Я остолбенело наблюдала, как Капитан, оказавшись в сияющем изумрудном шаре, беспрестанно менял свой облик, оборачиваясь цветком, зеброй, орлом, оленем, дельфином, анакондой, пчелиным роем, ихтиозавром, белугой, медведем, единорогом и множеством других вообще не ведомых мне существ, пока не предстал прежним Капитаном.

– Теперь ты веришь? – спросил он.

– Теперь верю, – сказала я.

– Тогда прощай до 10 января 2012 года.

– До свиданья, – вздохнула я. – Жаль, не могу с вами попрощаться столь же экстравагантно. Превратившись, например, в стаю розовых фламинго.

– Через сорок лет мы тебя всему научим, – отвечал он, сопровождая меня вместе с Ванессой в слюдяную трубу с зеленоватым дном.

Прежде чем расстаться, я не удержалась и полюбопытствовала о происхождении молниевидного шрама. Капитан ответил непривычно глухо, будто с трудом подыскивал слова:

– Память о встрече… О встрече с дикарями… С дикарями сверхнизкого сообщества… Сверхнизкого… Непоправимо сверхнизкого…

Небо было затянуто облаками. Похолодало. Моросил мелкий дождь. Стоя на краю поляны, я увидела, как корабль-дворец окутался мгновенно тьмою, как будто с неба упал бархатно-черный занавес, а когда тьма рассеялась, чудо исчезло – беззвучно, как привидение.

На обратном пути я поднялась на обрыв к одинокому злополучному кедру. Его вершина целилась, как стрела, в небо. В ней шумел ветер. Я погладила рукою прохладную шершавую кору и сказала:

– Братец кедр! Ты упал вниз, исполняя волю судьбы, и сам того не желая, принес смерть Капитану. Ты к зиме засох бы, омертвел. Однако космостроители обратили время вспять, и я тоже помогала воскреснуть и мертвому Капитану, и тебе. Теперь опять пьешь земные соки корнями. И простоишь еще сорок лет. Понял?

Я присела на край обрыва. Внизу все было взъерошено, ветки молодых берез надломлены, тут и там блестели дождевые лужицы. И отчетливо проступал многометровый круг желтой травы – там, где свершилось таинство ревитации.

– Жанна, спускайся ко мне! Я тебя с трудом отыскал! – раздался снизу голос Эрика. Он махал мне рукой, быстро поднимаясь по склону. В другой руке он нес мои джинсы, плащ и свитер.

– Спускаюсь, милый! – прокричала я. И сразу земля подо мной дрогнула, загудела, верхушка кедра, падая, начала описывать в небе дугу, и я полетела с обрушившейся землею вниз.

Очнулась через двое суток в усть-коксинской больнице. Возле кровати дремал на стуле мой спаситель, будущее светило мировой медицины – Эрик Гернет. Герой третьего варианта моей жизни, предвозвещенного суровым Капитаном. Космостроителем с синевато-розовым шрамом на лбу в виде излома молнии..

Сон был прерван мелодичным звоном будильника. Сердце бешено колотилось, как и положено при хронической тахикардии. Проглотив залпом три таблетки хинилинтина, я позвонил домой давнему другу – начальнику седьмого отдела в моем ведомстве.

– Слушай, старина, что известно о целенаправленной трансляции снов?.. Не совсем понятно? Объясню. Можно ли с помощью неких приборов внедрить зрительную информацию в мозг спящему пациенту?

Ничуть не удивившись столь раннему звонку, генерал ответил:

– Чем-то подобным уже лет пять заняты японцы и – независимо от них – умельцы в Пентагоне. На сегодня ситуация такова: можно передать в мозг спящему отдельные неподвижные кадры, допустим, фотографии. Но непременное условие: необходимо внедрить в соответствующие точки внутри черепа специальные платиново-золотые микроантенны. Причем внедрить их можно даже втайне, пациент будет в полном неведении. Мы запоздали, но тоже начали определенную работу в этой области. Представляешь, какие перспективы? Если нужна подробная информация, к вечеру подготовим.

Я поблагодарил генерала. Подошел к зеркалу. Потрогал свой украшенный редкими волосиками череп, куда, оказывается, можно втихую внедрить черт-те знает что. А может, уже внедрили?..

