А дальше в комнате слышится характерное металлическое позвякивание и шуршание. И что-то оно подозрительно напоминает звук, с которым оружие извлекается из ножен.

И тут мужчина, сидящий на постели, тихо так, но удивленно вскрикивает. Звук отвлек его, и потому он только сейчас замечает, что грудь, которую он пытался нежно сжать, в общем-то не такая выпуклая, как он надеялся. И даже, кажется, слегка волосатая.

— О, черт! — произносит он сокрушенно и единым прыжком оказывается у входных дверей.

А затем ползамка наблюдает весьма увлекательную картину. Бедный полуголый Гарольд, бежит по коридору, придерживая руками штаны. За ним фурией, ругаясь и обещая кары и пытки, сделавшие бы честь любому степному кочевнику, которые, как известно, славятся своей безудержной жестокостью, громадными прыжками несется его высочество Эрик Гавер-и-Пенья. В руке его высочество сжимает рукоять обнаженного меча, которым он, по всей видимости, все обещанное и собирается сотворить, ну, или, по крайней мере, большую его часть.

Впрочем, Гарольду удалось улизнуть. Его высочество добровольно прекратил преследование. Устал с дороги и все такое. Да и неприлично это, в конце концов — наследнику престола неизвестно за кем по двору гоняться. Вместо этого Эрик решил отыскать собственно предмет разногласий, которым он почему-то подозревал меня. А где можно было в это время найти меня? Если, конечно, не в своей постели и не в кровати какого-нибудь другого любовника? Конечно, на псарне или на кухне. Кухня была ближе. Именно там я и была обнаружена.

А теперь представьте. Все та же ночь. Мы сидим с девочками. Дела давно переделаны, а расходиться неохота. Чем еще заняться? Конечно, глинтвейну наварить. Ну и так мы там наглинтвейнились! Сидим, балдеем, истории всякие рассказываем, за жизнь разговариваем. И никто, главное, не достает. И тут на тебе!

— С-софья! Ч-черт возьми!

Поднимаю мутный взгляд. Гляжу — где-то в районе входа маячит что-то знакомое. Оно почему-то не вполне одето. В руке — холодное оружие.

— Эрик? — удивляюсь, — а ты здесь что делаешь?

— Я что здесь делаю?!! — верещит он, — а ну марш отсюда!

И практически за шиворот меня вытаскивает. Хорошо, оценить это практически некому было. Все уже упились.

А утром, проснувшись, я часа два за ним по замку бегала. Уговаривала не злиться. Надо отдать ему должное, в возможность моей измены он не поверил. Понял, видимо, что, хоть с головой у меня не все в порядке, но не до такой степени. И перед Советом, на который меня по этому случаю вызывали, сам же меня и оправдывал.

— Не такая уж, — заявил, — она и идиотка, какой иногда кажется.

Это, конечно, не тот довод в мое оправдание, которой мог бы мне понравиться, но, все же лучше, чем ничего.

А я еще и ластилась.

— Зайка, — говорила принцу, — что ты так долго, я так скучала. А меня все так доставали. Вот только на кухне и спасалась. А кроме тебя мне ну никто-никто!

И, что удивительно, чувствовала ведь — действительно рада его приезду. Так, пожалуй, еще пара недель и совсем к нему привыкну — супругу моему непрошенному. Если, конечно, не случится чего. А случаться-то как раз все и началось.

Так вот, выхожу я в мантии в коридор, нос вниз, чтоб не признали, сундучок к груди прижимаю и шустренько так ножками-ножками бегу к себе, чтобы успеть переодеться. И, надо же, лбом врезаются во что-то. Глаза поднимаю, ба! Так это же Матеус! Я его без мантии и не сразу признала. А он грустный такой, нос длинный свесил, смотрит на мое одеяние, очочки блестят.

— Доброе утро, — говорит скромненько, — госпожа София, — Вам одежда моя очень нужна?

Мне хватило совести покраснеть. Впрочем, Матеус в нас из докторов самый молодой, ему лет сорок всего. Остальные — такие агрессивные старикашки, совсем его, беднягу, ни в грош не ставят. Вот и я тоже воспользовалась его добротой, а вернее сказать, безропотностью. Ну, я ему бутылку красного из своих запасов приволокла (денег у меня своих нет, а продуктами девчонки периодически снабжают), на жизнь горемычную пожаловалась, он и простил.

