Время тянулось медленно. Миновал час, и Джим начал было сомневаться в своей непоколебимой убежденности, как вдруг увидел то, что должен был увидеть. Император, стоявший к нему вполоборота, словно окаменел и потерял способность двигаться.

Джим торопливо шагнул в сторону, чтобы увидеть лицо Императора. Оран глядел куда-то в пустоту, взгляд был напряженным, на губах застыла бессмысленная улыбка. Знакомая струйка слюны текла по подбородку.

Ни один человек из окружения монарха не заметил перемены. Джим не стал тратить времени на разгадку странного поведения Высокородных — взгляд его устремился на слуг. Хватило одной секунды, чтобы обнаружить искомое: слуга, державший поднос с маленькими пирожками. Как и Император, раб застыл на месте, словно одеревенел.

Посмотрев кругом, Джим увидел еще троих слуг, находившихся в столь же загадочном столбняке. К этому времени даже Высокородные заподозрили неладное. А к какому выводу они пришли — неизвестно, ибо Джим тут же переместился в свой укромный уголок меж колонн.

Человек среди подносов по-прежнему пристально всматривался вдаль.

Низко пригнувшись, Джим подкрался к нему и крепко схватил сзади обеими руками.

— Одно движение, и я тебе сломаю шею, — прошептал Джим.

Человек напрягся, однако не издал ни звука и с места не тронулся.

— А теперь делай то, что я прикажу, — произнес Джим.

Он оглянулся и увидел позади мощную фигуру Адока, наполовину скрытую колонной, и рядом с ним — рослого Высокородного, по всей вероятности Вотана.

Повернувшись к слуге, Джим скомандовал:

— Клади два пальца левой руки на правый бицепс.

Слуга не среагировал. Все еще согнувшись в три погибели, Джим большим пальцем надавил слуге на шею. Тот долго упрямился, но в конце концов нетвердым, вымученным движением исполнил требуемое.

Внезапно фигура одного из застывших слуг, находившегося ближе всех, пришла в движение. Как ни в чем не бывало, слуга продолжал свой путь, а по пятам за ним следовали порядком заинтригованные Высокородные.

Зажав рот плененному заговорщику, Джим приподнял его над полом и оттащил назад.

— А сейчас я… — хмуро начал Вотан.

Но договорить не успел. Слуга, удерживаемый Джимом, вдруг издал странный тонкий вскрик, и тело его обмякло.

— Н-да, — проговорил Вотан, когда Джим опустил труп слуги на пол. — Кто бы ни измыслил все это, несомненно, не мог оставить этого человека в живых. Боюсь, даже мозг его разрушен.

Оторвав взгляд от мертвого, он посмотрел на Джима. Разумеется, Высокородный понял многое из того, что неминуемо осталось бы загадкой для обычного человека. Он уже знал, зачем был приглашен сюда. Тем не менее холод не исчез из его взгляда.

— Ты знаешь, что скрывается за всей этой историей? — спросил он.

Джим покачал головой.

— Все же ты точно знал, что это должно было произойти. И настолько был в этом уверен, что посмел привлечь меня в качестве свидетеля. Кстати, зачем тебе понадобился именно я?

— Ты — единственный Высокородный, который знает, что рассудок Его Величества несколько иного склада, нежели думают. Скажем, — добавил Джим, вспомнив недавнюю беседу, — отчасти превосходит возможности остальных.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Вотан открыл рот. Но заговорил он о другом. В его глотке что-то проскрежетало.

— Как ты узнал об этом?.. Э-э… о том, что задумали слуги?

— Не то чтобы узнал… Я не был абсолютно уверен. Но я изучил Немой Язык слуг и понял, что они что-то затевают. Потом вспомнил о банкете, о своем торжестве и… о рассудке Его Величества, и решил, что ежели что-то и случится, то именно здесь и сейчас. Потому, едва прибыв сюда, отправил Адока искать доказательства своей гипотезы. А когда он их нашел, стал действовать. Вот и все.

При упоминании о рассудке Императора Вотан нахмурился, но, выслушав Джима до конца, заметно успокоился.

