В полуверсте от каната был мост, по которому Рауль успел перебраться на противоположный берег. Он подбежал к Доротее в ту минуту, когда она спрыгнула на землю. Рауль был бледен как полотно, и его волнение тронуло девушку.

— Ну что? — спросил он со вздохом облегчения.

— Все идет прекрасно. Над девизом написано: «12 июля 1921 года». Это — день, о котором пророчествуют предания.

С этими словами Доротея подозвала Кантэна и что-то приказала ему вполголоса. Кантэн исчез и скоро вернулся, переодевшись в трико акробата. На лодке добрались они до середины реки. Кантэн нырнул и бросил в лодку что-то тяжелое. Доротея быстро подхватила этот предмет и, выходя на берег, отдала Раулю. Это, был заржавленный, выпуклый диск не больше чайного блюдечка, похожий на старинные часы. Он был спаян из двух кружков, плохо пригнанных друг к другу, и на одной стороне его было грубо выгравировано слово «Fortuna».

— Жюльетта Азир сказала правду, — объяснила ему Доротея. — Получив письмо с предупреждением об опасности, ваш дедушка бросил медаль с футляром в реку. Лучшего тайника и не придумать. Никто не мог о нем догадаться, но каждый мальчишка мог ее достать, когда придет время.

Радостная и довольная, стала она жонглировать диском и браслетами. Но тут вмешался Монфокон. Важно, как взрослый, напомнил он, что сегодня праздник в Клиссоне и что не мешало бы съездить туда отпраздновать находку. Выдумка Монфокона пришлась всем по душе. Кантэн побежал переодеться, а Рауль — в гараж за автомобилем. Мальчики весело забрались в машину, но Доротея осталась одна на террасе.

— Разве вы остаетесь? — разочарованно спросил Рауль.

Он смутно чувствовал, что дело вышло не случайно: события развивались так стройно и логично, точно их кто-то подстроил. Не понимая планов Доротеи, он, однако, догадывался, что она подготовляет арест Эстрейхера, и боялся оставить ее одну, без помощи и защиты.

— Не расспрашивайте, — остановила его Доротея. — Нас, может быть, подслушивают. Не спорьте, сядьте ближе и слушайте.

И, играя медным диском, рассказала ему вполголоса часть своих планов.

— Недавно я послала прокурору заявление о том, что известный преступник Эстрейхер скрывается в окрестностях вашей усадьбы. Я просила прислать двух агентов, которые должны явиться сегодня в четыре часа в трактир Массон. Сейчас без четверти четыре. Садитесь и поезжайте в Массон.

— А дальше?

— Возьмите агентов и трех слуг, которым вы приказали быть в трактире, и как можно скорее возвращайтесь домой, но, Боже сохрани, не по шоссе, а лесом, по тропинкам. Кантэн покажет вам дорогу, он знает, в чем дело. За стеной парка спрятаны лестницы, чтобы вскарабкаться на стены. Таким образом вы захватите Эстрейхера и всю его шайку. Они едва ли станут сопротивляться, потому что у вас будут ружья, а у них — револьверы.

— Неужто Эстрейхер рискнет выйти из каменоломен? Может быть, он уже переменил убежище.

— О нет. Медаль у нас в руках. Он заметит, что вы уехали, и постарается воспользоваться случаем. Тем более что до срока осталось немного.

Доротея заметила, что на нее готовится нападение, и, готовясь пережить такие жуткие минуты, была совершенно спокойна. У нее хватило даже силы воли показать на старого барона, беспокойно бродившего по двору вместе с верным Голиафом.

— Посмотрите: разве вы не заметили, как нервничает барон? Несмотря на свою болезнь, он смутно чувствует приближение решительного момента.

Рауль топтался на месте, не зная, на что решиться. Он боялся оставить Доротею наедине с Эстрейхером.

— Вы хорошо подготовили встречу, — сказал он наконец. — Полиция и прислуга предупреждены, но как вы могли угадать, что медаль найдется ровно за час до свидания в трактире. Мне кажется, что…

— Не спорьте, друг мой. Знайте, что я никогда не действую на авось. Поезжайте скорее и возвращайтесь к сроку. Иначе дело кончится очень плохо. И помните, что Эстрейхер явится сюда не только за медалью: у него есть другая, не менее лакомая приманка, на которую он давно точит зубы.

