— Вопросы есть? — спросил Главный Судья.

— Есть! — из строя шестого отряда «Пищевика» шагнул вперед Миша Зайчиков — круглоголовый стриженный под машинку пацан лет десяти. — А что лучше, побольше наубивать противников или больше побрать в плен?

Смеялись оба лагеря. Такой маленький, а туда же: «наубивать»!

— В Красной Армии считают преступлением убивать пленных, — сказал Стрельников. — Если в игре вы сорвали повязку, то есть обезоружили противника, зачем же «убивать» его — срывать звездочку?

— А если повязку сорвал, а он сопротивляется?

— Ну это другое дело. Если враг не сдается, его уничтожают. Ясно?.. Только помните, что судьи будут считать так: за 10 пленных — 10 очков, а за 10 «убитых» только 5.

— Ага! А тогда никто не будет сдаваться!

— Нет, ребята. Ведь пленных могут выручить. А «убитые» сразу выходят из игры. Еще вопросы?

— Есть! А когда начнет работать разведка? Завтра с восьми?

— Хороша же будет ваша разведка, — усмехнулся Стрельников. — Разведка — глаза и уши командира. Разведка работает всегда!..

Пока «красные» радовались, а «синие» ругали неудачника Вальку Гака и неохотно строились в походную колонну, Сережка, Арка и Боб прошмыгнули за корпусами в дальний угол двора, перемахнули через забор и, пробежав по шоссе метров триста, остановились. Две высоко нагруженные тюками машины им не годились. Зато третья шла пустая. Подняли руки. Машина стала.

— Послушай, дорогой! — попросил Арка. — Подвези нас, пожалуйста, на тот край села.

— Прыгай, чижики, быстро! В кабину хочешь? — спросил шофер Сергея.

— Спасибо. В кузове лучше. Ветерок.

— И то верно, — шофер захлопнул дверцу.

— Прячься! — скомандовал Сережка, и все трое растянулись на дне кузова, зарылись в груду рогожных кулей.

Проскочили мимо лагеря. Сергей узнал его по высоченным пирамидальным тополям около церкви. Впереди послышались песни, звуки оркестра. Шофер посигналил, сбавил скорость.

«Мимо колонны «синих» проезжаем, — подумал Сережка. — Только бы не подобрал кого. Тогда конец».

— Эй, дядя, подвези! — крикнули рядом.

— Валька! Кому говорю?! Гак, вернись в строй! — оборвал его строгий голос вожатого.

Сережка облегченно вздохнул… Промелькнула антенна у сельсовета. Голоса стали затихать. Прикрываясь рогожным кулем, Сергей приподнял голову. Далеко позади из-за поворота показалась колонна «синих». Высоко на древке покачивалось бордовое бархатное знамя. «Как-то с ним завтра будет?!» — подумал Сергей. Машина еще раз вильнула вправо, и за изгибом шоссе скрылась колонна «пищевиков»… Когда над головой замелькали тяжелые ветви громадных орехов, Сергей постучал по кабине:

— Приехали! Большое спасибо.

— Я думал, вы попрыгали, когда колонну обгоняли. Глянул, а в кузове одни мешки. Чего это вы попрятались?

— Да нет, мы… — промямлил Арка.

— Ну чего там. Мы же люди свои. Небось за кизилом собрались? Или на море покупаться всласть?

— Ага! Что-то вроде, — засмеялся Сергей. — Мы с начальством не в ладу.

— Во! Это разговор! Сам такой был. Ну, бывайте! — шофер махнул на прощание рукой, и машина укатила.

Шоссе у лагеря «Пищевик» пересекает проселочная дорога. Через кювет перекинут мостик. Друзья раздвинули заросли травы и нырнули под деревянный настил. Горячему Арке не терпелось:

— Ребята, давайте проберемся на хоздвор и заляжем в дровах!

— Ну и что мы там не видели? Узнаем, какой завтра обед будет? Лучше к домику руксостава, — предложил рассудительный Боб.

Сергей расправил на коленке листок бумаги с грубой схемой лагеря «Пищевик»:

— Сперва обмозгуем. Глядите. Вот столовая. Вот домик руксостава. Библиотека. Корпуса… Где будет военный совет, а?

— В столовой, — выпалил Арка. — Там места много.

— Скорей, в домике руксостава, — настаивал Боб.

— Эх ты, голова! Он же маленький. Не влезут, — горячился Арка.

— Ладно. Гадать не будет, — решил Сергей. — Нужно знать точно. Залезем на орех и увидим. Ты, Боб, здесь. Следи за нами. Если засыпемся — дуй в лагерь.

