Друзья склонились над ним, любуясь чудесной работой. Посреди колеса, где должно быть отверстие для оси, — круглый солнечный камень, отливающий всеми цветами радуги. Лаура надавила на камень. Под действием пружины откинулась крышка, и все увидели крошечный циферблат часов.

— Понимаете. Им больше ста лет. Дедушка подарил бабушке, когда она была его невестой, а он вернулся из кругосветного плавания.

— Красивые, — сказал Сергей.

— Мещанская побрякушка! — категорически определил Арка.

— Я это не как украшение, — смутилась Лаура. — Это память о бабушке. Когда мама была девушкой, она носила. А теперь мне отдала… Я никому не показывала. Сережа сказал: часы нужно…

— Не умничай, Арка! — вступился за Лауру Боб. — Нужная вещь — не мещанство. А если она красивая, так что из того?

— Лучше посчитаем, — прервал Сергей готовый вспыхнуть спор. — Вышла ты часов в пять. Сейчас 10.10. — Он приложил часы к уху. — Идут чисто. На час хватит, а там пусть и отдыхают. Спасибо, Лаура! Выручила. Бери свой штурвал.

— Тебе нужно, — отстранила Лаура его руку с часами.

— Правильно, — подтвердил Арка.

Боб метнул на него короткий укоризненный взгляд. А Сергей решительно надел цепочку на шею Лауры:

— Ты командир полка. Сами выбирали. Вот и командуй. А мы с Аркой будем помогать тебе. Да у нас и свое дело есть.

Лаура не скрыла радости. Сказала:

— Грациас, амигос! — и повторила по-русски: — Спасибо, друзья!

— Хлопци! А у меня ж того… зеркала нет, — вспомнил Кожин.

— Возьми, Андрей, у меня два, — и Лаура протянула Кожину круглое зеркальце с длинной костяной ручкой.

— О це гарно! 3 ручкою. Дякую! — обрадовался Андрей.

— Дай Кожину «цейс», — потребовал Сергей, глянув на приплясывающего от нетерпения Арку.

— Ха! Сегодня моя очередь… — уперся Арка. Тогда Сергей пошел на хитрость:

— Слушай, ну зачем он тебе? Ведь ты, черт, такой глазастый, что видишь лучше, чем я с биноклем. Отдай, будь человеком!..

Арка «клюнул» на похвалу и сдался:

— Бери, Андрей. Мне не жалко… Да смотри не скрути.

— От то да-а. Ну и Арка! Вот уважил! Теперь я як тий адмирал, — обрадовался Кожин и подмигнул Сережке карим глазом.

Четыре перегруженные лодки, осев в воду до самых надписей на бортах, ходко шли кильватерной колонной по тихому морю метрах в четырехстах от берега. Кожин с головной лодки, не отрываясь, осматривал вражеский берег в военный цейсовский бинокль.

— Стой! Табань, хлопци… Суши весла, — приказал командир, и колонна, отработав веслами вперед, остановилась.

Впереди, за мысом — пологий спуск к морю. Это ущелье Кабанье. Лучшего места для высадки десанта и не придумаешь. Но… Кожин долго всматривается в кусты у Кабаньего. Потом смеется:

— Вот бисови души! Сховалысь добре, тильки портки забули…

В бинокль видны развешенные на кустах трусы и майки. Потом из-за ветвей появилась рука, и майка исчезла. Вот и в другом месте мелькнула чья-то голова. Еще. Еще…

— Да их тут!.. К мысу быстро! Наляг!

Лодки круто повернули к берегу, гребцы налегли на весла, и далеко выступающий в море мыс скрыл ущелье, где затаились «синие».

Днища заскрежетали о крупную гальку. Десантники попрыгали с лодок, бурлили теплую прибрежную воду, плескали в лицо, мочили головы. Но ни одного слова. Будто онемели. Враг рядом.

Скала козырьком нависает над пляжиком — крохотным языком низкого берега. Выступы мыса справа и слева делают его совершенно невидимым с трех сторон. Справа, метрах в четырех над уровнем моря, начинается узкий карниз. Он идет наискосок вверх, огибает скалу, становится шире. Дальше карниз пересекает сухое каменное ложе ручья, которое где-то на высоте пятиэтажного дома теряется в зарослях, словно шапкой накрывших вершину мыса.

Потом уже будет легче. Но как забраться на карниз?