— Какая?

— Это я.

Довод подействовал. Рауль молча сел в автомобиль и уехал. Доротея осталась одна.

По ее расчетам, ей предстояло пробыть одной не более четверти часа. Она сидела спиной ко двору, вертя в руках диск, как бы стараясь найти секрет его механизма, а на самом деле — настороженно прислушиваясь. Она старалась не пропустить ни шороха, ни звука и вместе с тем тревожно раздумывала, правилен ли ее расчет. То ей казалось, что она действует правильно и наверняка, то снова охватывали ее сомнения. Да, Эстрейхер должен прийти: медаль слишком лакомая приманка.

«Нет, — укоряла она себя через мгновение. — Моя хитрость шита белыми нитками, и он никогда не попадется на удочку. Находка медали, отъезд Рауля и детей — все это слишком неправдоподобно. Сижу одна, никуда не прячу драгоценность. Эстрейхер — старая лисица, его таким путем не проведешь. — И снова мысль меняла направление: — Нет, он придет, сейчас придет. Он уже вышел из берлоги. Конечно, он почует опасность, но не теперь. Он попался на удочку и, как загипнотизированный, уже не может рассуждать. Его ослепило богатство. Приманка слишком вкусно пахнет… А если он поддастся на медаль, мы выдвинем другую приманку. Добыча сама идет ему в руки. И эта добыча — я».

Вдруг послышались чьи-то осторожные шаги. Доротея вздрогнула, насторожилась: кто-то шел по мосту. Она оглянулась. Приближался Эстрейхер. В то же мгновение справа и слева тихо зашуршали кустарники. Значит, Эстрейхер не один и она окружена.

На часах Доротеи было без пяти четыре.

«Если они на меня набросятся и если Эстрейхер решил меня похитить, я погибла. Они успеют втащить меня в подземелье, пока придет помощь».

Дрожь ужаса пробежала по ее спине. Ну, конечно, он так и поступит: захватит и медаль и ее. И клад достанется бандитам. Доротея поняла, что ошиблась: у нее все рассчитано по минутам, но совершенно не учтены случайности. Она вскочила с места, бросилась в ванную и засунула медаль в кучу грязного белья. Пусть немного поищут: все-таки на это уйдет минут пять. Возвращаясь на террасу, она столкнулась с Эстрейхером. Он был в темных очках и кепке; в густой бороде его змеилась насмешливая улыбка.

В эту жуткую минуту, стоя лицом к лицу с убийцей отца, Доротея впервые пожалела, что у нее нет револьвера. Она бы не задумываясь уложила его на месте.

Не дав ей двинуться, Эстрейхер схватил ее за руку и так тряхнул, что у нее хрустнули кости.

— Говори, где медаль?

Боль была настолько мучительна, что Доротея не стала спорить. Молча провела она его в ванную, молча указала на белье. Не выпуская ее руки, Эстрейхер нагнулся и стал шарить в куче. Скоро он нащупал и вытащил диск, с довольной улыбкой взвесил его на руке и сказал:

— Это называется победа. Вот она, награда за двадцать лет борьбы. И ты в придачу. Великолепная премия, что и говорить.

Ощупав ее с ног до головы и убедившись, что у нее нет оружия, Эстрейхер взвалил ее на плечо и двинулся к выходу.

— Подозрительно, — процедил он сквозь зубы, — и мало на тебя похоже. Сдалась на милость победителя. Такой покорности я, признаться, не ожидал. Видно, ты снова что-то подстраиваешь. Надо быть начеку.

Выйдя на воздух, Эстрейхер подозвал товарищей, стороживших парадный ход. Одного из них Доротея узнала: он был у Жюльетты Азир.

— Следите за дорогой, — приказал Эстрейхер, — иначе вас захватят, как баранов. Когда я свистну, бегите к холмам.

От Эстрейхера воняло сыростью и затхлой плесенью подземелья. Доротею затошнило, и она не знала, что было ей противнее — этот запах или то, что Эстрейхер обнял ее за шею.

Он нес ее по мосту. В ста метрах был вход в пещеры. Эстрейхер вытащил свисток и подносил его к губам, как вдруг Доротея заметила торчащий из его кармана диск. Она наклонилась, выхватила его и что было сил швырнула в речку. К несчастью, диск упал возле берега, на неглубокое место.