Дети расхохотались еще громче.

"Все ты, - мысленно сказал Карен, и лицо его стало сердитым. - Что молчишь? Говори, за что косточку влепил?!"

"За хвастовство. Зачем ты перед ребятами выпендривался?"

"Да я ж..." - Карен запнулся: а ведь действительно, выпендривался.

"В общем, так... - беззвучно говорил двойник, - даже если ты меня никогда больше не увидишь, знай, я всегда с тобой. И неусыпно перебираю косточки: вправо - влево..."

"Как так не увижу?! А тарелка?" - Карен аж подпрыгнул за партой.

"Да тише ты, будет тарелка. Прощай..."

"Погоди! Куда же ты? Так нечестно... Я..."

- Манукян! Ну что за безобразие! А ну-ка иди к доске...

...Вечер был субботний. Карен сыграл с отцом партию в шахматы. "Сыграл партию" - конечно, громко сказано. Отец когда-то неплохо играл, а Карен только освоил ходы фигур. Потом брат помог ему склеить модель самолета. Всей семьей посмотрели программу "Время". Карена больше всего привлекали стычки повстанцев с полицией, перестрелки, подножки, драки. Смотрел, как художественный фильм, не задумываясь, что все это происходит на самом деле, что перед его глазами и глазами всего мира по-настоящему гибнут люди... После спортивных новостей он наигранно зевнул:

- Я пошел. Что-то спать хочется. Ма! Придешь?

Кончились умывания, переодевания. Старший брат исчез из дому в неизвестном направлении. Отец с матерью смотрели фильм. "Самое бы время, думал Карен, сидя на постели с прижатыми к груди коленками. - Правда, могут зайти родители и, не обнаружив меня, очень испугаются". Но ведь, если подождать еще, ребята заснут, а в понедельник в классе объявят его хвастуном и обманщиком. Карен несколько раз позвал двойника, но тот не откликнулся. Почему он сказал "если ты меня никогда больше не увидишь"?.. Что за шутки? Разве их дружба не на всю жизнь? Да Карен теперь просто не сможет обходиться без общества своего двойника. Он снова позвал его и снова не получил ответа.

Тогда Карен тихонько слез с постели, подошел к балконной двери, расплющил о стекло нос и губы. Склон холма снизу выглядел неприступной голой скалой. Но с высоты пятого этажа, на котором жил Карен, открывалось плато, заросшее лесом. Он смотрел на плато из окна в любое время года, а летом и осенью - с балкона. Карен не давал маме вешать на окно занавеску, чтобы ничто не мешало ему. Зимой, если зима выдавалась холодной, холм стоял заснеженный и тихий с сонно застывшими голыми деревьями. Карену казалось, что деревья устроены как-то неправильно: когда холодно, они оголяются, а когда жарко - одеваются листвой. Разве без листвы зимой они не мерзнут? Летом холм ярко зеленел и пестрел цветущими травами. Осенью расцвечивался всеми цветами, и казалось, будто кто-то завесил окно ярким праздничным ковром. Но больше всего его притягивала весна, когда землю, кустарники, деревья затягивало нежно-зеленой прозрачной паутиной. Паутина внезапно взрывалась буйным цветением, и тогда комната наполнялась тонкими волшебными ароматами. Там, на холме, цвели по весне дикие сливы, абрикосы, вишни, яблони и тутовник. Звонко перекликались осчастливленные весной птицы, с лаем носились бездомные собаки.

Но вот прошлой осенью появились на холме рабочие. Они громко перекликались, то шутя, то перебраниваясь, стучали лопатами и топорами. Придя из школы, Карен по привычке вышел на балкон и не узнал место, которым так часто, не сознавая того, любовался. Холм теперь стоял голый, а изрубленные в щепы кусты и деревья, превращенные в огромные костры инквизиции, безжалостно сжигались. Треск горящих сучьев показался Карену криками о помощи. Он зажмурился и вытер ладонью глаза, решив, что слезы навернулись от дыма.

Карен бросился к брату, к родителям. Возмущался, протестовал. Но те только пожимали плечами. А сосед объяснил, что деревья на холме "устарели" и росли беспорядочно, мешая друг другу. И что на их месте посадят новые и станет лучше, чем прежде. Но вот когда - через год или через двадцать лет сосед не сказал.

Прошла зима. Новые саженцы пока все еще не привезли, и Карен только по отступившему в глубь плато перелеску мог теперь наблюдать весну. Но этой ночью он, конечно, высматривал не весну. И не оголенный холм притягивал его, а небо, пересыпанное далекими мерцающими звездами. Он поочередно вглядывался в каждую крупную звезду - не движется ли она, не увеличивается ли в размерах? Но звезды неподвижно, будто пришпиленные, сидели в своих гнездах и лишь насмешливо подмигивали уставшему от ожиданий Карену.

