Но даже не это было самым тяжелым, а то, что с некоторых пор Айлин больше не чувствовала незримой связи с мужем. Такое впечатление, будто разом оборвались все связывающие их нити, и теперь между ней и Тарианом словно стоит непроницаемая стена, через которую не перебраться и не достучаться… Именно это было едва ли не самым страшным — почувствовать внезапно свалившееся на тебя глухое одиночество и открытую ненависть того, кто еще недавно без памяти любил тебя, и кого искренне полюбила ты…

…— Вот так сейчас у нас в семье обстоят дела… — Айлин закончила свой рассказ. Малыш Кириан уснул, и мать с дочерью могли спокойно поговорить. — Даже не думала, что хоть когда-то услышу от мужа нечто подобное! Мне даже в голову не могло придти, что Тариан когда-то будет относиться ко мне примерно так же, как к своему лютому врагу!

— Да уж, ничего хорошего… — кивнула мать. — И по городу уже идут разговоры о том, что в вашей семье что-то неладно. Слишком долго вы были на виду у людей, о вас очень много говорили, едва ли не следили за каждым вашим шагом — и вот результат…

— Но главное даже не это! — Айлин перебила мать. — Больше всего меня выводит из себя их отношение к Кириану! Эта женщина в открытую заявляет, что он — не ее внук! Дескать, Кириан внешне нисколько не похож на Тариана, а, значит, я родила ребенка невесть от кого! Самое удивительное в том, что муж прислушивается к словам матери!

— Ну, она же его мать, к кому же прислушиваться, если не к ней!.. — чуть развела руками мама. — Что же касается Кириана, то он, и верно, внешне пошел не в своего отца, а в нашу родню! Вернее, в своего деда, то есть в моего отца, царство ему небесное! Можно сказать, малыш едва ли не его копия, просто один в один! Черты лица, цвет глаз, волосы — все взял от нашей семьи! Твоему дорогому супругу радоваться бы надо, что его сынок уродился таким красавчиком, внешне похожим на свою мать и деда, а не смахивающим на их бесцветное семейство! Только глянь на них — все белобрысые да бесцветные, словно моль платяная, прости меня Светлые Небеса за такое сравнение! Посмотреть не на что! А погляди на нашего малыша: темно-русые волосы, синие глаза, а уж на лицо какой хорошенький — просто игрушка!

— Прямо как затмение, какое, на мужа нашло! — Айлин с трудом сдержалась, чтоб вновь не разрыдаться.

— Ох, если бы только затмение! — вздохнула мать. — Боюсь, тут дела обстоят куда хуже!

— Ты что-то знаешь? — упавшим голосом спросила Айлин.

— Я знаю только одно: от такой любви, какая еще совсем недавно была в вашей семье, так просто не отказываются, и она так быстро не проходит! Нет, тут причина должна быть в чем-то другом, куда более неприятном.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что дело здесь нечисто. Не хочется понапрасну грешить на человека, но мне в голову уже давненько лезут нехорошие мысли… Ты не знаешь, куда после той вашей ссоры, уезжала его мать?

— К родственникам. А еще на богомолье…

— К каким именно родственникам? Кто они такие, где живут?

— Не знаю. Я не спрашивала, а Тариан ничего не говорил.

— Скажи хотя бы, в каком направлении она отправилась?

— Да не знаю я! Хотя… — Айлин задумалась. — Так, вспомнилась одна мелочь. В тот самый день, когда его мать вернулась из поездки, Тариан ходил ее проведать, а заодно узнать, как прошла дорога, да и о родственниках хотел расспросить. Кажется, тогда муж сказал, что его мать в дороге должна была очень устать, ведь до того лесного края, где живет родня, быстро не доберешься — седмицу надо ехать, не меньше. Глушь, мол, там самая настоящая, да и родство не ахти какое близкое — так, седьмая вода на киселе. Наверняка, мол, мать направилась туда прежде всего ради богомолья — ведь неподалеку от тех мест находится большой монастырь и источник со святой водой.

— Это все? Н-да, ты у меня что-то совсем нелюбопытная. Могла бы и побольше узнать о том, куда Шайхула направилась после вашей ссоры.

