Несчастье, вошедшее в привычку

Почему же все-таки одни люди предпочитают спасать иллюзию, а другие — себя? Во-первых, на выбор влияют особенности психотипа, во-вторых, индивидуальная система ценностей, а в-третьих, это своего рода соревнование страхов. Как известно, страх — одна из самых мощных мотиваций. Она может приостановить все прочие, включая голод и жажду. Но только до определенной черты. Антилопа гну чрезвычайно боится крокодилов, поджидающих стадо у переправы. Но если она не переплывет реку, ее ждет смерть. И животное прыгает в воду. Если бы все эти гну знали другую возможность оказаться на другом берегу — скажем, по мосту или на пароме — ни одна особь не полезла бы крокодилам в пасть. Голодали бы, томились, но парома дождались. И до моста дошли бы, даже с ног валясь от усталости. И человек в отношении страхов ненамного отличается от братьев наших меньших: если бездействие обрекает его на гибель, он рискнет. А если бездействие не смертельно, и жизнь продолжается — пусть плохонькая, но все-таки жизнь… Зачем чинить то, что еще работает? Когда сломается, тогда и починим. И встает вопрос: какой страх победит — страх перед аддиктивной полужизнью в ожидании конца или страх перед грядущими переменами и капитальным ремонтом мировоззрения, который неизвестно чем кончится?

Конечно, в этом деле здорово помогает надежда на победу, но где ее взять, надежду-то? «Пессимизм — это настроение, оптимизм — воля», как сказал Ален, французский литературный критик. Но авторам кажется, что пессимизм — это не настроение, а построение. Этакое корявое, но прочное сооружение, безнадежно портящее внутренний ландшафт… Зато оптимизм — это действительно воля. Значит, его можно закалить. Не заполучить извне, а закалить имеющийся. Разобрать избушку пессимизма на курьих ножках фобий, разогнать обосновавшихся в ней кикимороподобные стереотипы и возвести более комфортабельное построение. Чтобы вашему «Я» было где поселиться. Для этих целей необходимо депрессогенную систему видения мира разломать, вернее, распутать, словно паутину, планомерно обрывая связи, ведущие от диатеза к стрессу.

Ведь психологический диатез — как и любой другой — успешно лечится. Но следует учесть, что телесная уязвимость успешно понижается лекарствами, зато психологическая уязвимость от лекарств только страдает. Зависимость от антидепрессантов — одна из самых тяжелых. Механическое улучшение самоощущения разрушает личность, делает ее безвольной и податливой — иными словами, действует так же, как негативная триада. Следовательно, лучше пользоваться теми средствами, которые выберет сознание, а не подсознание. И еще неплохо бы поверить в заповедь Железной Леди, премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер: «90 % наших забот касается того, что никогда не случится». А в переводе на русский: «У страха глаза велики».

Вообще, эмоциональный настрой в основном есть фактор внешнего воздействия. Кто-то или что-то настраивает нас на благоприятные или неблагоприятные прогнозы, а наша личность поддается влиянию — в большей или меньшей степени. Формирование позитивного настроя на индивидуальном уровне — дело тонкое. А вот создать негативный настрой куда как несложно — что на индивидуальном, что на массовом уровне. Пара неласковых слов от близкого родственника, многозначительное хмыканье сослуживца, жутковатый сюжет на экране телевизора, неприятное известие в газете, неподвижная пробка на дороге, недостаток витаминов в организме — все, день испорчен. А то и неделя. Из-за внешних или внутренних причин некоторые люди склонны считать «безнадегу» долговременным или даже окончательным состоянием. И зависают в депрессивном настроении на годы и годы.

Психологи признают: «некоторых — даже искаженных — схем человек может придерживаться с твердой убежденностью, делая их тем самым резистентными[41] к изменению. Отчасти так происходит от того, что мы, как правило, не вполне осознаем наши схемы»[42]. Пользуясь из года в год приемами, содержание и последствия которых никогда не подвергались ни критике, ни анализу, человек упускает шанс измениться к лучшему. И не видит возможностей для развития собственной личности. Ему кажется, что он следует единственным путем. Ошибочное мнение, основанное на упорном нежелании осознать, что ты делаешь и почему. Результатом подобных «несознанок» может стать серьезный конфликт личности с социальной средой. И конфликт с собой — тоже нешуточный, ведущий темными путями пессимистического романтизма и стихотворными тропами через вечно живую тематику: «Я не нравлюсь судьбе, а себе — еще меньше». Хорошо, если эти конфликты целиком «изольются в песне» и приведут всего-навсего к регулярному участию в Грушинском фестивале.

Опровергая мнение жестоких противников пессимистического романтизма, должны заметить: творчество бардов — не самый губительный выход для личности, у которой с реальностью проблемы. Сублимация[43] отрицательных переживаний в стихосложение, конечно, может вызывать стресс у родни романтического пессимиста, заглянувшей на чашку чая с плюшками. Зато сам пессимист, вероятно, получит дозу позитива. А родня, в свою очередь, поймет, что за плюшки, поданные к чаю, придется заплатить аплодисментами, а не разговорами на тему «Нам бы твои проблемы! Вот у нас, между прочим…» Как говорится, кто к нам с негативом придет, от негатива погибнет.

Но не всем дано переводить психологические стрелки на приставучих родственников, на членов клуба самодеятельной песни, на сокурсников по учебному заведению или на соседей по палате номер шесть. Не всем удается переложить груз неудовлетворенности со своей не слишком здоровой головы на соседнюю, возможно, еще менее здоровую. Некоторые страдальцы увязают в самоедстве, как муха в клею. И даже сознавая, что главная опасность исходит не от внешней угрозы, а от внутренней, все равно доканывают себя «страшными ужасами» про беспросветность нынешней и будущей жизни. И своей, и всего человечества. Естественно, из подобного душевного состояния надо выплывать хотя бы изредка. Будто утопающий за соломинку, самоед хватается за любой позитив, надеясь достичь душевного комфорта. Хотя бы на время. Только это самое «плавсредство», как и вожделенный остров душевного комфорта, могут быть опасными. Очень опасными.

Искать источник позитивных ощущений в окружающем мире означает загонять себя в зависимость от внешнего допинга.

И наоборот: развивая способность создавать настроение, человек увеличивает степень личной свободы и повышает самоощущение.

Не всегда мы отдаем себе отчет, что именно влияет на наше самоощущение. По привычке ищем причину плохого настроения в семейных отношениях, в проблемах на работе, в плохой погоде, в переутомлении и нехватке витаминов… И, конечно же, ничего не знаем наверняка: противная погода, противный босс или противные родственники делают нас такими… противными. И мало кто осознает, что нуждается в плохом настроении, поскольку это его личное средство самоутверждения или атрибут его излюбленной психологической игры. Согласитесь, довольно неприятно признаваться себе (а то и окружающим), что вы, вполне вероятно, никогда прежде не встречая этого высказывания, действуете совершенно так, как описывал Франсуа Ларошфуко: «Люди, верящие в свои достоинства, считают долгом быть несчастными, дабы убедить таким образом и других, и себя в том, что судьба еще не воздала им по заслугам». Хотя во многих случаях дело обстоит именно так.

Индивид не всегда самостоятельно приходит к использованию горя-злосчастья на благо собственному имиджу. Английский писатель Грэм Грин сказал: «Несчастье, как и набожность, может войти в привычку». В этом выборе сильнее чувствуется стереотипный подход, нежели индивидуальный. Потому что извлечение психологического вознаграждения из болезненного или удрученного состояния, подробно описанное еще Фрейдом, есть часть стандартной психологической игры.