- Что же это за цель, которая требует таких жертв?

- Вторая Империя! - торжественно провозгласил людоед. Она предсказана нам свыше. Она грядет. И каждый, кто встанет на ее пути, будет раздавлен колесом истории.

- Посмотрим, - улыбнулся сыщик.

- Уж не думаешь ли ты как-то помешать мне, человечек?

- Пока ты спал, один из твоих приспешников убил другого и сорвал всю операцию по захвату Хонста. Иштра освобождена. Кстати, ты давно проверял температурный режим своих останков?

Ответом ему был нечеловеческий рев. Ивин усмехнулся про себя: Том старался вовсю - соскучился по приказам! Экстренное размораживание должно было привести к необратимым последствиям.

- Ты труп, Овертон.

- Ты сам скоро станешь трупом!

- Не понимаю, как это машина может испытывать такие эмоции!

Наступила гудящая тишина.

- Ты прав, - ответил совершенно невыразительный голос. - Я не могу позволить себе тратить остатки человечности на бесполезные переживания. На мне лежит ответственность за будущее Галактики. А ваши жизни ничего не стоят. Убирайтесь с моей планеты! Я погружаюсь в сон...

Голограмма задрожала и растворилась в воздухе. Шум машин стал стихать. Лев Ивин пожал плечами, повернулся и вышел из зала. Металлические двери закрылись за ним.

Над ступенчатой пирамидой Мавзолея холодно сияли звезды. Самой яркой среди них было далекое Солнце.

- Куда теперь? - спросил капитан Шторм.

- Сначала на Землю, - задумчиво проговорил Лев Ивин. - Надо уладить некоторые формальности... А затем подбросим наших друзей на Фонтау. Или вы - своим ходом?

- Извини, Лев, - сказал Хонст, держа Иштру за руку, - но у нас другие планы.

- Какие?

- Мы уходим в иной мир. Туда, где родится наш ребенок. Отец откроет нам путь. Так исполнится предсказание.

- Что ж, - вымолвил Ивин, справившись с удивлением, - желаю счастья!

- Спасибо.

Наверху творилось что-то странное: звезды разбегались в стороны. Небеса разверзлись над Хароном, и царство мрака наполнилось светом. Люди почувствовали прикосновение чужого разума - могущественного, но не враждебного, взиравшего на них с теплотой и любовью. А когда все встало на свои места, они остались одни перед лицом Вечности.

Но это уже совсем другая история.

ноябрь-декабрь 1996