Для того, чтобы судить о состоянии духовного просвещения в нашем отечестве в обозреваемый нами период, мы имеем троякого рода данные. Это прежде всего отзывы современников о некоторых наших тогдашних иерархах и иноках, правда краткие и весьма немногие: митрополит Климент Смолятич был такой «книжник и философ», какого в Русской земле не бывало; митрополит Кирилл I был «учителен зело и хитр ученью Божественных книг» [*222]. Один из игуменов Смоленского Богородицкого монастыря, неизвестный по имени, где начал свои подвиги преподобный Авраамий Смоленский, был «хитр Божественным книгам, и вся сведый, и проходя», так что никто не смел пред ним «от книг глаголати». Сам Авраамий Смоленский любил с величайшею ревностию заниматься чтением священных и отеческих книг, «от всех избирая и списая ово своею рукою, ово многими писцы», и дана была ему благодать Божия «не токмо почитати, но и протолковати, яже мнозем несведущим, и от него наказаная всем разумети, и слышащим к сему из уст и памятию сказая, якоже ничто же ся от него не утаит Божественных Писаний, яко николиже умолкнуша уста его ко всем» [*223]. Во-вторых, это известия о бывших у нас тогда училищах, хотя довольно подробные, но, к сожалению, сохранившиеся только в сводной летописи Татищева. По словам его, смоленский князь Роман Ростиславич, будучи сам весьма ученым, понуждал к учению многих, и особенно, не желая иметь необразованных священников, устроял училища, содержал учителей, греков и латинян, и на все это до того истощал свои доходы, что по смерти его (1180) жители Смоленска должны были сделать добровольный сбор для погребения своего любимого князя. Галицкий князь Ярослав Владимирович (†1187), большой любитель книг и знаток языков, ревнуя о благоустроении церковного клира, искоренении в народе суеверий и распространении правых понятий о вере, вменял черноризцам в обязанность обучать детей грамоте и уделять на то часть монастырских доходов. Еще более замечательным ревнителем просвещения был великий князь владимирский Константин Всеволодович. Наученный многим языкам, он не щадил ничего для приобретения книг, держал при себе ученых людей и заставлял их переводить с греческого языка на славянский; в библиотеке его находилось одних греческих книг более тысячи, которые частию были куплены им самим, а частию получены в дар от патриархов, слышавших о его любомудрии. Пред своею кончиною (1218) он пожертвовал собственный дом во Владимире, всю свою библиотеку и разные волости для училища, где иноки, русские и греки, обучали малолетних детей. Училище это продолжало существовать и по смерти князя, хотя в 1227 г. во время страшного пожара владимирского лишилось многих книг [*224]. Передавая сказание о Константине Всеволодовиче, Татищев ссылается на какую-то летопись святого Симона, епископа Владимирского (†1225); но так как эта летопись до нас не дошла и нет возможности судить о степени ее подлинности, так как свидетельства Татищева и о других училищах неизвестно откуда им заимствованы, то, не отвергая их совершенно, мы удерживаемся признать их и вполне достоверными. Впрочем, то не может подлежать сомнению, что какие-либо школы, по крайней мере для первоначального обучения, у нас существовали, потому что а) всегда были у нас люди грамотные, целый класс пастырей Церкви, которые у кого-нибудь да учились читать и писать; б) в житии преподобного Авраамия Смоленского говорится, что, когда он пришел в возраст, родители его «даста и книгам учити» и что он «не унываше, якоже прочая дети, но скорым прилежанием извыче, сему же на игры со инеми не исхождаше», значит, в Смоленске точно было училище [*225]; в) об учителях, занимавшихся в России приготовлением людей для церковного служения, упоминает в своем послании (1228) Константинопольский патриарх Герман к нашему митрополиту Кириллу [*226]. Наконец, третье и самое важное данное, по которому мы можем судить как о просвещении, так и об учении в нашей Церкви, представляют собою сохранившиеся остатки тогдашней нашей духовной литературы. Разумеем:

1. довольно многочисленные и разнообразные сочинения святого Кирилла, епископа Туровского;

2. послания святого Симона, епископа Владимирского, и Поликарпа, инока киево-печерского, которые по единству предмета и внутреннему характеру составляют как бы одно нераздельное целое;

3. небольшие сочинения других наших писателей, менее известных, равно как немногие уцелевшие памятники тогдашней церковной письменности.

Из «множайших» сочинений святого Кирилла, епископа Туровского, которыми он, по выражению древнего его жизнеописателя, просветил концы российские и, как второй Златоуст, «паче всех» в России воссиял [*227], до нас дошли:

1. девять Слов, произнесенных им в храме пред народом;

2. три статьи, изложенные в форме посланий, или наставлений, к инокам;

3. более двадцати молитв и канон молебный.