Далеко раскинул свои тяжелые ветви могучий орех. Широким, приземистым кажется он с земли. А попробуй заберись на верхушку. И увидишь, что многие высокие красавцы тополя, одетые в серебристую кольчугу листьев, едва достигают ему до плеча.

Могучи орехи на Черноморье! Смело ставь ногу на ветви — не сломятся, вынесут любую тяжесть. Обопрись спиной о толстый ствол и сиди. Удобно, как в кресле. Хоть книгу читай. А вниз не смотри — закружится голова.

Сергею и Арке с высоты видно все. Вот вошли в широкие ворота отряды «синих». Разбрелись по лагерю. Сергей, прижав к глазам окуляры военного цейсовского бинокля, искал командарма противника Ивана Сидоровича… Есть! Вот его белая полотняная фуражка мелькнула в дверях столовой. Вот уже у домика руксостава. К нему быстро подходит кто-то. Красная повязка на руке. Да ведь это дежурный по лагерю! «Ну теперь, миленький дежурненький, мы от тебя не отцепимся. Ты нам все покажешь! — шепчет Сережка. — Ага! К читальному залу подошли два звена… Выносят столы. Ура! И скамейки, скамейки несут к читальному».

— Арка! Там! — ликует Сережка. — В читалке. А ты: что засек?

— Посты возле забора, и у дороги в кустах, и около дров, — доложил Арка. — Плохо видно.

И в самом деле. Ребята не заметили, как начало темнеть… Дождавшись темноты, они спустились и пробрались под мостик к Бобу. Сергей распределил роли и установил сигналы:

— Я — жук-скрипач. Ты, Боб, — лягушка. Арка — шакал. У тебя это здорово получается. Если к окнам не подойти, слушать из кустов. Сбор здесь. Ну, все! По-пластунски. Тронулись.

В окнах читального зала, завешенных изнутри шторами, свет. Он пробивается в щели узкими, как лезвие ножа, полосами. Доносится приглушенный шум голосов. Выкрики. Иногда — смех. Там — военный совет «синих». Читальня в десятке метров от забора. У забора старая дикая груша. Она протянула часть своих любопытных: ветвей к окнам, а часть — рвется на волю, за забор, к долине, к горам.

Колыхнулись сильные узловатые ветви над забором, осели под чьей-то тяжестью. Чуть слышно зашумела листва. С глухим стуком упали несколько крепких плодов.

— Ой! Чудинов! Колька! Кто-то лезет.

— И все тебе мерещится. Груши падают. Хочешь принесу? — невидимый в темноте Колька подходит к дереву. Шарит по земле.

— На, Лида, пробуй. Червяк малость подточил, вот они и попадали. Ешь. Он плохие точить не будет. Разбирается, хитрюга.

— Ой! Ну и кислятина. Весь рот стянуло.

— Много ты понимаешь! — обиделся Колька. — Вот я попро… — слышится хруст разгрызаемой груши, — тьфу! И правда кислые. Отчего же они попадали?.. Ну ничего, от кислого страх проходит. Ешь.

Долго стоит тишина. Ветка груши плавно опускается к земле. Кто-то бесшумно соскальзывает с нее. Ветка выпрямляется. Легкая тень скользит по земле, исчезает за углом читальни…

В доме взметнулись голоса. Затопали ноги. Заскрипели ступеньки с той стороны здания. С шумом распахнулись створки окна. На волю выплеснулись слова:

— Здорово… дадим… А Валька Гак… Везет Жмуркину…

«Теперь только слушать», — думает Сережка. В окне две тени. Одна ниже другой. Доносятся обрывки разговора. Сережка лежит на нижней ветке груши, а рукой держится за пружинящую ветвь над головой. Вот-вот сорвется. Опять тихие голоса из окна:

— Предложу Ивану… Должен согласиться… Не придумаешь… три сосны… полянке… метров восемь до сучьев… «красных»… десант… лодки… — створки окна захлопываются. Совет продолжается.

Арка дополз до угла. Темно. Луна где-то за толстым слоем туч. Очертания дома чуть видны. Далеко на кухне открылась дверь. Свет от горящей топки метнулся к читальне и исчез. Но за этот миг Арка увидел у дальнего конца читальни что-то длинное. Что?

Через дыру на месте двух оторванных досок Арка влез под веранду. «Я тебя сейчас проверю. Часовой ты или столб», — шепчет он и проводит ногтями по доске. Раздается громкий скребущий звук.