Слышны голоса. Почесухин поспешно слезает с кресла,

захватив с собой лежавший на сиденье журнал "Америка".

Появляются двое молодых людей - парень и девушка. Они

подходят к памятнику. Останавливаются.

Девушка. Смотри, Вася, какой оригинальный памятник! (Обращается к Почесухину.) Скажите, пожалуйста, кто здесь похоронен? Чья это могила?

Почесухин (сдержанно). Там написано! (Показывает на надпись.) Можете прочитать!

Девушка. Интересно, кем он был при жизни? Что означает это кресло?

Почесухин (не зная, что ответить.) Это символ!

Девушка. Символ чего?

Почесухин. Вообще... символ!

Девушка. Не понимаю...

Почесухина. А вам, девушка, нравится этот памятник?

Девушка (пожав плечами). Странный какой-то... Правда, Вася? Кресло почему-то...

Парень. Если бы этому памятнику не было столько лет, я бы мог предположить, что здесь похоронен какой-нибудь бюрократ! Да еще бюрократ с дурным вкусом!

Почесухин (обидевшись). Почему именно бюрократ? Знаете что, молодой человек! Не вам судить о вкусе! Молоды очень! Да, да! Что здесь дурного? Вам что, само кресло не нравится? А чем оно вам не нравится? Прошу ответить!

Почесухина (мужу). Кирилл Спиридонович! Не ввязывайся ты, ей-богу!

Парень и девушка с удивлением переглядываются. Молчат.

Почесухин. Может быть, вам больше понравилось бы, чтобы тут стоял деревянный табурет, а не это мраморное кресло?

Парень (усмехнувшись). Я бы вообще обошелся без такой дорогостоящей мебели...

Почесухин (раздраженно). Значит, вы против мебели! Как это прикажете понять? А на чем же тогда сидеть?

Девушка (дергает спутника за рукав). Пойдем, Вася! Не надо...

Парень (Почесухину, деликатно). Простите! Очевидно, здесь похоронен кто-нибудь из ваших близких. Мы не хотели вас обидеть!

Почесухин (неожиданно откровенно). Если желаете знать, это лично мой памятник!

Девушка (испуганно). Вася! Пойдем! Неужели ты не видишь?

Почесухина (дергая мужа за рукав). Кирилл Спиридонович! Зачем ты им все объясняешь?

Почесухин (отстраняя жену). Отстань! (Молодым людям.) Да, это мой памятник! Мой! Собственный!

Парень. За что же вам его поставили?

Почесухин (повышая голос, убежденно). За... принципиальность! За трудовой стаж! За... за предусмотрительность!

Девушка (с трудом сдерживая улыбку). А разве вы уже умерли?

Парень (девушке). А ты разве не видишь, Клава?

Почесухина (ядовито). Мы еще не умерли!

Почесухин (неожиданно). Эх вы! Молодежь! Буги-вуги! Шуток не понимаете? А насчет вкусов, так я вам вот что доложу: посмотрим, что об этом памятнике через сто лет скажут! Вкусы меняются!

Парень. Ну что ж... Через сто лет встретимся - поговорим! Всего наилучшего!

Почесухин. Привет!

Парень. Вечная память!

Молодые люди, смеясь, уходят.

Почесухина (мужу). Зачем себе нервы трепать? Опять невесть что приснится... Ну подумаешь, памятник ему не понравился!

Почесухин (закуривает). Воспитали поколение на свою голову! Всякий прохожий начинает критику наводить, инициативу проявлять! Он бы обошелся без мебели! Хотел бы я на него посмотреть, как бы он без нее обошелся! Общество не может обходиться без мебели! Это, кажется, закон. Диалектика!

Почесухина. А не надо было тебе с ним разговоры заводить! Теперь они бог знает что подумают.

Почесухин. Что они там еще могут подумать?

Почесухина. Что ты не в себе. "Мой памятник"! Какой же он твой, если ты еще фактически и юридически совершенно живой!

Почесухин. Заело меня, вот я и высказался! (Машет рукой.) Ладно. Что-то меня разморило.

Почесухина. Это от воздуха. Тут, на кладбище, воздух чистый. Я и то замечать стала, как здесь час-другой проведу, меня ко сну клонить начинает.

Почесухин (ворчит). "Обошелся бы без дорогостоящей мебели...". Я, кажется, не кабинет себе оборудую, а... могилу! И не на казенные, а на свои!

Пауза.

