сокровищ, которые должны создавать славу нашей семьи?!

— А почему бы нет? Между прочим, вы уже отдали Фресии что-то из тех самых ценностей, о которых столько печетесь.

— Иногда лучше пожертвовать малым, чтоб выиграть битву. Кроме того, бесплатно в этом мире ничего не делается… — и тут Шайхула споткнулась на полуслове, осознав, что в пылу полемики потеряла над собой контроль и невольно озвучила то, о чем следовало молчать. По сути, она только что призналась в том, что, и верно, заплатила за проведение темного обряда. Недаром бывшая свекровь так испугалась — вон, даже красные пятна пошли по лицу.

— Госпожа Шайхула, я просто даю вам возможность исправить то, что вы совершили под влиянием обиды… — продолжала Айлин. — Возможно, вас в тот момент захлестнули эмоции, и вы просто не сдержались, а потом уже было поздно что-то изменить. Каждый из нас может совершить поступок, за который позже ему бывает мучительно стыдно, да и на душу ложится грех, который придется долго отмаливать.

— Не смеши меня! — скрипнула зубами бывшая свекровь. — Советую запомнить: уж если я кого-то люблю — то всей душой, а если кого-то ненавижу, то не менее сильно. Неужели ты всерьез рассчитывала, что ради тебя и твоего паршивца я начну отдавать богатства нашей семьи? Если это так, то ты еще глупей, чем я думала. Без сомнений, тебе лежит прямая дорога в больницу для тех, кто слаб рассудком.

— Да, судя по тому, что я услышала, умолять и уговаривать вас бесполезно… — Айлин понимала, что ее терпение на исходе. — Тогда должна вам сказать, что, еще идя сюда, я понимала, что без достаточных на то причин вы можете не пойти навстречу моим требованиям, и потому приняла кое-какие меры. Я написала пару писем, и в том случае, если я не вернусь домой, одно из них окажется в городской управе, а другое… Ну, и оно уйдет по нужному адресу.

Вообще-то, если честно, то Айлин не писала никаких писем — просто было не до того, да и такая мысль ей даже не приходила в голову. Хм, пожалуй, сегодня вечером следует взяться за перо и бумагу…

— Нищенка, ты что, пугать меня вздумала? — теперь в голосе Шайхулы появились по-настоящему угрожающие нотки. — И это вместо благодарности за то, что тебя подняли из грязи, позволили жить в этом доме, одевали, обували, кормили, поили? Впрочем, от некоторых наглых особ признательности все одно не дождешься… В общем, надо заканчивать наш беспредметный разговор, а тебе, дорогуша, не помешает запомнить одну истину: в этом мире все идет так, как угодно Богам, так что не вздумай роптать!

— В нашем случае виноваты не Боги, а именно вы! Госпожа Шайхула, неужели вы думаете, что я буду покорно нести то ярмо, что на меня надели по вашему приказу?

— Заткнись! — теперь уже и Шайхула не считала нужным сдерживаться. — Мое терпение на исходе, тем более что ты его и так слишком долго испытывала! Ох, надо мне было раньше вмешаться в вашу так называемую семейную жизнь, много раньше! Из моего сына ты сделала даже не подкаблучника, а половую тряпку, вертела им, как хотела! Он на тебя смотрел взглядом преданной собаки, мог бы — хвостом завилял! Думаешь, мне нравилось смотреть на все это? Я — мать, и мне лучше знать, что нужно моему сыну, какая у него должна быть жена, и какие дети! Между прочим, все это у него вскоре будет! Если Тариан в свое время совершил ошибку, женившись на тебе, то мой долг, как его матери, исправить эту оплошность, что я и сделала, не считаясь с расходами и трудностями…

Непонятно, чем бы закончилась эта перепалка, но дверь без стука отворилась, и в комнату даже не вошел, а почти что вбежал Тариан. Как видно, он уже знал о том, что бывшая жена разговаривает с его матерью — наверняка управляющий рассказал, и сейчас новоиспеченный жених явно был намерен выставить Айлин за порог.

— Мама, тебя уже давно спрашивают гости… А это что еще такое? — Тариан шагнул к бывшей супруге и почти вырвал хрустальную вазу из ее рук. Было заметно, что увиденное его здорово разозлило. Вообще-то его можно понять: мало того, что непонятно по какой надобности тут оказалась бывшая женушка, так она еще и осмелилась взять в руки любимую вазу матери, а в этом доме всем и каждому известно, насколько трепетно Шайхула относится к подарку ныне покойного мужа. — Ты, ты… Кто тебе дозволил дотрагиваться до этой вещи?!

Айлин смотрела на Тариана, и поняла, что он, и верно, очень рассердился, увидев ее. Вон, у бывшего мужа жилка на виске задергалась, и глаза чуть прищурились, что всегда служило безошибочным признаком того, что супруг всерьез разгневан. Больше того: взгляд, искоса брошенный им на Айлин, ясно дал понять молодой женщине, что от прежних трепетных чувств Тариана не осталось ровным счетом ничего. Да, Касиди права: сейчас бывший муж ее ненавидит.

Пусть так, но, непонятно почему, Айлин пришли на память те недавние времена, когда их с Тарианом семейная жизнь была радостной и счастливой. Прекрасно понимая, что сейчас этого делать ни в коем случае не стоит, молодая женщина все же невольно потянулась к мужу, мысленно называя его по имени — все же за годы совместной жизни они с супругом словно стали единым целым, совсем как те древние люди, о которых говорила знахарка. Кому-то подобное может показаться странным или невероятным, но ранее подобного мысленного призыва было вполне достаточно — Тариан словно слышал ее, и всегда откликался. Даже во время их крайне редких размолвок подобного зова хватало для того, чтоб короткая ссора затихала, не успев разгореться. Впрочем, Айлин всегда первой шла на примирение — ей была ненавистна одна только мысль о том, что их счастье может что-то омрачить.

Вот и сейчас молодая женщина мысленно стала звать мужа в смутной и наивной надежде на то, что все еще может измениться, стать таким, как было совсем недавно. Кто бы и что ни говорил, но Айлин его все еще любит, несмотря ни на что. Он стоит рядом, такой родной, знакомый до последней черточки…

Увы, попытка достучаться до мужа закончилась ничем: в сознании Тариана не было того привычного тепла, к которому Айлин привыкла за годы своего счастливого супружества. Сейчас там словно стояла каменная стена, о которую можно биться долго, но нечего было и надеяться на то, что сквозь эту непроницаемую твердыню можно достучаться до сердца бывшего мужа.