– Та-а-ак… – протянул Светлов, суживая свои живые умные глазки и закуривая трубку, которая совершенно не шла к его круглому полненькому лицу. Спичка обожгла ему пальцы, он затряс рукой, но раскурил все-таки трубку, выпустил дым и опять произнес: – Та-ак! Мне это нравится. Дальше в лес – больше дров. Кто-то из них врет – или Белкин, или бакинская милиция. Ну, Белкин профессиональный врун, как все журналисты, но – история с гробом была, это я бьюсь об заклад. А то, что этот гроб не проходил по документам в аэропорту, так даже у Белкина написано, что гробы нельзя возить пассажирскими рейсами, и его скорей всего оформили за взятку как ящик или чемодан. И тут Мамедов темнит, конечно. Тут пахнет наркотиками и очень сильно, я носом чую. Даже если Белкин вообще выдумал все абсолютно – куда денешься от того, что этот Рыбаков кололся наркотиками и вез чемодан с бриллиантами? За понюшку опиума такие бриллианты не дают, а за гроб с опиумом… Хорошо! – он хлопнул ладонью по столу. – Есть один путь попасть мне в это дело. Но нужно действовать срочно. – Он взглянул на часы. – Уже два часа. С часу дня мой шеф, начальник МУРа Минаев, и наш новый замминистра Чурбанов проверяют подготовку бассейна «Москва» к олимпийским играм. Это у них ежедневный ритуал, потому что там сауна замечательная. Чурбанов – зять Брежнева. За пять лет с тех пор, как на Гале женился, – от вшивого инструктора ЦК комсомола до замминистра МВД взлетел. Поэтому, если это Белкин нужен Брежневу – Чурбанов все сделает. Так что поехали в сауну, они там сейчас как раз тепленькие. Вперед!

Приняв решение, Светлов тут же рванулся в дело, как хороший пес с поводка. Идея с Чурбановым действительно была недурна, хотя я еще не знал, под каким соусом ехать к этому брежневскому зятю и как ни с того, ни с сего, с бухты-барахты вломиться в сауну. Но самого Чурбанова я знал – он учился лет десять назад заочно на юрфаке МГУ, а я вел там семинар по советскому уголовному процессу. Я стал собираться.

– А что же со мной? – сказал Пшеничный.

Я придвинул к себе пишмашинку, вложил в нее бланк Прокуратуры СССР и отпечатал:

Вытащив из машинки бланк, я сказал Пшеничному:

– Спуститесь в канцелярию к Вере Петелиной и скажите, что я просил это подписать срочно или у Руденко, или у кого-нибудь из замов. Потом зайдите в ХОЗУ к Праздникову, скажите, что на эту неделю нам нужна спецмашина с радиотелефоном. После этого будете ждать нас здесь и набросайте план следствия, свои соображения. Когда удостоверение будет подписано, сообщите в свою прокуратуру, что Руденко вас забрал на десять дней. Все.

В плавательном бассейне «Москва» на Кропоткинской стоял обычный веселый гомон – несколько десятков юношей, девушек и подростков резвились в бассейне, играли в мяч, плавали наперегонки и кадрились – флиртовали друг с другом. На двух боковых дорожках тренировались пловчихи детской спортивной школы. А вокруг бассейна, как обычно, торчали любопытные провинциалы – бассейн «Москва» входит в число московских достопримечательностей.

Но мало кто знает, что главной достопримечательностью этой московской достопримечательности является закрытая, доступная только нашей партийной и административной элите сауна. Здесь сухой пар, финское оборудование, чешское пиво, волжские раки, экспортная водка и русские массажисты. Юрий Чурбанов, моложавый сорокадвухлетний муж Галины Брежневой, приемный отец ее замужней дочери и приемный дедушка Галининого внука, нисколько на дедушку не походил. Он лежал в предбаннике, отдыхая, дюжий массажист дядя Стасик разогревал мышцы его загорелого и чуть обрюзгшего тела, а рядом такую же процедуру проходил начальник Московского уголовного розыска генерал Минаев, и оба они с явным интересом следили в окно за юными пловчихами детской спортивной школы. Пловчихам было лет по 14–15, самое время на них любоваться.