Почесухина. Ты сиди отдыхай, а я в контору подойду насчет скамеечки. (Уходит.)

Почесухин, прислонившись спиной к памятнику, мечтательно

задумывается. Его клонит ко сну. Он засыпает. И снится

ему... будто он находится в дореволюционной ресторации,

в обществе купца первой гильдии Кондратия Саввича

Почесухина. Сидят они вдвоем за столиком под пальмой,

возле большого зеркала, и выпивают. У того и другого

прическа перманент. В стороне играют музыканты. Музыка

то щемит, то веселит душу...

Почесухин (наклоняясь к купцу). Ты на меня, Кондратий Саввич, за памятник не обижаешься? Ты мне прямо скажи: обижаешься или нет?

Купец. Бога гневить не буду: маленько есть!

Почесухин (оправдываясь). Кондратий Саввич! Ты пойми меня правильно! Правильно пойми! Разве же я хотел тебя обидеть? И в мыслях у меня этого не было! Да ведь памятник значился как бесхозный! Могилка твоя столько лет стояла забытая! А теперь посмотри - и оградка новая, и цветочки высажены... Благоустроенная могилка получилась!

Купец (с обидой в голосе). Зачем ты надпись порушил? Зачем меня сословия лишил?

Почесухин (тяжело вздыхает). Опять двадцать пять, давай за рыбу деньги!.. Я же тебе объяснил, когда за стол садился... Нет, зря ты на меня обижаешься! Ей-богу, зря!

Купец (машет рукой). Не понял я ничего, что ты мне там объяснял... Ну да ладно! Забирай себе памятник, коли он тебе так нужен, а я себе другой поставлю! (Чокается.)

Почесухин (довольный). Ты поставишь, я знаю...

Купец. И поставлю! (Пьет.) Я мужик широкий, и денег у меня много! (Достает толстый бумажник, показывает его Почесухину.) Видел? Эва сколько у меня этих самых денег! И еще есть! Столько и полстолько! А мало будет добавим! (Прячет бумажник.)

Почесухин. На то ты и купец! (Поднимает рюмку.) За что пьем? Давай памятник обмоем. Так полагается!

Чокаются. Пьют.

Купец. Сколько же ты заплатил за него этому жулику?

Почесухин. Это какому жулику? Вечеринкину-то? Какой же он жулик? Он член профсоюза... Я сам его на работу рекомендовал.

Купец. Я бы в приказчики не взял такого: по миру, шельмец, пустит! Все профершпилит! На роже написано: жу-лик!.. Сколько же он слупил с тебя за мой мрамор?

Почесухин. Я недорого заплатил... Я дорого платить не могу! Я на зарплате сижу. Взяток не беру.

Купец (с удивлением.) Не берешь?

Почесухин. Не беру.

Купец. Видать, я умней тебя: и дать не поскуплюсь, и взять не побрезгую! А ты не берешь?

Почесухин. Не беру!

Купец (любопытно). Зарок, что ли, какой дал? Почему не берешь?

Почесухин (простодушно). Боюсь я! Страшно! А ну как попадешься? Тогда что?

Купец. Другие берут - не попадаются! А попался - опять дай!

Почесухин. Попадаются, Кондратий Саввич! Еще как попадаются! Ты нашего Гундеева не знал?

Купец (пытается вспомнить). Кто такой? Не припомню.

Почесухин. Он в жилотделе на распределении площади сидел.

Купец. На какой, говоришь, площади он сидел?

Почесухин. На жилплощади! Комнатами торговал! Проторговался! На десять лет его за взятки засудили! А ты говоришь - бери! Тут, пожалуй, возьмешь... (Грустно задумывается.)

Купец (морща лоб). Непонятно ты рассказываешь! Когда, говоришь, его засудили-то?

Почесухин. Весной пятьдесят седьмого!

Купец (уточняя). Одна тысяча восемьсот?..

Почесухин. Одна тысяча девятьсот!

Купец. Одна тысяча девятьсот!.. Эва куда хватил! Где же мне его знать, когда я в одна тысяча восемьсот восемьдесят девятой долго жить приказал!

Почесухин (участливо). Как же это?

Купец. А вот так. Не надо бы мне после блинов в баню ходить! Наелся я на масленой гречишных блинов и полез париться. Ну и запарился до смерти! Не успел холодной водой окатиться, как из меня весь дух вышел... Выпьем, что ли, за упокой моей души!

Чокаются.

Почесухин (в недоумении). Как же ты мог запариться, когда там парилка не работает!