Доротея не знала, как исправить свой грех. Действовать надо очень осторожно, чтобы в чуткой душе Рауля не мелькнула тень подозрения, порочащего память его отца. С трудом овладела она собой, вытерла заплаканные глаза и, отойдя от окна, улыбалась и непринужденно болтала, как будто ничего не случилось.

— Отложим все дела на завтра, — сказала она весело, — сегодня надо отпраздновать нашу встречу. Рауль, почему вы не зовете нас к столу? Пора обедать! А где мои мальчуганы?

Никто не подозревал, что творится в душе Доротеи. Она выбежала на террасу и позвала мальчиков, радостно бросившихся на ее зов. Графиня расцеловала Монфокона, а Кантэн церемонно приложился к ее пальчикам. И все заметили, что носы Кастора и Поллукса распухли от недавней драки.

За обедом подали шампанское. Весь вечер Доротея была необычайно оживленной и интересной. Вебстер торжественно напомнил ей, что завтра первое августа и что она обещала дать им решительный ответ.

— Я не отказываюсь, — улыбнулась Доротея.

— А Рауль? Он тоже выставил свою кандидатуру? — допрашивал неугомонный янки.

— Конечно. Но так как выберу я одного, то позвольте мне по этому случаю расцеловать вас всех сегодня.

И она нежно расцеловала всех четырех претендентов, а за ними — графа, графиню и мальчуганов.

Разошлись далеко за полночь.

Рано утром сошлись в столовой трое иностранцев, супруги Шаньи и хозяин дома. Подали завтрак. Все уселись за стол. Вдруг вошел работник и подал Раулю письмо.

Рауль быстро прочитал его и грустно промолвил:

— От Доротеи… Она ушла, уехала… Как тогда в Роборэе.

Потом взял письмо и громко прочел:

«Дорогой Рауль!

Мне хочется рассказать вам то, что я узнала лишь вчера, столкнувшись с несколькими неожиданными для меня фактами. Умоляю вас, поверьте им беспрекословно.

Двенадцатого июля, под башенными часами замка Рош-Перьяк, я нечаянно заняла ваше место. Золотая медаль, которую я считала отцовской, принадлежала вам. Это — не предположение, а несомненный факт. Я уверена в этом так же твердо, как в том, что я живу. Доказывать этот факт я не стану по очень важным причинам, но я хочу, чтобы вы поверили мне и успокоили вашу чуткую совесть.

Клянусь вам своим счастьем — это правда. Настоящих наследников маркиза Богреваля четверо: вы, Дарио, Вебстер и Эррингтон. И вы имеете право на наследство. Поэтому четвертый бриллиант принадлежит вам. Попросите Вебстера съездить в Нант, выдать нотариусу Деларю чек на триста тысяч франков и взять у него ваш бриллиант. Я со своей стороны предупрежу нотариуса об этом.

Признаюсь, что вчера, узнав всю правду, я немного опечалилась. Не очень, правда, — всего на несколько слезинок. А сегодня я взяла себя в руки, печаль исчезла, как роса. И я довольна. Я не умею быть богатой. С деньгами связано столько гадкого, столько условностей и хлопот. Богатство тюрьма, а я не хочу быть за решеткой.

Вы все просили меня выбрать себе мужа. Ведь это шутка, не правда ли?

Позвольте мне в таком же полушутливом тоне ответить, что сердце мое давно принадлежит моим мальчикам, и в особенности самому маленькому из них. Не сердитесь на меня. Я знаю только нежность матери, и только для них бьется мое сердце нежностью, тревогой и любовью. Что будет, если я их оставлю? Что станет с крошкой Монфоконом? Без меня они не проживут. И не отвыкнуть им от здоровой кочевой жизни, к которой я их приучила. Да и сама я по душе цыганка. Нет у нас жилища, кроме фургона, и не сердитесь на меня за то, что я не в силах изменить свое существование.

Если хотите, мы скоро увидимся. Может быть, наши милые родственники согласятся принять нас у себя в Роборэе? Давайте назначим день встречи. Хотите, на Рождество или под Новый год?

