Но именно он, сделав несколько шагов, вдруг упал, и отчаянно вскрикнул.

— Ты что?! — спросил, склоняясь над другом, Антон.

— Нога… подвернул. Патерна тут…

Антон попытался его поднять, но в этот момент пространство арки осветилось светом фар, Игорь машинально отшатнулся в сторону, а потом пробежал несколько метров до ближайшего гаража, и ловко вскарабкавшись на него, упал на плоскую крышу и замер. Он слышал, как менты вязали его друзей, и кусал себе руки от злости и бессилия, от невозможности помочь им.

… Очнувшись, Кежа повторил: — Как мне не знать. Мы как раз втроем тогда от ментовки линяли, а этот гад упертый попался, топает за нами и не отстает. Забежали под арку, это на Пионерской, ну Антон развернулся и шмальнул в него из обоих стволов. Бизя ещё тогда ногу подвернул, из-за него тогда мы и погорели. Антона и Бизю взяли, а я ушёл. Мать меня той же ночью за шкирку, билет до Мурманска и отправила к дядьке. Тот меня тут же на точку устроил, по специальности — мотористом на метеостанцию. Ну, а дальше уж судьбы так закрутила, я толком и не знал, чем всё это кончилось.

— А кончилось тем, что за того мента посадили не Антона, а этого твоего Бизона, — подвёл итог Афоня.

— Да, выходит так?

— Выходит, что он за молодого Федосеева сидел, — вынес свой окончательный вердикт старый голубятник.

— Похоже, что так.

— Наверняка папа Антона это все ему устроил. Хороший он был мужик, и директор завода крутой, властный, но справедливый.

Кежа согласно кивнул головой. Афоня не зря называл Антона "молодым Федосеевым". В те давние времена папа Антона был директором самого крупного оборонного завода Кривова — ""Металлопласт". Александр Иванович Федосеев ещё долго и успешно рулил заводом, а, уйдя на пенсию, перед самой смертью сумел пропихнуть на своё место собственного сына. Судя по рассказам, донесшимся до ушей Игоря, его лихой друг после той заварухи резко остепенился, окончил институт и с помощью папы быстро преодолел все ступени карьеры заводской лестницы. Так что когда два года назад старый директор ушел на пенсию, а вскоре и умер, его сменил человек с той же самой фамилией.

— Теперь понятно, почему Бизя такую силу набрал. Директор «Металлпласта» всегда был хозяином города. Выходит, Антон у него на крючке, — сказал Афоня.

— Да, — согласился Кижаев, и вынес свой приговор. — И житья мне Бизон в любом случае не даст. Зачем ему лишний свидетель.

По ходу разговора они допили бутылку, а вот почти вся килька исчезла в глотке ненасытного Пупка. Пацан прислушивался к неторопливому разговору взрослых и молчал как та самая килька, только посверкивал черными глазами. Про события тех лет до него дошли только отголоски, превратившиеся в легенды. В конце семидесятых годов войны между районами города приобрели колоссальный масштаб. Самая большая драка произошла на центральной площади города, и участвовало в ней не менее трех сотен подростков. Конечно, потом это все раздули, и до ушей Пупка донеслась цифра в целую тысячу. Милиции с трудом удалось остановить побоище и арестовать человек десять его участников. Но, после того, как площадь опустела и там остались только милиционеры, раненые и двое убитых, произошло нечто беспрецедентное. Через час, воспользовавшись тем, что основные силы милиции были на площади или гонялись по городу за одинокими подростками, группа парней в количестве пятидесяти человек напала на ГОВД и освободила уже арестованных своих друзей. При этом ребята порезвились от души, разбили всё, что можно было разбить, и даже подожгли саму дежурную часть. И вот теперь оказалось, что его опекун был ни кем иным, как организатором всего того переполоха. Авторитет Кижаева в глазах Пупка вырос немеренно. А мужики тем временем продолжали свой неторопливый разговор.

— И чем Бизон промышляет теперь? Больно круто у него ребята упакованы, все на иномарках.

— А чем у нас можно тут заниматься? Торгашей потихоньку трясёт, наркоту крышует.

— И всё? — удивился Кежа.