— Хлопци, знаете, что сказал Суворов?.. «Там, где пройдет горный козел, пройдет и русский солдат. А там, где пройдет один русский солдат, — пройдет и вся армия!» Вот что он сказал. Геть, хлопци. Пирамиду. Та пошукайте лесину подлинней.

Андрей, широко расставив ноги, стал к скале. На него вскарабкался и стал на плечи второй десантник… Третий уже смог заглянуть глазами на карниз. Он покрепче вцепился в край скалы и, предупредив: «Толкаюсь!», рывком выскочил на карниз по пояс. Влез. Потопал ногами. Крепкий.

А ребята уже тащили ствол небольшой сосны, выловленный у берега. Тридцать пар рук подхватили сосенку и, шутя, поставили стоймя.

Оставив лодки с охраной в укрытии под скалой, десантники по сучьям сосны, как по ступенькам, взбирались по одному на карниз, огибали скалу и, цепляясь за выступы и корни, добирались до крайних кустов и исчезали в зеленой чаще… Неприступный берег взят.

Разведка обнаружила у выхода ущелья Кабаньего к морю целый полк «синих», сидящий в засаде. Зато западный отрог, где залегли десантники, чист.

— Вот бы с тылу по их полку! — предложил кто-то.

— Цыть! Щоб билыне не слыхав!.. А то я того красавчика… Наша цель — знамя. Там полк Лауры ждет… — Кожин глянул на часы: — Сигнальщик, лезь на кипарис.

Бойцы резервного полка, истомившись от долгого сидения у штаба, с радостью приняли приказ: охранять ущелье Кабанье от высадки десанта «красных»… Заняли позиции. Выставили дозорных. А море было рядом. Огромное. Слепящее миллионами зайчиков. Зовущее. И запретное. А так жарко. Ужасно хочется пить…

Первыми не выдержали девочки из третьей роты. Крадучись, спустились к морю, помыли лицо, ноги… Только они вернулись, ребята из второй роты кинулись в море. Потом полезли и другие. Чтобы сохранить какой-то порядок, командир резервного полка, которому тоже ужасно хотелось искупаться, приказал:

— Купаться поротно. Одна вылезет, тогда другая рота.

В разгар купанья закричали дозорные:

— Лодки! В море лодки! Противник!

Берег вмиг опустел. Остались только забытые хозяевами мокрые трусы и майки на кустах.

Командир хотел сообщить в штаб. Но один из ротных предложил:

— Не спеши. Высадиться им больше негде. Подпустим, да как трахнем! И флот отобьем. Тебя же и похвалит Иван Сидорович.

Командир согласился. Но лодки все не появлялись. Тогда решили: это они по-над берегом повернули. Испугались.

По черному обгорелому стволу дуба со знаменем скользнул солнечный зайчик. Раз. Еще раз. И исчез.

— Ну вот. Повела рыбка поплавок, — сказал Боб. — Рота противника в тылу у ручья Безымянного.

Тотчас загромыхала жестяная банка, подвешенная к кусту.

— Ого! Еще гости пожаловали. До двух рот!

— Смотри, Боб, — забеспокоился начальник разведотдела Вася Яшнов. — Кавалерии Кожина теперь нет.

Боб вынул зеркальце и метнул солнечный зайчик в сторону стожка сена у окраины дубовой рощи. Тотчас оттуда прилетел и заплясал кругами на обгорелом дубе ответный зайчик.

— Все. Взяли на прицел!.. Смешно, Вася. Будто я сам их развел по местам. Ну и… Они же растопыренными пальцами бьют. А у меня кулак! Куда им против кулака! — с лица Боба сбежала улыбка. Он снова посигналил стожку — и тотчас по кустам побежали, пригибаясь и падая, две роты Знаменного полка. Скрылись в дубовой роще.

— Ты, Женя, со своей ротой у знамени. В случае чего — знаешь, что делать. Следи за сигналами, — приказал Боб помощнику.

Медлительный с виду Боб ящерицей выскользнул из-под куста. Руслом высохшего ручейка быстро пополз вниз, к роще. Достиг группы кустов и исчез из глаз.

Тишка Перекатиполе до боли в глазах всматривался в кусты терновника над ручьем Безымянным. Прислушивался. Но никаких сигналов от Ваньки Жмуркина не было…

Только Тишка хотел повернуться, чтобы расправить занемевшую руку, как на него навалилось что-то тяжелое, вдавило лицом в траву. Проворные руки сорвали повязку. Он хотел закричать, но его перевернули на бок и сорвали с груди синюю звездочку.