Утро в день игры несколько отличается от других. И хотя мало кто полностью зацикливается на предстоящем матче, по всему чувствуется некоторая настороженность, напряженность. Футболисты пробуждаются неохотно, медленно плетутся на завтрак, сонно жуют. В тогдашнем ЦСКА, как принято и теперь в некоторых клубах, были игроки, которым было дозволено не появляться на завтраке и спать до обеда. Формально это объяснялось тем, что так, мол, они лучше "готовятся" к игре, что накапливают энергию к матчу и что вообще они совы. Свежо предание, понял я сразу, как только заметил, что речь идет о самых больших авторитетах в команде на тот момент - Евгении Бушманове и Дмитрии Хохлове.

После завтрака - святое дело -поваляться в кроватке. Кто-то, конечно, просто так, чтобы добрать то, чего ночью не удалось. Но большинство в эти моменты требовало пищи духовной, то бишь свежих спортивных новостей. С этой целью кого-нибудь из молодых игроков еще с утра засылали в близлежащий киоск, чтобы принести газеты, главным образом "Спорт-Экспресс" или какое-то легкое чтиво, чтобы непременно с кроссвордом или, на худой конец, с эротикой, благо дефицита такой продукции в наше время нет. Иногда такую почту привозил из города клубный водитель, который в эти минуты, судя по его виду, чувствовал себя поваром на раздаче: мол, могу дать тебе пожирнее, а могу - как всем.

Что бы ни говорили футболисты о том, что они безразличны к печатному слову о футболе, это не так. На самом деле они бросают на весы каждое слово, сказанное журналистом о команде и тем более лично о них, радуясь или обижаясь, как дети, на то, что "прописано" в газете. Между прочим, пресс-атташе приходится нередко краснеть за своих коллег, особенно когда материал выходит в свет без знания дела, когда он, что называется, высасывается из пальца. В таких случаях я прямо говорил, что не стоит обращать внимание на позицию автора, потому что он о футболе судит только по телерепортажам или взгляду с трибуны.

Те, кого не интересовали газеты, усаживались перед телевизором или шли гулять. Мои бразильцы, естественно, склонялись ко второму, поскольку ни бельмеса не понимали из спонтанной русской речи - ни письменной, ни в изложении диктора. К тому же очень скоро у них появился еще один стимул, чтобы после завтрака, да и в другое свободное время выходить в архангельский парк.

Хорошо зная бразильцев, смею утверждать, что из всех искусств для любого мужчины этой страны важнее всего искусство любви; я бы сказал, восторженно боготворящего отношения к женщине. Похоже, это у них от природы.

Не знаю уж правда или нет, но говорят, что, если в Бразилии мужчина, повстречав привлекательную девушку, разумеется без спутника, не оборачивается ей вслед и не провожает ее оценивающим взглядом, это является чуть ли не признаком принадлежности к сексуальному меньшинству.

В общем, Леонидас и Самарони быстро определили, где в парке самые оживленные аллеи, и даже в день игры не могли отказать себе в удовольствии поглазеть на русских девчонок. Двух-трех дней обоим хватило, чтобы сделать многозначительное заключение: "Ваши девушки, пожалуй, привлекательнее бразильских на лицо, у них очень красивые глаза, зато бразильянки - пофигуристее!"

Не прошло и недели, как у обоих появились первые знакомые противоположного пола, причем и тот, и другой тщательно скрывали свои романтические увлечения от меня. Как выяснилось позже, Леонидаса сразила грациозностью юная теннисистка, которая каждое утро приходила на местный корт постучать мячом о стенку или сыграть партию с более взрослой партнершей, в то время как Самарони подружился прямо-таки с набоковской нимфеткой из близлежащего села. Некоторое время их общение проходило на уровне языка жестов, полувзглядов и ни к чему не обязывающих намеков, который затем уступил место настоящей влюбленности, и если бы к обоим через месяц не приехали жены, то неизвестно чем эти романы могли закончиться…

Время от времени, без какой-либо видимой закономерности, Тарханов устраивал в предыгровое утро легкие разминки или непродолжительные коллективные прогулки. "Чтобы продышались", - как он сам говорил. Ребята выходили на них неохотно, лениво позевывали, что-то бурчали себе под нос, вроде того, что, мол, самому не спится и другим не дает. Позже я узнал, что такая "шоковая терапия" практикуется и в других командах, например, в семинском "Локомотиве", и что отношение к ней футболистов везде одинаковое.