— Да нет, есть у него еще приработок.

Он поднялся, сделал несколько своих ломанных шагов, взял в руки пластиковую канистру, и сунул в руки Пупка.

— Ну-ка, кенар, сгоняй за водичкой.

— Это до колонки? — переспросил тот.

— Ну не до Волги же! Иди, щёгол!

Пупок нехотя ушёл, Афоня, сделал, было, пару шагов назад, к своему креслу, но потом остановился, присмотрелся ко входной двери, и подняв с пола огрызок яблока, запустил в приоткрытую щель. Дверь тут же закрылась, и Афоня добрался, наконец, до своего «трона».

— Нечего ему ещё такие вещи слышать, болтлив слишком. Ты же знаешь, какие у нас в городе заводы?

Игорь кивнул головой. Два завода Кривова со времен Николая Второго выпускали взрывчатку и боеприпасы: патроны, снаряды, мины. С эпохой конверсии жизнь в них еле теплилась, но полигон за городом продолжал исправно сотрясать воздух глухими взрывами.

— Тут ко мне всякие приходят, чего только не наслушаешься, — продолжал старик. — Как-то забрели ко мне два кента. Нажрались они тогда до уссачки. Болтали всё подряд, что можно, и что нельзя. Судя по их разговорам, с заводов по-крупному тырят продукцию. Понял?

Игорь кивнул головой. Только человек, долго проработавший в заводе, мог назвать боеприпасы «продукцией», либо «изделием». Афоня продолжал. Его рассказ был недолог, но то, что сейчас узнал Кежа, было очень важной информацией. Смертельно опасной для очень многих людей. Выслушав всё, Игорь невольно покачал головой.

— Да, жуткое дело. Раньше было так всё устроено, что патрон через проходную не пронесёшь.

— Верно. У меня друг за одну только попытку пронести толовую шашку получил три года, — подтвердил Афоня. — Взял из мастерской, а пронести не решился, бросил в сугроб около проходной.

Кежа про этот случай слыхал, но спросил:

— И его нашли?

— А как же. Нашли. Вычислили, по пропускам. А потом уж расколоть его было просто. Тогда мастера были этого дела.

Они чуть помолчали. Потом Кежа поделился своими воспоминаниями.

— Встречал я недавно изделия родного завода. Желтые такие, как мыло. Хорошо работают. Поди, и его таскают?

— Не только шашки. Эти двое, всё бабки поделить не могли. Всё им мало казалось, что им не доплачивают, что главному больше дают. Вот такие дела.

— Да, это бизнес весьма серьезный, — согласился Игорь. — Вот это размах. И куда всё это идет?

— Да мало ли куда. По всей стране пальба стоит, а уж черножопые вообще за это золотом отвалят.

— Чеченцы?

— Да все они там, у себя в горах, чеченцы.

Афоня тяжело вздохнул.

— По идее бы их прищучить надо, но у Бизона там, чувствуется, хорошая крыша. Никто даже не шевелится, ни менты, ни комитетчики. Бардак в стране! Зла на них не хватает! Эх, сил уже нету. Да, и как их кувыркунуть, с такой крышей?

— Да, это верно. Так просто всё это не провернешь.

Они замолчали, потом Игорь спросил: — А как Антон, он в этом деле замешен?

Афоня пожал плечами.

— Да кто его знает. Дом ему ещё папа построил, сам он не шикует, на «Волге» папиной ездит.

— И где этот его дом?

— На Волгоградской, чуть подальше горбольницы. Он там один такой двухэтажный. Что, повидаться со старым другом хочешь?

— Да хотелось бы.

— Смотри, власть и деньги портят людей. Знаешь, как говорят: "Хочешь проверить друга, назначь его своим начальником".

— Это верно, но все равно надо в этом городе искать какую-то крышу. Один я с этой бандой не управлюсь.

Открылась дверь, в неё протиснулся недовольный Пупок с канистрой в руках. Кежа глянул на часы, шел уже в первый час ночи.

— Ладно, спасибо, Григорьевич, за приют и совет, пора двигать до хаты, — Кежа толкнул прицеливающегося к столу пацана. — Пошли, охламон. Нам сейчас полночи до Курятника добираться.