— Когда она ворвалась ко мне в камеру и застала меня за тем, что я долбил стену, она была не одна. С ней был еще кто-то.

— Наверное, мальчик примерно твоего возраста?

— Я его не видел. Они с женщиной набросились на меня, связали и отнесли в коридор, потом женщина куда-то ушла, а он вернулся в камеру. Теперь он знает, что туннель ведет к Монастырю.

— Да, это ясно, но мы легко с ним справимся, а потом заделаем этот выход.

— Но остается мост, который связывает оба острова, — возразил Франсуа.

— Моста нет, — сообщила Вероника, — я его сожгла. Монастырь отрезан.

Они быстро шли вперед; Вероника поторапливала сына, с виду несколько встревоженного ее словами.

— Да, верно, — повторял он, — я понимаю, что не знаю многого, что ты, мама, многое от меня скрывала, чтобы не пугать. Например, что сожгла мост. Ты облила его бензином, что был уже приготовлен по плану Магеннока, придуманного на случай опасности? Стало быть, они угрожали и тебе, они воюют и с тобой, да, мама? А потом слова, которые с такой ненавистью говорила эта женщина. А потом… Потом главное: что все-таки случилось со Стефаном? Они сейчас говорили о нем шепотом у меня в камере. Из-за всего этого я как на иголках. Да и лестницы, что ты принесла, я не видел…

— Прошу тебя, сынок, — потом, нам нельзя терять ни секунды. Эта женщина уже, наверно, позвала кого-нибудь. Они идут по нашим следам.

Вдруг мальчик остановился как вкопанный.

— Мама!

— Что такое? Ты что-то слышишь?

— Да, кто-то идет.

— Ты уверен?

— Кто-то идет нам навстречу.

— Ага, это возвращается из Монастыря убийца, — глухо заметила Вероника.

С этими словами, готовая на все, она нащупала в кармане револьвер. Затем толкнула Франсуа в тень, направо, в одно из ответвлений туннеля, скорее всего, заваленное, которое она видела, когда шла из Монастыря.

— Сюда, сюда, — шепнула она. — Здесь он нас не заметит.

Шаги приближались.

— Стань глубже в тень и не двигайся, — приказала Вероника.

Мальчик прошептал:

— Что это у тебя, мама? Револьвер? Но ты не будешь стрелять?

— Наверное, нужно бы, — шепотом ответила она. — Это чудовище! Он похож на свою мать. Мне и ее нужно было… Мы еще можем пожалеть…

И Вероника добавила почти против воли:

— Он убил твоего деда.

— Ах, мамочка! Мама…

Она поддержала мальчика, чтобы он не упал, и в темноте услышала, как сквозь сдавленные рыдания он шепчет:

— Все равно… не стреляй, мама…

— Вот он! Тише, сынок! Вот он… Смотри…

Мальчик был уже совсем рядом. Он шел медленно, немного сутулясь, и чутко прислушивался. Веронике показалось, что он в точности такого же роста, как ее сын. На сей раз, присмотревшись внимательнее, она уже не удивилась, почему Онорина и г-н д'Эржемон обманулись: между мальчиком и Франсуа впрямь было некоторое сходство, которое тот подчеркивал, нося на голове красный берет ее сына.

Мальчик прошел мимо и скрылся из виду.

— Ты его знаешь? — спросила Вероника.

— Нет, мама.

— Ты уверен, что никогда его не видел?

— Уверен.

— Это он набросился на тебя в камере вместе с женщиной?

— Думаю, он, мама. Он ударил меня по лицу — без причины, и с какой злобой!

— Ничего не могу понять! — вздохнула Вероника. — Когда же мы избавимся от этого кошмара?

— Скорее, мама, путь свободен. Пошли.

Выйдя на свет, Вероника увидела, что сын очень бледен, и почувствовала в своей ладони его ледяную руку. Но между тем мальчик радостно улыбался.

Они снова двинулись в путь и вскоре, пройдя внутри скалы, соединявшей оба острова, и поднявшись по ступеням, оказались на поверхности, справа от сада Магеннока. Вечерело.

— Мы спасены, — проговорила Вероника.

— Да, но лишь при условии, что они не смогут пройти тем же путем, — возразил Франсуа. — Его нужно завалить.

— Каким образом?

— Подожди, я сейчас сбегаю в Монастырь за инструментом.

— Нет, нет, мы не должны расставаться, Франсуа!

— Тогда давай сходим вместе, мама.