Совершенно обязательным мероприятием в день игры считается обед. Здесь уже поблажек не делают даже "звездам", и точно в назначенный доктором час будь любезен явиться к столу - в уютную столовую на базе или в общепитовский гостиничный ресторан, когда команда играет на выезде.

Кстати сказать, организация питания - одна из важнейших обязанностей клубного врача. Он заранее хлопочет о приобретении нужных продуктов, рассчитывает их калорийность, заказывает меню, порой даже сам снимает пробу, прежде чем к трапезе приступят футболисты. Более того, хороший врач знает вкус и пищеварительные особенности едва ли не каждого человека в команде, хотя кулинарные изыски в день игры абсолютно исключены по той простой причине, что у такого обеда цель одна - накормить питательно, необильно и без всякого риска потерять игрока в предстоящем матче.

По уже сложившейся традиции обед подается непременно за пять часов до начала игры - этот промежуток времени считается оптимальным с физиологической точки зрения. Хотя организмы, естественно, у всех разные, и нигериец Эгуавон, например, значительно позже момента повествования, признавался мне, что за это время он успевает страшно проголодаться и не может выйти на поле, не перехватив чего-либо за час-полтора до игры. К тому же бывают случаи, когда матч начинается рано, в два или три часа дня, и тогда обед выходит совсем ранним, фактически совмещенным с завтраком.

Обеденное меню, как правило, незамысловатое - легкий салатик, куриный или мясной бульон, цыпленок с рисом или картофельным пюре на второе и компот на третье. Туго приходится тем, кто вареную или жареную курицу, мягко говоря, недолюбливает. Таким оказался Самарони. Некоторое время он скрывал этот "недостаток", ел давясь или просто не притрагивался к горячему, пока ему наконец не пошли навстречу и не стали отдельно готовить кусок говядины.

Снисхождение бразильцу сделали только из-за традиционно трепетного отношения в России к иностранцам, хотя тот ни в коем случае не капризничал, а просто еще в детстве переел куриного мяса. Оно в Бразилии, как и во всем мире, значительно дешевле остального, а Самарони рос в очень скромной семье.

Кое-кому удавалось прикорнуть и после обеда, но таких было уже меньшинство. Вольно или невольно мысли начинали сосредоточиваться на предстоящей игре. Обычная послеобеденная размеренность потихоньку уступала место деловой суете. Первыми, как и положено, активизировались представители обслуживающего персонала. Массажисты готовили чай и витаминизированные напитки к матчу, бегали туда-сюда, гремя термосами и фляжками; администратор хлопотал о мячах и накануне привезенной из прачечной форме, беспокоясь, все ли номера на месте; врач колдовал над своим волшебным медицинским чемоданчиком, чтобы, не дай бог, чего-нибудь не забыть в дорогу.

Футболисты, пожалуй, выглядели невозмутимее обслуги. Наиболее прилежные из них готовили к игре бутсы, смазывая их обувным кремом и натирая до блеска, другие нехотя начинали собирать спортивные сумки, третьи все еще нежились в постелях или украдкой докуривали предпоследнюю перед игрой сигарету. Предпоследнюю, потому что, как это не покажется странным, есть любители затянуться уже непосредственно перед матчем.

Затем следовал формальный сигнал побудки. Кто-то из помощников главного тренера, а чаще массажист Василич обходил все комнаты с одной и той же фразой: установка - во столько-то, отъезд - во столько. Желающие еще могли успеть выпить чашечку кофе на дорожку.