Сердце несколько утихло. В лучах утреннего солнца на меня глядело мое отражение – бледный, изможденный кремлевский интриган. С мешками под глазами, дряблой желтовато-песочной кожей и вздувшимися венами на ногах.

Почему неотвратимо стареет, обезображивается, разрушается плоть человеческая, размышлял я. Конечно, массаж, диета, кремы, дорогостоящие препараты продлевают жизненный путь сильных мира сего. Но конец всех неизбежен – смерть, тлен…

Впрочем, не всех обезображивает старость, иногда у людей даже преклонных лет встречаются воистину божественные лица. Помнится, в нашем классе три девчонки были красавицы на загляденье. Пятерых мы, мальчишки, считали дурнушками. А остальных – так себе, серыми воробышками… После выпускного вечера прошло четверть века, мы собрались отпраздновать юбилей. И что же? Из трех красоток лишь одна сохранила былое очарование, другие две расплылись, обабились. Но зато из пяти неказистыхдве стали пригожими, светящимися красотой, – глаз не отведешь. И "серые воробышки" разделились точно так же: одни замотанные, малоподвижные, неухоженные, другие – блеск в глазах, кровь играет: поведет плечом, отбросит дивным движением прядь волос – в пляс с такой пуститься хочется… Что за метаморфозы? Возможно, красоту разрушают неблагие мысли и желания – злоба, зависть, алчность. Не говоря уже о дурных поступках. И наоборот: красота исподволь одолевает безобразие, если у человека душа живая…

Я пришел к таким выводам лет десять тому назад, но сегодняшний сон внес смуту в мои построения. Благодетель человечества, спаситель миллионов жизней Эрик Гернет к концу жизни стал похожим на мерзкую жабу. А красавица Жанна, несмотря на прегрешения молодости, сохранила свой прекрасный облик, – но какой ценой!..

"Хватит! – мысленно скомандовал я себе. – Хватит, господин маршал, услаждаться размышлениями о высоких материях. Можно сколько угодно торчать перед зеркалом, стеная об утраченной геркулесовой мускулатуре, но все равно придется извлечь из Сейфа Абсолютной Секретности дело номер 75/04, заведенное в январе 1969 года. Ибо сегодняшней ночью в жизнь Земли снова вторгся чужепланетный разум.

25 января 1969 года. Баренцево море. Остров Колгуев. Местное время – 2.47. В небе над островом вспучивается пылающий шар диаметром в полкилометра. На несколько секунд в тундре становится светло, как днем. В Бугрино, единственном населенном пункте острова, среди военных паника: до Новой Земли подать рукой, каких-нибудь 200 верст, а там – термоядерный полигон, время от времени гремят взрывы. Неужто рванули по ошибке?.. Да вот загадка: клубящийся шар погас, а звуков – никаких. Мертвая тишина, прерываемая лишь скорбным воем густошерстых северных собак.

Начальник гарнизона немедленно связывается со штабом округа, оттуда докладывают о происшедшем в Москву. Дежурные генштаба скороспешно прозванивают всю цепочку: метеорный патруль – служба радиолокации – спутниковый дозор – штаб ракетных войск – штаб военно-воздушных сил – бункер Особо Важных Спецслужб. Результат проэванивания – нулевой.

В 8.32 часовой у склада горюче-смазочных материалов замечает в некотором отдалении, на скалистом бугре, неизвестный объект с пульсирующим свечением. По телефону докладывает в караулку. Вскоре уже весь гарнизон в переполохе, а его начальник приказывает подать к штабу свой персональный вездеход, чтобы произвести рекогносцировку. Однако подполковник, будучи воробьем стреляным, вовремя спохватывается: уж лучше лишиться благодарности вышестоящих начальников, чем утратить благосклонность нежнейшей половины рода человеческого. Вдруг это контейнер с дьявольскими ядерными отходами? С радиацией шутки плохи… На всякий случай, всем без исключения подчиненным строжайше запрещено приближаться к объекту, пульсирующему в темноте полярной ночи.

Через сутки в Бугрино слетелась тьма-тьмущая начальников – от генерала с Лубянки в штатском до ядерщика в лампасах. Посовещались, замерили радиацию – оказалась в норме. Тогда приказали осветить объект прожекторами. Стекла биноклей на сорокаградусном морозе быстро мутнели, приходилось протирать оптику спиртом, однако смогли довольно подробно все рассмотреть.