Я уже изложил Чурбанову и Минаеву свою просьбу: Белкин – любимый журналист Леонида Ильича – должен быть найден в ближайшие дни, и найти я его могу только с помощью Светлова, только, если коллеги из МУРа по-товарищески помогут Прокуратуре СССР. Минаев сразу разгадал мой ход, насупился, сказал:

– Так отдали бы нам это дело вообще, если справиться не можете. А то видишь, Юрий Михайлович, и следствие у себя держат, 30 тысяч следователей по стране у прокуратуры, а чуть что серьезное – сразу в МУР, помогите!

Но Чурбанов, похоже, уже неплохо был подкован в основах советской власти, и тесть безусловно просветил его в главной стратегии – удерживать баланс между тремя органами властвования: КГБ, МВД и Прокуратурой, не давая ни одному из этих органов целиком исполнительную и карающую власть. До тех пор, пока Руденко, Щелоков и Андропов соревнуются между собой, они страшны друг для друга, но не для Брежнева, но как только кто-то из них возьмет верх… Чурбанов – агент семьи Брежнева в МВД, волевым порядком назначенный Щелокову в заместители – живо заинтересовался делом Белкина.

– Да я же его знаю! Вадим Белкин! Свой парень! Я его по ЦК комсомола знаю. Ой, так больно, дядя Стасик! Игорь Есич, вам нетрудно вон пивко мне подать? Угощайтесь и сами, чудесное пиво, немецкое. Я чешское не люблю, сладкое больно, а вот немецкое – в самый раз. А что там за бриллианты ты нашел? – повернулся он к Светлову.

Хотя, думаю я, он видел Светлова первый раз в жизни, но уже говорил ему «ты». Я видел, что Светлова это покоробило – короткая тень мелькнула по его лицу, но он тут же убрал ее, сказал:

– Бриллианты редкие, замечательные. В кулонах, в подвесках и явно старинная работа. Я думаю, если показать опытным ювелирам, можно найти прежних владельцев и через них выйти на…

– А где они сейчас, эти бриллианты? – перебил его Чурбанов.

– У меня на Петровке, в сейфе. Приобщены к делу.

– Ну, что же ты их сюда не привез? – сказал Чурбанов. – Чудила! Ладно! Сейчас попаримся еще разок, поедем смотреть твои бриллианты, а там и решим.

МУР – легендарный Московский уголовный розыск – размещается в левом крыле не менее легендарного дома № 38 на улице Петровка. На первом этаже столовая и огромный холл с памятной доской во всю стену, на ней золотом выбиты имена и фамилии муровцев, погибших на войне и в операциях по обезвреживанию врагов советской власти. Второй и третий этаж занимает непосредственно МУР – все его отделы и отделения. Народ здесь работает простой и шумный, не то что в нашей прокуратуре или, скажем, в КГБ, где все разыгрывают из себя интеллектуалов, разговаривают только на «вы» и негромкими, сдержанными голосами. Нет, в МУРе мат стоит на всех этажах, с матом допрашивают арестованных, да и в разговоре друг с другом не заботятся о литературном стиле и местоимение «вы» просто вычеркнули из русского языка. За это Светлов называет своих подчиненных «мои архаровцы».

Мы сидим в кабинете Светлова на третьем этаже – Минаев, Чурбанов, Светлов, я и уже вызванный из Прокуратуры Пшеничный. Светлов вытащил из сейфа черный чемоданчик – «дипломат» и выложил на стол найденные бриллианты и золотые украшения. Да, тут действительно было на что посмотреть! Это были прекрасные, тончайшие ювелирные изделия! Я вел в своей практике не одно ювелирное дело, но, пожалуй, таких изысканных украшений из прозрачно-бледно-зеленого хризолита, таких ажурных оправ к бриллиантам в виде золотой виноградной грозди или веточки розы я не встречал давно, разве что в Музеях Алмазного фонда. Безусловно, названная в следственных документах стоимость этих украшений – 100 тысяч рублей – была явно занижена, это обычная предосторожность оценщиков угрозыска, чтоб впоследствии было меньше хлопот с отчетностью.