Не иначе как обманул коварный двойник, решив подшутить над его доверчивостью и легковерием, потому и не появляется, спрятался, как последний трус. Не иначе как нет на свете ни сверкающих в небе быстроходных тарелок, ни зелененьких гуманоидов. Говорил ведь как-то папа, что все это выдумки для бездельников. Да и Степин папа того же мнения...

Карен понуро вернулся к постели, представляя себе, как поиздеваются над ним всласть однокашники, как будут гореть от позора щеки и уши и как он, не удержавшись, уж наверняка отдубасит одного из обидчиков... нарвется на замечания вездесущей завуч, которая вызовет в школу родителей... и т.д. и т.п.

С такими вот малоприятными мыслями Карен забрался в постель, назло двойнику и всем летающим тарелкам укрылся с головой одеялом и изо всех сил попытался заснуть...

Странный вибрирующий звон не то в комнате, не то за ее пределами, разбудил его. Он откинул одеяло и, ошарашенный, сел в постели. От яркого света, бившего прямо в лицо, пришлось зажмуриться. Но он тут же попытался снова открыть глаза, сначала щелочкой, потом широко распахнув их.

На холме стояло нечто светящееся и продолговатое, похожее на пирожок или гигантский глаз. От его сияния осветился весь холм и отступивший в глубину перелесок, будто среди ночи наступил день. И только черное небо убеждало, что на дворе все-таки ночь.

Карен кубарем скатился с постели, лихорадочно стал натягивать одежду, путаясь в рукавах и штанинах. Вместо уличной обуви сунул ноги в тапочки, растопыренными пальцами наскоро привел в порядок волосы. И, заставляя себя держаться степенно, вышел на балкон. Его трясло от возбуждения, зубы стучали, ноги в коленках подламывались, но он нашел в себе силы помахать гигантскому глазу, таинственно светившемуся с холма, и крикнуть:

- Я здесь!

Да, ему показалось, что он крикнул, на самом деле шевельнулись только губы. Но его услышали. А может, и знали заранее, что он именно тот, за кем они прилетели. Ведь приземлились они напротив его окна в каких-нибудь десяти метрах. "Молодец двойник, не натрепался".

Тарелка вдруг запульсировала, свет ослаб. Теперь Карен мог рассмотреть вереницу четких квадратиков, высветлившихся по периметру явно круглого аппарата, уже не походившего на глаз или пирожок. Да какой там пирожок! Космический корабль, прибывший из таинственных далей на его зов! Посредине корабля что-то вспыхнуло, и голубой луч медленно пополз в сторону Карена. Ликование сменилось паникой. Кто они? Что от него хотят? Не причинят ли зла? Вмиг вспомнились рассказы мальчишек. А что, если... И двойник, как назло, смылся в самое неподходящее время... Луч коснулся балкона и замер. Карен попятился. И тут же услышал:

- Будь спокоен. Доверься. Мы - друзья.

Он оглянулся назад, в комнату, но никого не увидел. А луч, зацепившись за перила балкона, уплотнялся на глазах, меняя цвета.

- Пролезь через перила на луч, - снова услышал он голос, будто кто-то говорил ему в самое ухо. И странное дело, тревога и страх вдруг исчезли, уступив место спокойному доверию к неведомым существам, прилетевшим специально за ним.

Он последовал совету. Едва перекинутые через перила ноги коснулись застывшего луча, как его подхватила неведомая упругая сила - луч принял его и начал плавно втягиваться обратно в светящуюся на корабле точку. Не успел Карен опомниться, как оказался внутри корабля. В небольшом, округлом, лишенном углов помещении никого, кроме него, не было. Он заметил квадратное окно. Около окна необычной формы кресло, составлявшее единственную мебель среди обитых чем-то губчатым стен. Впрочем, такая же обивка была и на потолке и на полу. Дверь, или отверстие, через которое он попал в помещение, исчезла, и Карен почувствовал себя брошкой или колечком, запертым в мамину шкатулку. Он бросился к окну, задев кресло, - кресло не сдвинулось с места, прочно ввинченное в пол. И что же он увидел? Свой собственный дом со стороны холма, а на некоторых балконах и в окнах соседей. Они смотрели с любопытством и ужасом на светящийся корабль, как понял Карен, уже оторвавшийся от земли и зависший в нескольких метрах над холмом. Карен, волнуясь, нашел свой балкон. Ни мамы, ни папы видно не было. Окна столовой выходят на другую сторону, и они наверняка ничего даже не знают про корабль и про то, что их сын отправляется в опасное путешествие.