- Мы что - туристы? Шляться по грязи и любоваться видами! - Молпри остановился и привалился, пыхтя, к валуну. Он брезгливо оглядывал заполненный водой кратер, вздымающееся в небо сплетение корней и далеко вверху - целый лес ветвей рухнувшего дерева.
- Наши секвойи против него - одуванчики,- негромко сказал Голт.- А ведь это после той самой бури, с которой мы разминулись!
- Ну и чего?
- Ничего... Просто, когда видишь дерево такого размера это впечатляет...
- Тебе что - деньги за него заплатят?
Голт поморщился.
- Вопрос по существу... Ладно, топаем.
- Не нравится мне, что недотепа остался один в корабле.
- Слушай,- Голт обернулся к Молпри,- что тебе дался этот мальчишка?
- Не люблю... придурков.
- Ты мне баки не забивай, Молпри. Пэнтелл совсем не глуп на свой лад. Может, из-за этого ты и лезешь в бутылку?
- Меня от таких воротит.
- Не выдумывай - он симпатичный парень и всегда рад помочь.
- Ага, рад-то он рад,- пробурчал Молпри,- да не в этом штука.
Сознание медленно возвращалось к умирающему сердцемозгу. Сквозь бессмысленные импульсы разорванных нервов прорывались отдельные сигналы:
- Давление воздуха ноль - падает... давление воздуха сто двенадцать - повышается... давление воздуха отрицательное...
- Температура - сто семьдесят один градус, температура минус сорок, температура - двадцать шесть градусов...
- Солнечное излучение только в красном диапазоне... только в синем... в ультрафиолетовом...
- Относительная влажность - бесконечность... ветер северо-восточный, скорость - бесконечность... ветер снизу вверх вертикально, скорость - бесконечность... ветер восточно-западный...
Дерево решительно отключилось от обезумевших нервов, сосредоточившись на своем внутреннем состоянии. Оценить его было несложно.
Думать о личном выживании бесполезно. Но еще можно принять срочные меры и выиграть время для спорообразования. Не тратя ни секунды, дерево включило программу экстренного размножения. Периферические капилляры сжались, выталкивая все соки назад, к сердцемозгу. Синапсические спирали распрямлялись для увеличения нервной проводимости. Мозг осторожно проверял, сначала - жизнеспособность крупных нервных стволов, затем - сохранившихся участков нервных волокон, восстанавливал капиллярную сеть, разбирался в непривычных ощущениях: молекулы воздуха соприкасались с обнаженными тканями, солнечное излучение обжигало внутренние рецепторы. Надо было заблокировать все сосуды, зарастить капилляры - остановить невосполнимую потерю жидкости.
Только после этого древомозг смог заняться самим собой, пересмотреть глубинную структуру клеток. Он отключился от всего разрушенного и сосредоточился на своем внутреннем строении, на тончайшей структуре генетических спиралей. Очень осторожно дерево перестраивало все свои органы, готовилось произвести споры.
Молпри остановился, приставил руку козырьком ко лбу. В тени необъятного выворотня маячила высокая тощая фигура.
- Вовремя мы поспели!
- Черт! - ругнулся капитан и прибавил шагу. Пэнтелл заторопился ему навстречу.
- Пэнтелл, я же вам сказал - сидеть в корабле!
- Я не нарушал приказа, капитан. Вы не говорили...
- Ладно. Что-нибудь случилось?
- Ничего, сэр. Я только вспомнил одну вещь...
- После, Пэнтелл. Сейчас нам нужно на корабль - дел еще много.
- Капитан, а вы знаете, что это такое?
- Ясно что - дерево,- Голт повернулся к Молпри.- Слушай, нам надо...
- Да, но какое дерево?
- Черт его знает, я вам не ботаник.
- Капитан, это очень редкий вид. Он, собственно, считается вымершим. Вы что-нибудь слышали о яндах?
- Нет. Хотя... да. Так это и есть янд?
- Я совершенно уверен. Капитан, это очень ценная находка...
- Оно что - денег стоит? - перебил Молпри, обернувшись к Голту.
- Не знаю. Так что дальше, Пэнтелл?
