Когда личность перестает контролировать себя, она уже не в силах прогнозировать последствия. Почему такое происходит? Ответ на этот вопрос — не из легких. Да и вообще в психологии не бывает легких путей и внятных объяснений.
Возникновению расстройства мышления, восприятия и поведения, как правило, способствуют несколько видов причин — и все по-разному. Так, существует необходимая причина — условие, без которого расстройство не возникает. Но ее не всегда достаточнодля появления расстройства. В отношении многих психических отклонений известно, что они не имеют необходимых причин. И это вселяет надежду. Значит, никто не рождается аддиктом, невротиком или психотиком. Следовательно, никакого предопределения, фатума, кармы и сансары. Колесо судьбы можно притормозить волевым усилием, улучшив начальную ситуацию. Надо лишь сделать так, чтобы необходимая причина не сформировалась. Или, по крайней мере, не активизировалась. Пусть себе лежит на дне океана подсознания и не мешает личности развиваться.
К сожалению, никакого предварительного определения для указанной разновидности причин не существует. Что это может быть? Наследственная склонность к психологической зависимости? Или уязвимость в отношении депрессии? Или растущая тревожность, переходящая в панику? Или завышенные требования к собственной персоне? Или неблагоприятная социальная обстановка? Каждое из упомянутых обстоятельств способствует появлению аддикции, а значит, является способствующей причиной. То есть такой, которая повышает вероятность расстройства, но не является ни необходимой, ни достаточной для его развития. Когда этих факторов становится слишком много, человек ломается. Научные исследования психопатологических состояний чаще всего посвящены именно способствующим причинам.
Повторяем: нельзя заочно определить, где расположена «точка кризиса» и какое количество негативных факторов способна выдержать человеческая психика. Все это зависит от личной «хрупкости». Некоторые данные относительно того, кто перед вами — стойкий оловянный солдатик или капризная фарфоровая пастушка, читатель может узнать из разделов, посвященных разным психологическим типам и разным уровням психологической уязвимости. Однако для всех категорий верно правило: если предел выносливости пройден, любой человек будет искать выход из положения. А некоторые в своих поисках заходят туда, где не мешало бы повесить табличку «Выхода нет». Или даже так: «Выхода нет!!!» — чтобы лучше дошло, проняло до самого подсознания. Потому что в тупике психологической зависимости нельзя ничего исправить. Можно только облегчить состояние дискомфорта — и то лишь на короткое время. Причем дорогой ценой — ценой упущенных шансов и поломанных жизней.
С другой стороны, существуют достаточные причины — в частности, ощущение безнадежности всего происходящего и бессмысленности всего окружающего. Достаточная причина лишь дополняет необходимую, но тоже не служит окончательным приговором, который обжалованию не подлежит. Многие люди рано или поздно справляются с безнадегой волевым усилием, не прибегая ни к каким стимуляторам, эмоциональным или химическим. В общем, необходимые и достаточные причины — своеобразная терра инкогнита. Выявить их можно в ходе психоанализа: для каждого человека они глубоко индивидуальны. Но если способствующие причины — в частности, плохая наследственность, тяжелая обстановка на работе и дома, конфликт между потребностями и возможностями — отсутствуют, а человека все равно так и тянет на безумства, стоит прибегнуть к услугам психолога. Пусть поищет необходимые и достаточные причины. Вероятно, корни зависимости у внешне благополучного индивида залегают уж очень глубоко — в детских переживаниях, в подавленных желаниях, в скрытых деформациях психики.
Некоторые негативные факторы, возникающие в жизни сравнительно рано, не проявляются на протяжении долгих лет, до возникновения подходящей «провокации» — и только тогда вступают в слаженный хор стрессоров[4]. Например, потеря родителей в детстве может послужить отдаленной причиной, предрасполагающей к депрессии в зрелом возрасте. Такие события считаются отдаленными факторами, способствующими развитию расстройства. И наоборот, другие факторы действуют незадолго до возникновения симптомов расстройства — это ближайшие факторы. Ближайший причинный фактор может просто оказаться последней каплей, на первый взгляд совершенно незначащей: неприятный разговор, потерянные ключи, прыщик на носу — да что угодно, по большому счету. Эту досадную мелочь трудно связать с возникшей депрессией, но она свое черное дело сделала. А в момент, когда расстройство уже возникло, его развитие может быть ускорено подкрепляющей причиной. Например, если во время депрессии человек испытывает неприязненное отношение со стороны окружающих, это может усугубить состояние больного. Хотя в нормальном, благополучном состоянии он попросту отмахнулся бы от ворчливой родни: «Да ну вас всех! Полыхаев» — и удалился легким шагом по своим делам.
Все перечисленные разновидности причин вступают между собой в сложные взаимодействия, оказывают друг на друга двустороннее влияние. И нередко формируют порочный круг. Так, например, депрессия порождает алкоголизм, и одновременно алкоголизм усугубляет депрессию. Вот почему прояснить, «с чего все началось» — чрезвычайно трудная задача.
Как правило, способствующие и подкрепляющие причины выясняются быстрее и лучше видны, чем необходимые и достаточные факторы. Но в любом случае, простых причинно-следственных связей в психологии не бывает. Прежде чем выявить причину расстройства, необходимо демонтировать довольно сложные конструкции, составленные из множества компонентов, роль которых не бывает ни ясной, ни определенной.
Помимо внешних факторов, существует и внутренний предел выносливости. В какой-то миг наступает «усталость металла»: даже самые стойкие люди не выдерживают бремени страха перед окружающим миром. И аддикция — прямое проявление этого страха. А вместе с тем это опасное чувство и есть главный инструмент, с помощью которого мир ваяет человеческую индивидуальность. Но, наверное, даже глыба мрамора под резцом скульптора испытывает негативные ощущения — что уж говорить о человеческой душе? Бывает, что «материал» и вовсе не годится для задуманной работы. Вот тут-то начинаются первые неприятности. Продолжая сравнение с мрамором, можно сказать, что возникают микротрещины. И если они будут расти, рано или поздно глыба расколется на множество кусочков, непригодных для производства Давидов и Голиафов, зато вполне подходящих для изготовления пепельниц, подсвечников, пресс-папье и упоров для дверей. Точно так же и человеческая психика может рассыпаться на множество масок, удобных для бытового использования, но отнюдь не для создания чего-нибудь крупного и оригинального.
Маска подменяет собою личность и избавляет от потребности в самореализации. Между прочим, подобные случаи — когда человек как бы есть, но его как бы и нет — не редкость. Играя одновременно множество «востребованных» ролей, можно добиться и одобрения, и успеха. Притом, что личность оказывается выключена из активной жизни и понемногу разрушается. Карл Юнг верил, что маски лишь прикрывают собою ядро — истинное, оригинальное и неповторимое «Я». В отличие от Юнга, другой выдающийся ученый, Гарри Стек Салливан был настроен более пессимистично: человек представлялся ему чем-то вроде луковицы — слой за слоем, слой за слоем, все глубже и глубже, и ничего напоминающего ядро, косточку, сердцевину. Салливан, создатель межличностной теории психиатрии, вообще полагал, что личность — это нечто теоретическое, иллюзорное, само по себе не существующее и проявляющееся исключительно в процессе общения с другими такими же «иллюзиями». Индивидуальность в его представлении рассыпается на множество ролей, которые человеку приходится играть — для того, чтобы рассеять напряжение и снизить уровень тревоги. Спрашивается: и кто из двух великих психиатров оказался прав? По-видимому, оба. Все потому, что личностью не рождаются. Ею становятся. В ходе описанных выше «скульптурных работ».