— Если честно, то у меня не было никакого желания расспрашивать Тариана, тем более что он неохотно говорит о своих родственниках: ты же знаешь, что большинство из них считает наш брак мезальянсом — мол, женился член их семьи невесть на какой замарашке! так что ко мне вся родня мужа относится соответствующим образом! В лучшем случае, здороваются сквозь зубы… Кстати, когда Тариан впервые вернулся от матери, проведав ее после поездки, то рассказал, что на обратном пути у кареты, в которой ехала моя дорогая свекровь, лопнула передняя ось. Дескать, в тот день вовсю поливал дождь, дорогу развезло, и потому до ближайшей деревни они добирались очень долго, да и постоялый двор в той деревне был — одно название. По словам Тариана, именно там его мать и простудилась…

— Это ты к чему рассказываешь?

— К тому, что у этой деревни было очень забавное название — Петушки. Я потому его и запомнила…

— Да, негусто… Может, твой муж еще о чем-то рассказал?

— Нет… — покачала головой Айлин. — Нет, больше ничего. И вообще, мне кажется, это был последний день, когда мы с Тарианом нормально общались! А сейчас… Ой, об этом даже говорить не хочется! Прежнего счастья уже нет, и у меня складывается впечатление, будто приближаются гроза и ураган, которые вот-вот все разметут по сторонам, и я уже не сумею собрать ничего из прошлого…

— Н-да, доченька, ты сейчас вряд ли в состоянии трезво рассуждать! — покачала головой мать. — То, что сейчас происходит в вашем доме, совсем выбило тебя из колеи! Ладно, я сама постараюсь кое-что разведать. Раз после возвращения Шайхулы у вас с мужем все пошло наперекосяк, то, скорей всего, причину всего этого надо искать в том месте, куда ездила твоя дорогая свекровь! Ох, не нравится мне эта ее поездка после вашей ссоры, совсем не нравится! Чувствую, что корень зла находится именно там… Хорошо бы выяснить, что Шайхула делала в том лесном краю, и к кому ходила…

— Интересно, что ты можешь узнать? Понятно, что из матери Тариана ничего не вытряхнешь!

— Вот уж к ней я точно не собираюсь обращаться! То, что нам надо знать, можно выяснить по-иному: если молчат хозяева, то можно разговорить кого-то из их слуг. Все одно без обслуги в домах богатеев ничего не делается, и ведь не одна же Шайхула ездила невесть в какую даль! С твоей дорогой свекровью наверняка были служанка, конюх, несколько человек для охраны, возможно, еще кто-то: в дальний путь налегке не ездят. Очень многие хозяева не обращают никакого внимания на слуг, и напрасно: они, между прочим, все видят, слышат и хорошо помнят.

— Эти люди ничего нам не скажут… — вздохнула Айлин. — Знаешь, в каких ежовых рукавицах Шайхула держит своих работников?

— Естественно, что на прямой вопрос никто из них не ответит… — согласилась мать. — То, что слуги промеж собой говорят о своих хозяевах — это они вряд ли поведают хоть кому-то из посторонних. Тут надо или заплатить хорошо, или нужный момент подгадать.

— Ну, заплатить мы вряд ли можем.

— Тут ты не права, кое-что и мы в состоянии сделать… — улыбнулась мать. — Я тебе просто не говорила: когда ты мне деньги привозила…

— Мама, да разве я тебе много давала? Так, иногда, и понемногу!

— Ну, пусть и понемногу, но те деньги я не тратила, а складывала. Между прочим, за несколько лет у меня набралась довольно приличная сумма. Так сказать, запас на черный день. Но, тем не менее, платить ни кому из слуг Шайхулы я не собираюсь: во-первых, деньги могут взять, а правды не сказать, во-вторых, сразу же побегут докладывать хозяйке о том, что некто интересуется ее поездкой… Нет, тут надо действовать тоньше.

Айлин не стала ни о чем спрашивать, лишь благодарно улыбнулась: если ее мать решила взяться за это дело, то она в любом случае постарается хоть что-то отыскать, потому как у матери сил и энергии хватало не менее чем на пятерых, да и характер у нее был достаточно упертый: сказала — сделала! Впрочем, мать и не выглядела на свои сорок пять лет: красивая моложавая женщина с задорной улыбкой и без единой белой нити в светлых волосах… Глянь со стороны — больше тридцати пяти лет не дашь при всем желании, недаром на нее частенько заглядывались даже совсем молодые мужчины.