Летом девяносто первого года бурю общественного негодования вызвала короткая информация, что в Москве официально зарегистрирован клуб молодых миллионеров. Обыватель был потрясен: как, мальчишке двадцать три года, студент-недоучка – и уже миллионер?!

Мы чуть раньше говорили, что второй по богатству человек Америки тоже студент-недоучка, ему 35 лет – и уже 5 миллиардов долларов состояния, для США это предмет национальной гордости их Системой. У нас же мешки писем: расследовать! запретить! посадить! реквизировать! Членов столь необычного клуба обвинили в том, что именно из-за них и таких, как они, и пусты магазинные полки, и во многих других аналогичных грехах.

И ни тени сомнения, что миллион и больше можно просто заработать, и эта возможность законного заработка именно во благо всем неимущим, что наконец-то тронулся лед, и пришла пора получать по труду. Совковость общества предстала во всем своем печальном блеске.

Бедность учит считать деньги в чужом кармане, всюду видеть воров. Года четыре назад довелось нам – то было ранней весной – идти по центру Москвы где-то в районе улицы Станиславского. Дворник, с трудом державший в дрожащих руках лопату, скидывал с крыши снег. Самые тяжелые, обледеневшие глыбы он норовил сбросить на крышу стоявшего под окнами «Жигуленка»: «Наворовал на один – наворуешь и на другой» – и весь тут сказ. Прохожие реагировали примерно так же. Картина эта представилась нам символической: что посеяли, то и пожали.

Мы жили единым социалистическим общежитием – стадом, исключая номенклатурный слой. Фактически, что бы у нас ни производилось и ни делалось, рассчитано на среднестатистического человека со среднестатистическим, т. е. нищенским достатком. (Создание клуба нищих восприняли бы спокойно.) Наше жилье с кухоньками, где хозяйке и одной-то тесно, с комнатками-клетушками (психологи установили, что человек не ощущает давления на психику в комнате минимум в 25 – 30 кв. метров и с потолком не ниже трех с половиной – четырех метров), а у нас за благо, если каждый член семьи попадает в «одиночную камеру» в шесть-семь метров. Роскошь – балконы, раздельный санузел, подсобки, встроенные шкафы. Минимум жилплощади диктует и потребности, а мы же все, как горьковская Ниловна, боком по дому ходим, человек и рад бы перенапрячься и заработать на мебель, что ему по душе, но куда ее размещать? Он мог бы дома и мини-мастерскую открыть, и шить-подрабатывать, но негде.

Москва минувшей зимой превратилась в гигантское хранилище гнилья: дали москвичам в преддверии голодной зимы по шесть огородных соток, весь урожай капусты и картошки – в квартиры. Тепло превратило летний труд в прах. Велосипед хранить и то проблема, не говоря уже о мотоцикле или машине. Одно, второе, третье – капля точит камень, жизненный тонус снижается.

Как только рухнул «железный занавес», и люди, хотя бы по телевизору, увидели жизнь ТАМ: обувь, еду, костюмы, жилища, отдых, и все на порядок-два лучше, – пришел комплекс неполноценности, и с ним вопрос: за что же нас оградили от жизни, зачем же и чем же нас путали?

Начался мучительный процесс переоценки ценностей, раскрепощения. И вопрос к правителям: почему правили по принципу «не до жиру, быть бы живу»? Почему – очереди, почему – битком в автобусе, метро, даже в самолете – и то тесно? Лет десять назад ввели в первых салонах самолетов на ряде линий обслуживание по классу люкс: кресла отделены одно от другого, на западный манер давали даже сухое вино. Новшество не прижилось: Аэрофлот перегружен, каждое место на счету. Выгодны ли такие люкс-места, как и обычно, в расчет не принималось.

Мы оба никогда не относились к заевшемуся поколению, превыше всех благ ценим время, которого нам катастрофически не хватает. Когда мы на Западе, мы почти не замечаем полетов, можем работать и в так называемом накопителе, и в салоне. Полет на советских рейсах воспринимаем как оскорбление, так бездарно теряется время. Оскорбление и вокзалы, и езда в поезде, где перестаешь воспринимать себя человеком. Надо брать деньги не с пассажира, а платить пассажиру за то, что он идет на подобные унижения, соглашаясь стать клиентом МПС, Аэрофлота или ведомства автотранспорта!

Что мы в своих суждениях и поступках идем от крена к крену, уже говорилось. Касается это и нашего восприятия Америки. Оно было синусоидным – от восторга до полного неприятия, определялось чисто конъюнктурно. Америку надо рассматривать как Америку, не больше и не меньше, чтобы понять самое в ней для нас главное: как же она стала самым могущественным государством, самым процветающим? Ведь история Руси насчитывает – с момента крещения – тысячелетие, история Америки началась с восемнадцатого века. За такой короткий срок попасть в разряд догоняемых государств – достижение, к которому лучше не подбирать эпитетов.

К сожалению, у нас сейчас превалирует отношение к Америке лакейски-подобострастное, мы в состоянии эйфории от того, что она к нам приблизилась. Судим мы о ней по американским туристам, пышущим жизнелюбием, по рекламе американских товаров – восторгаемся следствием, игнорируя причину: как пришел этот успех, на чем сегодня держится Америка?

Л. Брежнев звонит в Вашингтон:

– Это кто, Картер? Нет? Это кто, Киссинджер? Нет? А, Рокфеллер! Не узнал, богатеньким будешь!

Нас обоих трудно обвинить в необъективности, мы ездим в Штаты не туристами, а работать, нас принимают не как гостей, а как партнеров и (американцы не были бы американцами, лиши их проницательности) возможных в обозримом будущем конкурентов.

На нас неизгладимое впечатление произвели картины отдыха богатых людей. Должны сказать, они и отдыхают профессионально, умело, расслабляются, набираясь сил для работы. И чем человек богаче, тем больше он работает. Обеспеченная семья – это семья тружеников.

Наши диссиденты, попав на Запад, делают поразительное открытие: оказывается, ТАМ в цене только работающие. Расписан день каждого члена семьи, каждый знает свой маневр, никто не ждет манну небесную, не уповает на чудо, нового правителя. Нам представляется, массу поучительной информации содержит весть с ТОГО берега («Комсомольская правда», 11 декабря 1991 г). Автор – если по нашим понятиям, то начинающая журналистка, ей всего 26 лет, выпускница МГУ; если по-американски – ей уже 26 лет, она подзадержалась в своей карьере, давно бы пора назвать ее имя – Аня Ермоленко, волей судьбы попавшая в Штаты, работающая и на телевидении и в газете. Суждения ее в полном смысле слова выстраданы. Только там она поняла, что такое РАБОТА:

– Знаете ли вы, сколько мне придется платить за следующий семестр обучения в Университете Денвера? 4998 долларов. Плюс медицинская страховка, питание, учебники, одежда, обувь... Мне пришлось учиться всему – и как пользоваться чековой книжкой, и как заработать себе на жизнь. Это было не просто, не просто и сейчас, и вряд ли когда-нибудь станет просто.

Представители среднего класса в Америке – те, чьей жизни мы так завидуем в Советском Союзе, – вынуждены очень много работать, чтобы обеспечить себя на уровне принятых стандартов. Рабочая неделя в 70 часов не является чем-то из ряда вон выходящим, а это значит, каждый день работать по 10 – 12 часов, пять дней подряд, а иногда и в выходные.

Отпуск такие люди чаще всего проводят на Гавайях или в Западной Европе, но он редко бывает больше двух недель.