— Да, лейтенант, — вырвалось у Джеффа, — теперь мы все видим. Что именно вы были той зловещей фигурой, которая шныряла вокруг и подслушивала!

Минноч с трудом удержался от вспышки возмущения.

— Может, у меня масса грехов, — вскинув кулак для выразительности, заявил он, — но даже мой злейший враг не назовет меня зловещей фигурой. Мне хотелось бы напомнить вам, молодой человек, что случилось в середине вечера. Вошла мисс Серена Хобарт. Помните?

— Помню.

— И тут же Дэйв, словно обороняясь, закричал, что не проронил ни слова из того, о чем непозволительно говорить. Они обменялись какими-то странными взглядами, и она сказала ему, что есть только одно дело, о котором нельзя ни говорить, ни даже намекать на него. Что это могло значить? Что это была за женщина в его жизни? Закон использует довольно неприятное слово для обозначения такого рода неприглядных дел.

— Если вы имеете в виду инцест… — начал дядя Джил.

— Да, именно инцест я и имею в виду! — воскликнул лейтенант Минноч. — Давайте правильно назовем то, с чем лично сталкивался каждый опытный коп. Обычно это случается в среде опустившихся ничтожеств из трущоб — но это совершенно не причина, почему такие вещи не могут случаться среди богатых представителей светского общества. — Он повернулся к Джеффу: — Когда в понедельник ночью, точнее, уже во вторник утром вы вернулись к себе в каюту, вы оставили эту пару в обществе друг друга. Кто возьмется рассказать, чем они занимались в оставшиеся часы? Черт побери, сэр, — обратился лейтенант к дяде Джилу, — неужели вы не признаете хотя бы возможность?

— Да, возможность я признаю. Строго говоря, это было первое, что пришло и мне в голову.

— Вот как, мистер Бетьюн? И почему же?

— Потому что я большой любитель детективов. Другой причины я не вижу. И даже признавая такую возможность, как убежденный последователь Шерлока Холмса, отца Брауна и Эркюля Пуаро, не могу не сказать, что не верю ни единому слову из этого предположения.

— Как и я, — поспешно согласился Джефф. — Эту версию можно было бы подкрепить, указав, что как-то Дэйв сравнил Серену с Айрис Марч, чрезмерно раскованной героиней «Зеленой шляпы», которая пользовалась дурной известностью, — хотя лейтенанта не было на месте и он не мог слышать, как Дэйв это сказал. И опять-таки есть весомые причины, не имеющие никакого отношения к детективным романам, почему эта версия кажется весьма сомнительной.

— Можем ли мы выслушать эти причины?

— Если у Дэйва были какие-то кровосмесительные отношения с Сереной, я не верю, что он бы постарался оставить меня в Холле. Затем случился ее торопливый побег отсюда в пятницу вечером после какого-то загадочного телефонного звонка: не подлежит сомнению, что она спешила в город на встречу с неизвестным нам любовником. А Дэйв остался в Холле, не так ли?

— В самом ли деле он остался, мистер Колдуэлл? — спросил лейтенант Минноч. — Он много чего вам наговорил, буквально загипнотизировал вас, чтобы вы ему поверили; он очень настойчивый молодой джентльмен. Он уже пустил вам пыль в глаза предположением о неизвестном любовнике. Далее. В пятницу вечером в гараже стояли несколько машин. Договорившись с ни о чем не подозревающим сообщником о телефонном звонке, он мог последовать за мисс Сереной, куда бы она ни поехала. Неужели вы не заметили, что ни о ком из них не было ни слуху ни духу, пока вы снова не встретились с ними в субботу утром? Можете вы ручаться, что в пятницу вечером Дэйв не покидал дома?

— В пятницу вечером он выходил из дому. Но только чтобы купить сигареты на углу Руперт-Корнер.

— Это он вам рассказал, да?

На кончике сигары дяди Джила вырос длинный столбик пепла. Дядя Джил стряхнул его, сделал две глубокие затяжки и растер сигару в пепельнице.

— Вы обещали, лейтенант, — сухо напомнил он, — что представите доказательства в пользу своей точки зрения. Пока же, правы вы или нет, мы слышали лишь теории и ничего больше. Так имеются ли доказательства?

— Можете не сомневаться, что получите их, сэр! Через минуту я их вам выложу! Хотя перед этим, — вскинулся коренастый полицейский, — я бы хотел задать вопрос вашему племяннику. Вы, молодой человек, категорически не принимаете идею — хотя я назвал бы ее непреложным фактом, — что Дэйв Хобарт поддерживал неприемлемые отношения со своей сестрой?

