Мельник оглядывает его с явным удовольствием.
Широк в плечах, крепок в ногах, да и голова не мякиной набита — чем не помощник? — думает он про себя. И вдруг замечает на правом запястье Крабата браслет.
«Что это за штука такая?» — спрашивает он с интересом.
«Не знаю, мельник, а врать не хочу, — отвечает Крабат. — Тонула в реке девочка, я ее вытащил и принес к матери. А та и скажи: «Ничего у меня нет, чего бы и у тебя не было. Подарю тебе свою радость». С тех пор и ношу на руке этот браслет».
«Разве ты был в ту пору богат?» — удивляется мельник.
Крабат смеется: «Тем же, чем и она: свежим воздухом — для дыханья, чистой водицей — для питья и дивными мечтами — для веселья».
Земля у них под ногами хлюпает, но мельник шагает уверенно — знает тропку через трясину.
II
Среди дремучей чащи на берегу ручья стоит мельница.
«Как называется лес?» — спросил Крабат.
«Черный Лес», — ответил мельник.
«А ручей как звать?»
«Черный Ручей», — сказал мельник.
Вода в ручье точно чернила — даже не видно, течет или нет. Мельница работает вовсю, но ни муки, ни телег нигде не видать. Через ручей проложены мостки.
Крабат помедлил, с опаской глядя на черную воду.
«На мельнице работать — и воды бояться?» — подзадорил его мельник и мягко, но настойчиво подтолкнул Крабата вперед. И вот оба ступили на мостки над черной неподвижной водой. А мельница, выждав, пока Крабат решится, вновь загрохотала.
Двор чисто выметен — ни пылинки, ни соринки, ни колоска, ни волоска, ни скотины, ни людей. Мельник ведет Крабата в свое жилище. Посреди комнаты стоит сундук. И заперт тот сундук на семь замков.
«Прослужишь у меня год, дам тебе кое-что прочесть, — сказал мельник и отпер один замок; сундук открылся, а в нем книга — толстая-претолстая, в сером кожаном переплете.
— Прослужишь два года, — второй ключ отпер второй замок, глядь, а в сундуке уже две книги. За вторым следует третий, четвертый, пятый, шестой замок.
— А прослужишь семь лет — семь книг лежат в сундуке, и седьмая в семь раз толще первой, будешь знать все, что знаю я, — все, что вообще дано знать человеку!»
Крабат стоит как громом пораженный и чувствует, что в груди у него горит. Захлопнул мельник крышку, защелкнулись один за другим замки, только и слышно: щелк, щелк, щелк, словно внутри механизм крутится.
«Что я должен делать?» — хрипло спросил Крабат.
«Работать на мельнице», — уклончиво ответил мельник.
Крабат подумал: я собирался убить волка, что сторожит сундук Знаний, — почему бы мне не побатрачить на мельника, раз сундук здесь? Семь лет — срок недолгий.
«Что ж, согласен», — сказал Крабат.
А мельник уже протянул ему пятерню: «По рукам!»
Правая рука Крабата — та, что с браслетом, — плетью повисла вдоль тела. Зато левая поднялась и легла на ладонь мельника. Тот вроде бы не заметил подмены.
А может, заметил? Пристально поглядел он на Крабата, а потом прищелкнул пальцами.
«Пошли!» — сказал он наконец.
И повел Крабата в огромную комнату. Там стояло двенадцать кроватей и столько же табуреток, в стену было вбито двенадцать крюков, а три узеньких окошка часто-часто зарешечены.
«Выбирай себе кровать!»
Но Крабат уже смекнул, что у каждой кровати есть владелец, и с удивлением взглянул на мельника.
«Я сказал: выбирай любую! — рассердился мельник. — А о прочем не заботься!»
Крабат выбрал ту кровать, с которой было видно небо.
«Хочу, засыпая, видеть звезды, — сказал Крабат, — а просыпаясь — утреннюю зарю».
Весело засмеялся мельник и показал на робу, что висела на крюке рядом с кроватью: «Переоденься!»
Снял Крабат свою одежду и натянул хозяйскую. Тут мельник и повел Крабата на работу. А там уж выстроились в ряд двенадцать батраков: лица у всех серые, глаза от страха выпучены, а у первого и последнего руки — ноги трясутся.