До свиданья, дорогой друг. Шлю вам горячий, дружеский привет и несколько слезинок последних. In robore Fortuna. Богатство в твердости души.

Обнимаю всех. Доротея».

Все долго молчали. Наконец граф сказал со вздохом:

— Странная девушка. Подумать только, что у нее в кармане было четыре бриллианта, то есть десять — двенадцать миллионов, и она могла их забрать, ничего не сказав…

Но никто не ответил, Доротея была для них призраком светлого счастья, и теперь это счастье исчезло.

Рауль посмотрел на часы, взял подзорную трубу и жестом пригласил за собой гостей. Они взошли на самый высокий холм имения.

Далеко на горизонте извивалась пыльная дорога. По ней медленно двигался пестрый фургон. Кантэн вел Кривую Ворону под уздцы, рядом шагали мальчики, а сзади одиноко шла танцовщица на канате, княжна Доротея д'Аргонь.

Восьмого декабря прошлого года преподаватель математики Версальского лицея господин Жербуа откопал среди груды вещей в лавке старьевщика маленький секретерчик со множеством ящиков.

«Вот то, что мне нужно ко дню рождения Сюзанны», — подумал он.

Но поскольку, желая сделать дочери приятное, он располагал, однако, довольно ограниченными средствами, то, как водится, поторговался и в конце концов уплатил сумму в шестьдесят пять франков.

Пока учитель сообщал торговцу свой адрес, секретер заметил вертевшийся поблизости элегантно одетый молодой человек.

— Сколько? — поинтересовался он у торговца.

— Продано, — ответил тот.

— А… не этому ли господину?

Господин Жербуа приподнял шляпу и, тем более довольный покупкой от того, что она стала желанной также для кого-то еще, вышел из магазина.

Но не успел он сделать по улице и десяти шагов, как его нагнал все тот же молодой человек и, сняв шляпу, любезно обратился к нему:

— Очень прошу меня извинить, месье… Возможно, мой вопрос покажется вам нескромным, но… вы специально искали именно этот секретер?

— Нет. Я вообще-то искал подержанные весы для своих физических экспериментов.

— Другими словами, вы не станете за него держаться?

— Как раз наоборот.

— Из-за того ли, что это старинная вещь?

— Из-за того, что он удобен.

— А не согласились бы вы в таком случае обменяться на такой же удобный секретер, и даже в лучшем состоянии?

— Этот тоже в довольно приличном состоянии, так что нет смысла…

— И все-таки…

Господин Жербуа был довольно вспыльчивым человеком, к тому же склонным к подозрительности, и потому сухо возразил:

— Прошу не настаивать, месье.

Но незнакомец преградил ему дорогу.

— Не знаю, месье, сколько вы за него заплатили, тем не менее согласен дать двойную цену.

— Нет.

— Тогда тройную?

— Прекратите, пожалуйста, — вскричал в нетерпении учитель, — то, что принадлежит мне, не продается.

Молодой человек смерил господина Жербуа пристальным взглядом, который должен был бы тому надолго запомниться, и, не говоря ни слова, резко повернулся и пошел прочь.

Спустя час секретер доставили в домик учителя на дороге к Вирофле. Тот позвал дочь.

— Это тебе, Сюзанна, если, конечно, понравится.

Сюзанна, очаровательное, жизнерадостное существо, бросилась отцу на шею и расцеловала его с таким восторгом, будто получила королевский подарок.

В тот же вечер, затащив с помощью горничной Гортензии секретер к себе в комнату, она сама протерла все ящички и аккуратно уложила туда документы, коробки с почтовой бумагой, свои письма, коллекции почтовых открыток и несколько вещиц, которые хранила как память от кузена Филиппа.

На следующее утро, в полвосьмого, господин Жербуа отправился в лицей. В десять, как всегда, его у выхода уже ждала Сюзанна, и он привычно обрадовался, заметив на тротуаре за оградой ее грациозную фигурку и детскую улыбку.