— Да, я не могу этого принять.

— Но ведь он говорил о какой-то женщине в его жизни, разве не так? Вы же, надеюсь, не будете этого отрицать? Очень хорошо! И если этой женщиной была не Серена Хобарт, кто же, во имя здравого смысла, она такая?

— Боюсь, что на это нелегко ответить. Не секрет, что ею могла быть Кейт Кит. Но Дэйв никогда не воспринимал ее слишком серьезно; вот уж о ком не скажешь, что она воды не замутит. Я думаю, что Дэйв имел в виду другое: есть девушка, которую Дэйв хотел бы видеть женщиной своей жизни, но он глубоко расстроен, потому что она не хочет считать его мужчиной ее жизни.

— Да? И что же это за девушка?

— Пенни Линн.

— Значит, мисс Линн? Обаятельное маленькое создание, настоящая леди?

— Да, лейтенант. Дэйв сделал не одно замечание, дающее понять, что Пенни у него настолько не выходит из головы, что, дай она ему какой-то знак благоволения, он бы ради нее прыгнул за борт. Но она никаких знаков ему не подавала. Скорее всего, Пенни интересовал… кто-то другой. И Дэйв знал это. В пятницу вечером он сказал, что никто не будет у нее пользоваться успехом, пока рядом этот другой.

— Кстати, не себя ли вы имеете в виду?

— Я отвечаю на ваши вопросы, мистер Минноч, а вот истолковывать мои ответы можете как пожелаете. Если вы спросите, что с моей точки зрения представляет собой Дэйв, я вам отвечу. Женщина его жизни не может стать таковой, что и расстраивает его.

— Хо! — вскричал лейтенант Минноч, придя в возбуждение и привстав на цыпочки с вскинутым кулаком. — Согласен, Дэйв Хобарт расстроен, но в силу совершенно другой причины. Эти Хобарты всегда были довольно забавной публикой, что ни для кого не являлось секретом. Только не требуйте у такого нормального человека, как Гарри Минноч, чтобы он сочувствовал греху, о какой бы религии ни шла речь. По крайней мере, такой простой человек, как Гарри Минноч, все видит насквозь.

— И что из этого? — вопросил дядя Джил, полуприкрытыми глазами рассматривая офицера полиции.

— Так это ясно как Божий день! Дэйв Хобарт расстроен потому, что женщина, к которой он вот уже столько времени привязан, — это его собственная сестра. Но этот ветреный и остроумный молодой джентльмен не может выносить те адские муки вины, на которые его обрекла больная совесть. Так что он убил свою сообщницу по пороку, надеясь таким образом избавиться от тяжелой ноши — как до него делали другие преступники в случаях, которые я могу привести. Он убил ее так ловко и, можно сказать, продуманно, что, остановись он на этом, мы бы никогда не смогли выдвинуть против него обвинения. Могли бы подозревать, да, и в самом деле подозревали, а вот доказать не смогли бы. Но мог бы он ограничиться только этим? О нет! Такие умные типы никогда не торопятся ставить точку. Он должен был внести и дополнительные штрихи, он должен был довести картину до совершенства — но он перехитрил сам себя, и мы его вычислили.

Хотя лейтенант Минноч старался хранить бесстрастие, его слова, обращенные к дяде Джилу, буквально сотрясали все вокруг.

— Гарри, — спросил окружной прокурор, — никак я уловил нотку триумфа?

— Может, и уловили, сэр. Не хочу говорить, что сообщал вам об этом, не хочу напоминать, что он уговорил вас. Я знал, что ему-то не угрожала никакая опасность; я знал, что он был убийцей. Но когда в субботу вечером вы попросили меня приставить к нему охрану, я подчинился начальству и поставил у его дверей О'Банниона.

— Вы уже выдвигали теорию, не так ли, что нападение в воскресенье днем было инсценировкой?

— Это больше чем теория, сэр. Он инсценировал все подробности нападения; он выдал кучу вранья, которое не могло бы обмануть и сущего младенца, не говоря уж о вас. Вчера днем я было начал приводить вам и мистеру Колдуэллу свои доказательства, а сегодня покончу с ними. Мои старания, без сомнения, повлекут за собой с вашей стороны попытку доказать, что никто чужой не мог войти в дом через боковую дверь, напасть на Дэйва и уйти из дома тем же путем.