Ферма близ шоссе № 2, графство Хэдли, 22 апреля:

Дорогой Уолт, Джордж опять возил меня обедать. О чем мы только не болтали! Как ты и велел, помянула добрым словом Рути Уоткинс и про письма тоже сказала, а потом и про закладную, что неплохо бы все на бумаге закрепить. На другой день письмо из банка пришло. Обещаются до осени потерпеть с деньгами, да только не знаю, поможет ли нам это, потому как в другой раз, когда я с Джорджем гулять пошла, новая напасть приключилась. Дядюшка Айк оклемался малость, пошукал в доме и нашел бутылку "белой лошади". На радостях всю и опорожнил, и пришла ему охота на тракторе покататься. Но далеко он не уехал, только до оврага на западном поле. Сам-то Айк почти не пострадал, отделался парой синяков и теперь опять отлеживается, но ты бы видел, что стало с трактором! Как же мне осенью по закладной платить, если теперь плакал наш урожай? А не заплачу, ферму отберут.

Как же я устала, Уолт! Измучилась вконец, не ровен час, крыша поедет. Ты говоришь, господь вознаградит. Но как? Как? Твоя любящая жена Джуди.

Тюрьма штата, 28 апреля:

Дорогая Джуди, я же говорил, потерпеть надо, ибо господь воздает терпеливым. Потому как явился Он мне во сне и сказал, что на южном поле спасение наше. Рек господь, что-де лежит там оно, только и надо, что поискать хорошенько. Так что пущай дядюшка Айк забудет рюматизму свою и приободрится. Мне год всего сидеть осталось, а потом приду и выкопаю то, что лежит там, и все тогда в порядке будет. Твой любящий муж Уолт.

Ферма близ шоссе № 2, графство Хэдли, 4 мая:

Дорогой Уолт, уж и не знаю, с чего начать. Пожалуй, расскажу все как было. Тебе известно, что Айк возненавидел лягавых лютою ненавистью после того, как они тебя забрали. И когда позавчера нагрянул шериф с шестью помощниками, Айк попытался их прогнать. Слез с кровати и принялся искать свой дробовик, да только я его надежно спрятала, и тогда Айк начал орать на лягавых, обзывал по-всякому, и в конце концов они его скрутили и веревками связали, чтобы не мешался, так что он и не видел, какое бесчинство лягавые потом устроили. Теперь-то дядюшка снова как огурчик, бегает, что твой пацан, но я никак в толк не возьму, зачем лягавые приходили, да и ты только руками разведешь, как узнаешь, что помощники шерифа учудили.

Уолт, они всем кагалом на южное поле пошли и день-деньской копались там, а наутро опять нагрянули с лопатами да вилами. Места живого на поле не осталось. Никогда не видела, чтобы шестеро ломов здоровых как один валились с ног от усталости. А уж злые были как черти, материли тебя по-черному. Я их спрашивала, чего ищут, и один из них (кажись, он в тюрьме твоей служит в канцелярии) с досады мне и выдал, что закон о тайне переписки надо бы и на заключенных распространить. Как ты думаешь, Уолт, почему он это сказал? Твоя любящая жена Джуди.

Тюрьма штата, 7 мая:

Дорогая Джуди, кстати, о законе. По закону лягавые обязаны порядок навести, если искали чего. Ты сходи к судье, пущай постановление вынесет. А как они южное поле граблями разровняют, так и посевную начинай. Вот и будет нам урожай, и по закладной уплатим. Твой любящий муж Уолт.

Перевел с англ. А. Шаров

Дэн Росс

ЖЕМЧУЖИНЫ ЛИ-ПОНГА

Мей-Вонг тщательно прикрыл дверь своего кабинета в здании "Бомбейской компании по сбыту диковин и произведений искусства", дабы к нему не вломился случайный визитер. Его громадный силуэт на миг заслонил широкое окно, за которым шумела оживленная улица. Несколько секунд Мей-Вонг вслушивался в заунывную мелодию, которую выводил при помощи тростинки и тыквы заклинатель змей на тротуаре, затем резко задернул жалюзи и с довольным видом разместил свои дородные телеса в исполинском кресле за заваленным бумагами столом красного дерева. Заправив в длинный мундштук сигарету, он прикурил, сделал несколько неглубоких затяжек и снова взглянул на знаменитого художника Гилберта Ренделла, сидевшего напротив. Живописец был грязен, небрит и удручен. Он неловко ерзал в кресле и трясущейся рукой чесал покрытый щетиной подбородок.

- Надо полагать, вы меня не ждали, - пробормотал он, глядя в пол покрасневшими глазами.

- Насколько мне помнится, я советовал вам больше не приходить сюда, отчеканил китаец.

Ренделл поднял голову, продемонстрировав ему немытую прыщавую физиономию, и подался вперед.

- Я бы и не пришел, кабы не попал в отчаянное положение. Мне надо выбраться отсюда, иначе я погиб. Дайте мне тысячу долларов на обратный билет.

Мей-Вонг покачал головой.