В числе уцелевших Слов святого Кирилла находятся восемь на определенные праздники и дни года, именно: а) в неделю ваий, б) на святую Пасху, в) в неделю Фомину, г) в неделю о мироносицах, д) в неделю о расслабленном, е) в неделю о слепом, ж) на Вознесение Господне и з) на Собор 318 святых отцов Первого Вселенского Собора, — и одно Слово, не приспособленное ни к какому празднику и изложенное в виде притчи о слепце и хромце [*228]. Каждое из этих Слов начинается приступом, в котором большею частию выражена какая-либо общая мысль, не всегда, однако ж, удачно приспособленная к последующему изложению Слова. В самом Слове обыкновенно изъясняется предмет праздника, раскрываются обстоятельства воспоминаемого события, его значение и следствия или излагается притча. При изъяснении подробностей события или притчи проповедник почти везде старается показать их переносный, таинственный смысл: иногда — естественно и верно, иногда довольно принужденно и произвольно. Краткие евангельские сказания большею частию распространяет, некоторые простые и несложные события представляет в образной, драматической форме и в уста действующих лиц влагает длинные речи и объяснения, которые, хотя рассматриваемые отдельно, иногда прекрасны, но не всегда естественны и нередко делаются утомительными при чтении, нарушая единство Слова. Все Слова оканчиваются или кратким назиданием слушателям, или кратким повторением прежде сказанного, или молитвою к Богу, или похвалою угодникам Божиим и молитвою к ним. Вообще о Словах святителя Туровского можно сказать, что отдельные места в них есть весьма хорошие и даже прекрасные, но целого, вполне выдержанного и совершенного Слова нет ни одного; что в них довольно искусственности и изысканности как в сочетании мыслей, так и в выражениях и очень мало нравственных наставлений, следовательно, недостает двух самых главных свойств проповедей святого Златоуста: общедоступности и нравственного преобладающего направления. Перейдем к частностям.

Приступ первого Слова, т. е. в неделю ваий, вовсе не приспособлен к нему. Сначала проповедник изрекает общую, довольно неопределенную мысль: «Велики и древни сокровища, дивно и радостно откровение доброго и сильного богатства, неоскудеваемы дары, подаваемые ближним, искусны строители славного и весьма честного дома, обильны и переполнены и многие остатки царской трапезы, от которой нищие питаются пищею негиблющею, но пребывающею в живот вечный». Вслед за тем святитель как бы поясняет свою мысль: «Слова евангельские, которые Христос многократно изрекал ради человеческаго спасения, суть пища душам нашим; Его славный и честной дом — Церковь имеет искусных строителей: патриархов, митрополитов, епископов, игуменов, иереев и всех церковных учителей, которые чрез чистую веру сделались ближними Богу и благодатию Духа Святого приемлют различные дары учения и исцеления по мере даяния Христова. Потому и мы, убогие, взимая крупицы от остатков той же трапезы, наслаждаемся ими, ибо всякий раб своего господина хвалит». После этого сочинитель прямо переходит к предмету слова: «А нам, братие, ныне радость и веселие всему миру от наступившего праздника, в котором сбылись пророческие писания, по случаю совершенного ныне Христом знамения». Изложение обстоятельств празднуемого события наполнено иносказательными толкованиями: «Ныне Христос от Вифании входит в Иерусалим, сед на жребя осле, да исполнится пророчество Захарии о Нем: Радуйся зело, дщи Сионя, проповедуй дщи Иерусалимля: се Царь твой грядет тебе праведен и спасаяй. Той кроток, и всед на подъяремника и жребца юна (Зах. 9. 9). Разумея сие пророчество, мы веселимся, ибо души святых называются дщерями горнего Иерусалима, а жребя — это уверовавшие во Христа язычники, которых Он, послав апостолов, отрешил от лести дьявола... Ныне апостолы возложили на жребя ризы свои и Христос сел верху их — какое явление преславной тайны! Христианские добродетели суть ризы апостолов, которые своим учением сотворили благоверных людей престолом Божиим и вместилищем Святого Духа... Ныне народы постилают по пути Господу ризы свои, а другие, ломая от дерев ветви, полагают на пути; добрый и правый путь для миродержителей и всех вельмож есть Христос, Которым, постилая его милостынею и незлобием, удобно входят в Небесное Царство, а ломающие ветви от древа суть прочие люди и грешники, которые, уравнивая путь свой сокрушенным сердцем и умилением души, постом и молитвами, приходят к Богу, изрекшему: Аз семь путь, истина и живот (Ин. 14. 6). Ныне предыдущие и последующие восклицают: Осанна Сыну Давидову, благословен Грядый во имя Господне! Предыдущие суть пророки и апостолы: те наперед пророчествовали о пришествии Христовом, а эти проповедали во всем мире пришедшего Бога от Бога и крестили во имя Его народы. Последующие суть святители с мучениками: одни крепко борются за Христа с еретиками и отрешают их, как врагов, от Церкви; другие пострадали за имя Христово даже до крови и, считая все за уметы, текли вслед Его, чтобы соделаться причастниками Его страданий... Ныне подвигся весь Иерусалим по случаю Входа Господня: старцы шествовали быстро, да поклонятся Иисусу как Богу; отроки текли скоро, да прославят Его за чудесное воскресение Лазаря; младенцы, как бы крылатые, парили вокруг Иисуса и вопияли: «Осанна Сыну Давидову...» Какое откровение тайн и разрешение пророческих писаний! Под старцами разумеются язычники, ибо они явились прежде Авраама и Израиля; тогда, будучи прельщены, они уклонились от Бога, а ныне поклоняются верою Сыну Божию. Отроки знаменуют всечестной, любящий девство иноческий чин, непрестанно славящий Христа и творящий чудеса благодатию Божиею. Младенцы прообразовали всех христиан, которые ничего не испытывают о Христе, но, Им живя и за Него умирая, воздают Ему обеты и молитвы». Сказав потом о скорби и смущении Анны, Каиафы и вообще священников, которые не уразумели пророков, замышляли злой совет против Иисуса и не хотели разделить радости народа, проповедник продолжает: «Ныне тварь веселится, будучи освобождаема от работы вражией, а врата и вереи адские потряслись и силы бесовские ужаснулись. Ныне горы и холмы источают сладость, юдоли и поля приносят плоды Богу. Горние воспевают, а преисподние рыдают...»