— А если тем временем появятся враги? Нет, выход надо оборонять.

— В таком случае помоги мне, мама.

После беглого осмотра они убедились, что один из камней, нависших над входом в подземелье, врос в землю не слишком глубоко. Поэтому им не составило труда раскачать его и сбросить вниз. Глыба рухнула на ступени, но за нею следом посыпались земля и камни, так что проход сделался если и не непреодолимым, то во всяком случае трудным.

— Нам придется остаться здесь, — объявил Франсуа, — пока мы не сможем осуществить мой план. Не беспокойся, мама, мысль хороша, и мы уж недалеки от цели.

Однако мать с сыном согласились, что прежде всего нужно отдохнуть. Оба совершенно измучились.

— Ложись, мама, вот здесь. Тут под камнем ниша, а в ней мох. Ты будешь отдыхать, как королева, — в прохладе и уюте.

— Ах, милый, милый сынок, — шептала счастливая Вероника.

Настало время объясниться, и Вероника не мешкая приступила к делу. Печаль мальчика, узнавшего о гибели двух людей, которых он любил, и жителей острова, которых он знал, немного смягчалась радостью от встречи с матерью. Поэтому она говорила, ничего не тая, прижимала сына к груди, утирала его слезы и чувствовала, что смогла заменить ему всех, с кем он когда-то дружил и кого любил. Особенно потрясла мальчика гибель Стефана.

— Но ты уверена? — спрашивал он. — Ведь у нас нет доказательств, что он утонул. Стефан прекрасно плавает, и, значит… Нет-нет, мамочка, не нужно отчаиваться, напротив… А вот и наш приятель, который всегда появляется в горькие минуты и утверждает, что еще не все потеряно.

И действительно, к ним подбежал Дело-в-шляпе. Увидев своего хозяина, он, казалось, ничуть не удивился. Он вообще ничему особенно не удивлялся. События всегда шли для него своим чередом и не мешали его занятиям и привычкам. Достойными своего внимания он считал только слезы. А Вероника и Франсуа не плакали.

— Видишь, мама, Дело-в-шляпе со мной согласен, еще не все потеряно… Ну и нюх же у тебя, Дело-в-шляпе! А что бы ты сказал, если бы мы уехали с острова без тебя?

Вероника бросила взгляд на сына.

— Уехали с острова?

— Конечно, и чем раньше, тем лучше. В этом суть моего плана. Ну, что скажешь?

— Но как мы можем уехать?

— На лодке.

— Здесь есть лодка?

— Да, моя.

— Где она?

— Совсем недалеко, у мыса.

— К ней можно спуститься? Круча здесь отвесная.

— Она стоит у самого крутого места, его тут называют потерной. В свое время это название очень заинтересовало нас со Стефаном. Потерна означает вход или выход. В конце концов нам удалось узнать, что в средние века, когда еще тут жили монахи, островок, на котором стоит Монастырь, был окружен крепостной стеной. Из этого мы сделали вывод, что где-то должна быть потерна, через которую можно выйти к морю. И в самом деле, хорошенько поискав вместе с Магенноком, на верхнем, ровном участке скалы мы обнаружили нечто вроде разлома, ложбину, засыпанную песком, в которой кое-где торчали остатки стены, сложенной из песчаника. Там есть ход со ступеньками и окнами на море, ведущий в маленькую бухточку. В ней потерна заканчивается. Мы привели ее в порядок, и у подножия скалы я держу свою лодку.

Лицо Вероники преобразилось.

— Выходит, на сей раз мы спасены!

— Несомненно.

— А наши враги не могут туда попасть?

— Каким образом?

— У них есть моторка.

— Раз они до сих пор там не появились, значит, ничего не знают ни про бухту, ни про ход, которые с моря не видны и к тому же защищены тысячью острых рифов.

— Так что же нам мешает отправиться прямо сейчас?

— Ночь, мама. Я уже неплохой моряк, знаю все подходы к Сареку, но вовсе не уверен, что не сяду в темноте на какой-нибудь риф. Нет, следует подождать до завтра.

— Как еще долго!

— Потерпи несколько часов, мама. Мы же вместе! На рассвете сядем в лодку и пойдем вдоль скалы, в которой находятся подземелья. Подберем Стефана, который обязательно ждет нас где-нибудь на берегу, и отправимся вчетвером, — верно, Дело-в-шляпе? К полудню мы будем уже в Пон-л'Аббе. Вот и весь мой план.