— Всегда, — говорит, — я к Вашим услугам. Вам, мол, не стоило беспокоиться и красть у меня вещи. Сказали бы, я сам отдал.

Ну что ж, его дело предложить, мое — запомнить.

Когда я поняла, что моей головы на все не хватает, решила воспользоваться советом хоть какого-нибудь умного человека. Королева-мать отпадала сразу. Она и на вопрос не ответит, и нотациями замучает. И еще мастерица информацию вытягивать. Ей, вроде, пару слов намеревался сказать, а уже и сидишь вот, и на жизнь свою горемычную жалуешься. Ужас, что такое!

Король-отец. Ну, он того, правит. Его я как-то побаиваюсь отвлекать. В том числе, и по таким немаловажным вопросам, как безопасность его старшего сынули тире наследника.

Януарий бы мог и подойти в качестве советчика. Если бы не гидра эта волосатая, которая всюду с ним таскается. Я имею в виду его Люцию.

Совет я вообще во внимание не принимаю. Как и всякое собрание, горазды лишь воду в ступе толочь с важным видом. Да и не любят они меня, как-то. Я, видите ли, Эрика компрометирую.

Осталась одна неучтенная кандидатура. К тому же отличающаяся изрядной экзотичностью. Я имею в виду королевского мага. В конце концов, благодаря именно этому зловредному старикашке я теперь без пяти минут королева.

Башня мага пристроена к левому крылу замка. Она совершенно не вписывается в общий архитектурный стиль. Это видно даже такому неучу, как я. Как и положено по традиции, это нелепое высокое слегка кособокое сооружение, по всему периметру засажено шиповником, поэтому продраться к нему можно лишь по узкой тропинке, рискуя целостностью одежды. Полагаю, это сделано для того, чтобы каждый, кто собрался навестить старого чародея, десять раз подумал о том, нужно ли ему это. Ну, я подумала не десять, а сто раз уже, наверное, а потому завернулась в длинный плотный плащ, позаимствованный мною у одного из гвардейцев, и отправилась к магу в гости. Хотя он меня и не звал.

Подрав-таки об изумительно длинные колючки чужую одежду, я пробралась ко входу в башню и остановилась перед странно низенькой дверью. Почему странно, ну, насколько я помню, королевский предсказатель особо маленьким ростом не отличался. Если честно, он был на голову выше меня. Я постучала, не отзывается. Тогда я потянула ручку на себя и, согнувшись в три погибели, протиснулась вовнутрь здания. Потом я еще полчаса карабкалась вверх по узкой крутой лестнице, хватаясь за жалкие обломки перил. Наконец, пыхтя, отдуваясь и мысленно проклиная мерзкого старикашку, который не может жить, как все люди, а устроил себе какое-то воронье гнездо, я оказалась у очередной двери — на сей раз вполне нормальных размеров.

Я уже не стала стучать, а просто открыла ее и вошла. Я увидела помещение вполне приличных размеров. Чистое и аккуратное. Высокие стеллажи, заставленные книгами, стояли вдоль стен. Широкая кровать, устланная волчьим шкурами. Стол, большой, темный, установлен точненько посреди комнаты. На столе располагались две тарелки с приборами, подсвечник с пятью горящими свечами и позолоченная клетка с огромной жирной рыжей крысой внутри. Крыса посмотрела на меня блестящими черными глазами и тоненько вздохнула. Я вздрогнула и подняла глаза на старика, стоящего у высокого стрельчатого окна.

— Чудная у Вас крыска, — проговорила я.

— Это не крыска, — ответил старик, — это архитектор.

Я засмеялась. Я хохотала минут пять. Проржавшись, спросила:

— И давно он у Вас так?

— Лет сто двадцать, наверное. Как башню эту построил, так и сидит. Ты к столу-то присаживайся, перекусим.

Маг заулыбался. Я уселась за стол.

— Здравствуйте, — говорю, — не знаю, помните Вы меня или нет…

— Знаю. Софья. Посудомойка, а ныне принцесса.

— Угу, — говорю, — у меня дело к Вам.

Маг задумчиво протянул крысе кусочек колбасы. Животное осторожно взяло его передними лапками и стало аккуратно обжевывать.