- Это разумная раса с двухразовым жизненным циклом. Первая фаза - животная, потом они пускают корни и превращаются в растения. Активная конкуренция в первой фазе обеспечивает естественный отбор, а дальше - преимущество в выборе места для укоренения...
- Как его можно использовать?
Пэнтелл запрокинул голову. Дерево лежало, словно стена, переходящая в гигантский купол обломанных ветвей тридцати метров высоты, или пятидесяти... или больше... Кора гладкая, почти черная. Полуметровые блестящие листья всех цветов.
- Представьте только, это огромное дерево...
Молпри нагнулся и подобрал обломанный корень.
- Эта огромная деревяшка,- передразнил он,- поможет вправить тебе мозги...
- Помолчи, Мол.
- ...бродило по планете больше десяти тысяч лет назад, когда еще было животным. Потом инстинкт привел его на эту скалу и заставил начать растительную жизнь. Представьте себе, как этот древозверь впервые оглядывает долину, где ему предстоит провести тысячи и тысячи лет...
- Чушь! - фыркнул Молпри.
- Такова была участь всех самцов его вида, чья жизнь не прерывалась в молодости: вечно стоять на утесе, как несокрушимый памятник самому себе, вечно помнить краткую пору юности...
- И где ты набрался этакой хреновины? - вставил Молпри.
- И вот на этом месте,- продолжал Пэнтелл,- окончились его странствия.
- 0'кэй, Пэнтелл, это очень трогательно. Ты что-то говорил о его ценности.
- Капитан, дерево еще живое. Даже когда сердцевина погибнет, оно будет отчасти живо. Его ствол покроется массой ростков - атавистических растеньиц, не связанных с мозгом. Это паразиты на трупе дерева - та примитивная форма, от которой оно произошло, символ возврата на сотни миллионов лет назад, к истокам эволюции...
- Ближе к делу.
- Мы можем взять образцы из сердцевины. У меня есть книга - там описана вся его анатомия: мы сумеем сохранить ткани живыми! Когда вернемся к цивилизации, дерево можно будет вырастить заново - и мозг, и все остальное. Правда, это очень долго...
- Так. А если продать образцы?
- Конечно, любой университет хорошо заплатит.
- Долго их вырезать?
- Нет. Если взять ручные бластеры...
- Ясно. Неси свою книгу, Пэнтелл, попробуем.
Только теперь дерево осознало, как много времени прошло с тех пор, когда в последний раз близость янды-самки заставила его производить споры. Погруженное в свой полусон, оно не задумывалось, отчего не стало слышно споровых братьев и куда исчезли животные-носители. Но стоило ему задаться этим вопросом - и все тысячелетние воспоминания мгновенно прошли перед ним.
Стало понятно, что ни одна янда не взойдет уже на гранитный мыс. Их не осталось. Мощный инстинкт, запустивший механизм последнего размножения, работал вхолостую. С трудом выращенные глаза на черешках напрасно оглядывали пустые дали карликовых лесов, активные конечности, которые должны были подтащить одурманенных животных к стволу, висели без дела, драйн-железы полны, но им не суждено опустеть... Оставалось только ждать смерти.
Откуда-то появилась вибрация, затихла, началась снова. Усилилась. Дереву это было безразлично, но слабое любопытство подтолкнуло его вырастить чувствительное волокно и подключиться к заблокированному нервному стволу.
Обожженный мозг тотчас отпрянул, резко оборвав контакт. Невероятная температура, немыслимая термическая активность... Мозг напрасно пытался сопоставить опыт и ощущения. Обман поврежденных рецепторов? Боль разорванных нервов?
Нет. Ощущение было острым, но не противоречивым. Восстанавливая его в памяти, анализируя каждый импульс, древомозг убедился: глубоко в его теле горит огонь.
Дерево поспешно окружило поврежденный участок слоем негорючих молекул. Жар дошел до барьера, помедлил - и прорвал его.
Надо нарастить защитный слой. Тратя последние силы, дерево перестраивало свои клетки. Внутренний щит упрочился, встал на пути огня, выгнулся, окружая пораженное место... и дрогнул. Слишком много он требовал энергии. Истощенные клетки отказали, и древомозг погрузился во тьму.