«Ну?!» — грозно молвил мельник.
«Две-на-дца-ти — сто-ять, три-на-дца-то-му — вы-би-рать!» — по слогам, натужно рявкнули батраки.
«Ты — тринадцатый! — бросил мельник Крабату. — Выбирай одного».
«Зачем?» — спросил Крабат. Он видел, что на лицах его новых товарищей написан смертельный ужас.
«Нечего спрашивать. Велено — выбирай!» — приказал мельник.
«А что ему будет?» — не удержался от вопроса Крабат.
«Если никого не выберешь, выберешь самого себя, — засмеялся мельник. — Но из семи книг ни одной не увидишь».
«Не стану выбирать, пока не скажешь, что ему будет», — заявил Крабат.
И заметил, что на лицах батраков вспыхнула надежда.
«Первый год я тебе дарю, — шепнул мельник, желая любой ценой удержать Крабата. Ему вспомнилось, что где-то в семи книгах было написано про юношу с браслетом на правом запястье. Да и матери, судя по всему, у парня нет. — Значит, первый замок откроется для тебя сегодня же».
Он склонился к самому уху Крабата и добавил: «Тот, кого ты выберешь, пойдет, куда захочет.
Дам ему прочную одёжу из мягкой кожи
и вострые ножи — для защиты хороши.
А захочет здесь остаться,
может с нами не расставаться.
Остальные, так и быть,
будут с ним еду делить.
Пусть покормится за так:
он отныне — не батрак».
«А почему, собственно?» — спросил Крабат.
«Потому что у меня закон — двенадцать».
И Крабат пошел вдоль строя батраков, вглядываясь в их лица. Семь раз чуть не поймал зайца, семь книг лежат в сундуке, семь замков надо взломать… Он показал на седьмого: «Вот этого!»
Одиннадцать глоток облегченно вздохнули, зато из двенадцатой чуть не вырвался отчаянный крик. Тут подскочил мельник, дотронулся до несчастного палочкой, и крик застрял у того в горле. Сгорбился батрак, упал на четвереньки — и, грозно сверкая острыми клыками, за дверь выскочил черный кабан.
Дико закричал Крабат: «Ты меня обманул, мельник!»
А тот знай себе ухмыляется: «Разве я не дал ему прочной одежи из мягкой кожи? Разве нет у него ножей, чтобы защищаться? Разве я мешаю ему идти куда хочет? В чем же ты видишь обман?»
«Никакого обмана нет, хозяин», — хором ответили за Крабата одиннадцать батраков.
Крабат промолчал.
«У меня закон — двенадцать, — спокойно заключил мельник. — Как сказал, так и сделал. А кто все знает, тот все может».
III
На мельнице повсюду висели невидимые уши — шпионы мельника. Они слышали все и записывали каждый звук. Вечером мельник проверял записанное ими за день. Кто сказал больше семи слов, тому жернова отдавят руку. Кто сказал два раза по семь слов, тому ногтями отскребать мельничное колесо. А кто сказал семь раз по семь слов, тот превратится в бессловесную тварь.
Крабат говорит: «Кто все знает, тот все может».
Шпионы и его слова записывают; но запись тут же расплывается кругами, так что ничего не разобрать. А уж мысли Крабата они и вовсе не расслышат. Думает же он вот что: «Кто все знает, тот и с мельником справится».
Мельница работает, жернова грохочут. Носятся батраки взад-вперед сломя голову, трясут в поте лица пустые мешки над мучной воронкой, и каждая капля их пота, скатываясь вниз, превращается в золотую песчинку и попадает в мешок из свиной кожи.
Солнце садится. В тот же миг мельница замирает.
Крабат подходит к крошечному оконцу и видит, что и вода в ручье, черная и на вид неподвижная, теперь и в самом деле не движется. Да и деревья в лесу не колышутся — стоят словно каменные. Под деревьями черный кабан в земле роется — буковые орешки ищет. Он один живой, а вокруг — все мертвое. Тут даже Крабату не по себе становится, просто мороз по коже подирает.
«Ну как? — раздается за его спиной голос мельника. — Нравится тебе у меня?»