Мари бежала и бежала, не чувствуя ног, почти ничего не соображая от страха и выбирая дорогу в тумане на каком-то автопилоте. В мозгу бешеным ритмом стучал ужас и одна-единственная четкая мысль: «Прочь! Прочь от этой твари!!». Сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки наружу, а тело совершенно не осознавало усталости.

Мари не знала, как долго неслась по улицам словно сумасшедшая, но когда наконец вылетела на похожий на заброшенную стоянку пустырь, легкие ее пылали точно обожженные, а сердце отчаянно колотилось в висках, губах и кончиках пальцев. По лбу обильными потоками струился пот. Попадая в глаза, он нещадно обжигал их своей солью.

Буквально из последних сил Мари доковыляла по поваленного бетонного столба и изнеможденно опустилась на него, пытаясь хоть чуточку отдышаться. Состояние вновь казалось предобморочным. Кровь так громко шумела в голове, что мешала прислушаться. Дрожащей рукой утерев пот со лба, Мари опасливо озиралась по сторонам.

Не было похоже, что ее кто-то преследовал, однако страх никак не хотел отпускать из липких объятий затравленное сердце. Несмотря на то, что Мари обычно старалась в любой ситуации сохранять спокойствие и ясность мысли, в этот раз она должна была признать, что паника полностью захватила ее естество. Но кто бы не запаниковал, увидев Такое?... Удивительно еще, что она попросту не умерла на месте от ужаса.

Кое-как поймав дыхание, Мари вновь начала тихонько поскуливать, почти не в силах ничего с этим поделать. Если так будет продолжаться, то ее сердце точно не выдержит и остановится от страха и отчаяния.

- Господи, пожалуйста, - тихо шептала Мари, - Я прошу тебя, Господи... Мне так страшно... Так страшно...

Тихие, зловещие улочки Зеро Вароша все меньше напоминали ей глупую компьютерную игру, а все больше Ад или Чистилище...

Мари начало мерещиться, что она слышит тихие шепоты или даже отзвуки шепотов в тумане. Как будто какие-то невидимые сущности переговаривались там между собой. Причем ей казалось, что язык их был незнакомым и странным. Вроде бы скандинавским. А может и кельтским, или славянским... Мари не была уверена. Она плохо разбиралась в иностранных языках, едва осилив помимо родного один лишь французский. В какой-то момент ей даже показалось, что это и не другой язык вовсе, а всего лишь реверсированные звуки, словно кто-то прокручивает заранее записанную речь наоборот.

«А может все-таки славянский? - вяло подумала она, отмечая, что начинает неизбежно впадать в психологический ступор, - Разве название этого проклятого города не на одном из славянских языков?»

Ступор был ожидаемой реакцией организма на продолжительную панику. За истерикой обычно следует апатия. Иначе человек попросту выключится, израсходовав весь ресурс психических сил. Вот и Мари готова была думать сейчас о чем угодно, что только не стрессует. Даже тупо уставиться в одну точку и не думать толком ни о чем.

Резкий звук, теперь уже явно похожий на громкий крик, прокрученный наоборот, раздался откуда-то сбоку. Мари нервно вздрогнула. Ступор и бездействие могут быть опасны ничуть не меньше истерики. Поднявшись с насиженного места, девушка осторожно подошла к краю площадки и заглянула на ближайшую боковую улочку.

В нескольких десятках метров, на крыше одного из трехэтажных домов стоял человек. Он был в черных брюках, белой рубашке и почему-то босиком. Мари толком не видела отсюда его лица, но что-то вдруг показалось в человеке знакомым, словно она хорошо знала его раньше, просто не могла узнать. В груди начало нарастать сильное чувство тревоги. И чувство это было каким-то образом связано с тем, что незнакомец необут. Словно это представляло собой явный признак надвигающейся трагедии.

Мари медленно двинулась по улице, влекомая к новому видению точно гипнозом. Ей вовсе не было страшно, лишь очень тревожно. И через несколько секунд она поняла почему...

Незнакомец внезапно уверенно шагнул с крыши и, совершенно не пытаясь сгруппироваться, безвольным кульком рухнул с большой высоты на асфальт. Мари вскрикнула и поэтому не поняла, то ли это ее крик заглушил звук удара от грохнувшегося тела, то ли его попросту не было. Но интуиция, тем не менее, уже подсказывала, что увиденное ею не больше, чем иллюзия. Этакий мираж, как будто тебе показали объемное кино без звука.

Поэтому подбежав к месту падения человека, Мари совсем не удивилась, когда не обнаружила никакого тела в стелющемся по асфальту тумане. Хотя кое-что там все-таки было. А именно большое темное пятно: липкое, будто начавшая сворачиваться кровь, но черное, точно смола. Однако самым необычным казались влипшие в него многочисленные белые перья. Большинство из них были грязными и сломанными, словно их вдавили в асфальт с размаху, но некоторые оставались пронзительно белыми, продолжая падать на зловещее пятно откуда-то сверху. Сердце тут же болезненно заныло.

Мари подняла голову, глядя как перья и пух падают сверху, будто слишком крупный снег. На сей раз легкий и белоснежный. Она осторожно перехватила пальцами перо, которое опускалось, кружась, ей прямо на лицо, и тихо заплакала. Ощущение давно забытой беды и утраты нахлынуло беспощадной волною...

Мари беспомощно села на асфальт, продолжая плакать и обреченно крутить перышко в руке. Она плакала и плакала, даже сама не зная, кого именно оплакивает, но от этого печаль не становилась менее горькой. Ей казалось, что она только что видела смерть надежды. Смерть кого-то дорогого и близкого, кого она знала когда-то и даже любила, но безнадежно забыла. Отчего боль в душе становилась острее и тоскливее.

Кто знает, а может мы все — лишь смутные призраки в чьем-то нездоровом разуме...