— Ты славно поработал, Волк. — Однако голос его оставался мрачен. — Остальным займусь я. Будет лучше, если ты ненадолго покинешь Мир Владык, поручался кто-то за тебя, нет ли…

Вотан постоял молча, о чем-то размышляя.

— Думается, — веско произнес он, — теперь Император может повысить тебя в чине. Раз он утвердил твое поручительство, мы повышаем тебя до должности командира полка из десяти частей. И посылаем на усмирение бунта в одну из наших колоний.

Он повернулся, намереваясь исчезнуть. Но, передумав, остановился,

— Как твое имя? — бросил он через плечо.

— Джим.

— Джим… Ладно. Ты хорошо потрудился, Джим. Император оценит твое усердие. И я тоже.

Он нахмурился напоследок и исчез.

Планета Атийя, на которую отправили Джима вместе с Адоком и десятью частями Старкинов под началом Гарна-второго, действительного командира полка и — в данный момент — адъютанта Джима, была одной из великого множества планет, населенных малорослыми людьми с длинными, как пакля, волосами. Коротышка-губернатор не пожелал ничего докладывать, пока не были выполнены все необходимые формальности приветственного ритуала.

Но увильнуть от расспросов ему не удалось. После окончания ритуала Джим, Адок и Гарн в сопровождении губернатора отправились в резиденцию последнего, в столицу Атийи. Губернатор распорядился было, чтобы гостям принесли удобные подушки и прохладительные напитки, но Джим отменил приказ.

— Это совершенно ни к чему. В еде и питье мы не нуждаемся. Мы хотим знать все подробности бунта: где он начался, сколько народу принимает в нем участие, каким оружием располагают восставшие… Итак?

Губернатор тяжело опустился на подушку и неожиданно разрыдался. Джим оторопел и на минуту потерял дар речи; потом до него дошло: из сведений, почерпнутых в Мире Владык, и по собственному опыту он знал, что во всех до единого обитаемых мирах мужчины никогда не позволяют себе плакать на людях, да еще столь безутешно, как это делал сейчас губернатор.

Джим выждал, когда взрыв эмоций губернатора схлынет. Затем отчетливо повторил вопрос.

Всхлипывая, губернатор отер слезы.

— Никогда не думал, что они посмеют прислать мне на смену цветного… — выдавил он, шмыгая носом. — Я готов был сдаться на милость, но ведь ты не Высокородный…

Лицо его скривилось, и он чуть было снова не заплакал, грозя оставить слушателей без разъяснений. Упреждая этот порыв, Джим быстро скомандовал:

— Встать!

Губернатор инстинктивно поднялся.

— Я прибыл сюда не заменять тебя, а командовать Старкинами. Это первое. Второе: заруби себе на носу, у меня есть поручитель. Но не в этом дело. Если Император прислал меня, стало быть, обстановка того заслуживает.

— Но это не так! — Губернатор судорожно закашлялся. — Я… я солгал! Дело в том, что это не просто смута, каких полно на каждом шагу. Это революция! Все семейные кланы планеты объединились, даже Клуф, мой брат, и тот с ними. По чести говоря, он-то и есть главарь бунта. И они все собрались меня убить, а Клуфа посадить на мое место.

— То есть как? — сурово спросил Джим.

Он знал, что иерархия в колониях создана по образу и подобию имперского двора Мира Владык. Всякий провинциальный двор состоял из благородных семейных кланов, управляемых губернатором и членами его семьи. Таким образом, каждый губернатор колонии являлся своеобразным императором, разве что масштабом помельче.

— Почему ты не воспользовался силой оружия, чтобы пресечь мятеж в зародыше? — вступил в разговор Гарн-2. — Почему допустил, чтобы дело зашло так далеко?

— Я… я… — Губернатор в отчаянии всплеснул руками, будучи, очевидно, не в состоянии продолжать.

Джим внимательно следил за ним. Не осталось ни малейшего сомнения, почему губернатор умудрился столь постыдным образом пустить дело на самотек. Несколько недель напряженных занятий дали Джиму возможность досконально изучить имперские нравы. Губернатор бездействовал до тех пор, пока оставался убежден в своих способностях договориться с главарями мятежа и все уладить миром. Он явно переоценил свои силы.