- Это бессмысленно, дорогой мистер Ренделл. Наверняка вы помните, что я уже давал вам деньги на возвращение домой. Сколько раз это было? Вы загубили великое дарование. Когда-то я надеялся, что сумею его спасти, но теперь надежда оставила меня.

Молодой человек ухмыльнулся.

- Понятно. Вы больше не ждете от меня полотен, и я вас не интересую. Но мои работы принесли вам достаточно, чтобы...

- Я щедро платил вам за них, - невозмутимо ответил Мей-Вонг. - И продолжал выделять вам значительные средства даже после того, как вы забросили живопись. Но теперь этому конец.

Бравада Ренделла разом сошла на нет.

- Мне необходима эта тысяча, - заканючил он.

- От меня вы ничего не получите, друг мой. - Старый китаец улыбнулся. - Похоже, вы утратили последнюю толику гордости. Полагаю, теперь вы готовы на все, лишь бы вам заплатили.

- Я хочу бросить пить и наладить свою жизнь.

- Пустые слова, мистер Ренделл, пустые слова. Вас уже не спасти. Питие определяет ваше сознание. Чтобы раздобыть денег на спиртное, вы пойдете даже на убийство.

- Возможно, - после недолгого молчания ответил Ренделл.

Мей-Вонг безмолвно смотрел на него. Глаза китайца казались стеклянными. Наконец он сказал:

- Да, вполне возможно. Пожалуй, мы с вами все-таки сумеем договориться, если вы согласитесь выполнить одно мое поручение весьма щекотливого свойства. Вам придется убить человека.

Ренделл обмяк. Китаец невозмутимо попыхивал сигаретой, глядя на него.

Наконец молодой художник устало спросил:

- Сколько?

- Три тысячи долларов.

- Маловато за человеческую жизнь.

- Я не шучу, - холодно проговорил Мей-Вонг. - За жизнь, может быть, и маловато, но за смерть вполне достаточно. Именно столько я и намерен заплатить.

Впервые с начала разговора Ренделл посмотрел в глаза китайца.

- А я намерен заработать этот гонорар, - ответил он. - Кого надо спровадить к праотцам?

- Вы его не знаете. Для вас это будет чем-то вроде разрушения некоего символа. Его зовут Хань-Ли, он живет в горах Гонконга и владеет знаменитыми жемчужинами Ли-Понга. Я пытался купить их у него, но Хань-Ли заявил, что не расстанется с жемчужинами, пока жив. Значит, мистер Ренделл, его жизнь должна оборваться. - Мей-Вонг отложил в сторону мундштук. - Задача непростая, но у вас будет помощник. В Гонконге живет мой близкий друг, англичанин по имени Джон Макдональд. Он - сосед Хань-Ли, и от него вы получите окончательные инструкции. Макдональду можно доверять, и его помощь будет неоценима.

Гилберт Ренделл встал. Хмель почти улетучился.

- Давайте уточним детали. Я сажусь на пароход, плыву в Гонконг, поднимаюсь в горы и нахожу этого вашего Макдональда...

- Джона Макдональда. Он передаст вам запертую и запечатанную шкатулку с инструкциями. - Мей-Вонг выдвинул ящик стола, достал маленький ключик и протянул его художнику. - Держите. Это ключ от шкатулки.

- Значит, выполняя ваши инструкции и следуя подсказкам Макдональда, я отыскиваю этого Хань-Ли и убиваю его? Похоже, дельце несложное.

Мей-Вонг передернул плечами.

- Хань-Ли коварен и очень силен. Но и вы когда-то были умны и даровиты, мистер Ренделл.

- У меня есть одно преимущество: я не вызову подозрений Хань-Ли, и мне будет нетрудно всадить пулю ему в спину. - Молодой человек невесело усмехнулся и подошел к окну.

- Есть и другие способы, - ответил Мей-Вонг, доставая из стола маленькую эмалированную коробочку и нажимая на нее. Из коробочки с резким щелчком выскочило острое как бритва зловещее лезвие. Китаец молниеносно метнул нож, и тот впился в стену. Эмалированная рукоятка задрожала в нескольких дюймах от головы Ренделла. - Почему бы вам не взять с собой эту игрушку? - Продолжал Мей-Вонг. - Попробуйте научиться управляться с ней. Это бесшумное и смертоносное оружие, специально созданное для того, чтобы застать жертву врасплох. Куда лучше вульгарного пистолета. К тому же, у Хань-Ли очень хитрое завещание. Все имущество достанется его супруге, но лишь в том случае, если он умрет естественной смертью или покончит с собой, либо повесившись, либо перерезав себе вены. Если же он погибнет от пули или яда, наследство достанется благотворительным учреждениям. Считается, что повесить человека насильно или перерезать ему вены против воли невозможно, разве что на него нападет целая шайка. Но где шайка, там много шума, а нам это не нужно. Хань-Ли знает, что его супруга симпатизирует мне и что мы тайно встречались в Бомбее, и опасается покушения, отсюда и странные условия завещания. После его смерти она наверняка передаст жемчужины мне. Любовь - великая сила. Но и вам понадобится вся ваша сила. Когда-то вы были неплохим спортсменом.