Но дедушка взял с собой Гугуцэ, трость так и осталась висеть на гвозде.

На стройке Гугуцэ ни одной минуты не сидел без дела.

Ведь он ещё никогда не строил овчарню! Он и столбы держал, и доски дедушке подносил. Когда делали дверцу для овец, то ни одной овцы рядом не оказалось, все были на пастбище. Хорошо, что на стройке был Гугуцэ. Дверцу сделали точно по его росту!

Потом чабан дал Гугуцэ полную миску пахты и большущую деревянную ложку.

Прошло лето. Мамина рубашка выгорела. Папины туфли порвались. А трость по-прежнему висела на гвозде.

Однажды дедушка взял Гугуцэ на ярмарку. Продавать они ничего не продавали. Просто дедушке хотелось повидаться со знакомыми из других сёл, с кем-то перекинуться словцом, с кем-то покалякать, а с кем-то и потолковать кой о чём.

Нашлось дело и для Гугуцэ: дедушка купил ему мороженого.

В правой руке мальчик держал мороженое, а в левой дедушкину руку, чтобы дедушка не потерялся в толпе.

Когда они возвращались с ярмарки, Гугуцэ набрался смелости и сказал:

— Дедушка, ты же так хвалил мою трость, а сам держишь её на гвозде.

Дедушка в ответ натянул ему шляпу на самые брови и потрепал по плечу:

— А ты кто? Ты, Гугуцэ, и есть моя трость!

Всякий раз, когда в селе убирают грецкие орехи, без Гугуцэ не обойтись. Кто же, как не он, стряхнёт орехи с таких веток, до которых ни один шест не дотянется!

И, конечно, все, у кого деревья повыше, первым делом идут к отцу Гугуцэ:

— Слушай, кум, бери себе половину орехов, только дай в помощь своего малого, а то вороны весь урожай разворуют.

Орехи мешками катились во двор к Гугуцэ.

От круглых орехов отец скоро начал отказываться, брал одни продолговатые, но всё равно и утром, и вечером, и в дождь, и в мороз, и в жару двери в доме Гугуцэ так и трещали.

Бедный отец только и знал, что ходил с дверями на спине к плотнику и от плотника да таскал с чердака один мешок зерна за другим, чтобы расплатиться за починку дверей. Не успеет дверь встать на своё место, как её приоткроют, вставят орех и — трах! — начинают закрывать.

Когда наступала осень и с грецких орехов начинала слезать подсохшая, сморщенная одёжка, отец, догадываясь, что люди вот-вот постучатся к нему в ворота, пробовал на этот раз уладить дело по-доброму:

— Гугуцэ, сынок, у тебя, может, нога болит?

— Ничего, папа, уже прошла.

И опять лез на самые дальние ветки, выше, чем прошлой осенью, и опять катились мешки с орехами во двор к Гугуцэ, и опять трещали двери в его доме.

Сам плотник, радуясь, что и в этом году без работы не останется, пригласил Гугуцэ на своё ореховое дерево.

Отец Гугуцэ ходил теперь с поднятыми бровями и опущенным носом.

Двери снова принялись трещать, а плотник от удовольствия потирал руки.

Но в один прекрасный день не оказалось работы у сельского кузнеца. Он решил прогуляться. Услышал кузнец, как трещат двери в доме Гугуцэ, и вошёл в дом:

— Слушайте, люди добрые. Я вам сделаю щипцы для орехов.

— Вот-вот-вот! — обрадовался отец Гугуцэ. — Что-то вроде этого вертелось и в моей голове, а ты, кум, пришёл и точно назвал, что именно.

И кузнец выковал щипцы для орехов.

Прошло лето, сморщилась кожица на орехах, а у Гугуцэ ни с того ни с сего начала побаливать нога.

Щипцы для орехов тихо и мирно лежали в сундуке, а сами думали: «Что ж это стряслось у Гугуцэ с ногой?»

У соседей Гугуцэ родилась девочка.

Её мама всю ночь не гасит свет. Наверное, от радости. Папа девочки, дядя Михай, собирает мальчишек со всей улицы, катает их на повозке. Он даже позволил Гугуцэ подержать вожжи, когда кони мчались по самому центру села.

Для дяди Михая Гугуцэ свой человек. Между их домами совсем низенький забор, раз — и перепрыгнул. А там, за забором, лежит в колыбельке девочка, глазками — луп-луп. Она уже умеет смеяться. Так говорит её мама.

Все знают, что девочку назовут Лили. Но чтобы дать ребёнку имя, нужен праздник. Потому-то одна бабушка Лили плетёт из теста калачи, другая вынимает из печки пряники, гнутые, как молодой месяц, а дядя Михай носится по всему селу, ищет музыкантов.

Гугуцэ не хочет мешать взрослым. Прыг — и он дома. Нашёл свою тетрадку, куда он рисует всех соседских детей, устроился на крылечке, взял карандаш и прикидывает, как бы нарисовать девочку лицом к своему дому.

Тут у крыльца появляется дядя Михай.

— Слушай, Гугуцэ, ты барабанить умеешь?

— Ещё бы, дядя Михай!

— Вот какое дело, Гугуцэ. Ты же знаешь, дочка у меня есть. Хоть разбейся, но сегодня вечером в доме должна быть музыка. А музыкантов по свадьбам разобрали. С утра все ноги оттопал, никого не нашёл. Кроме одного паренька с аккордеоном. Но главное, сам понимаешь, барабан.

— Ну ладно, — говорит Гугуцэ. — Если некому барабанить, приду я, дядя Михай. Только барабана у меня нет.

— Пожалуйста, Гугуцэ. А за барабаном дело не станет.

Дядя Михай тут же пошёл к вдове Крецуляка и одолжил на вечер барабан её мужа. Сняла вдова барабан с чердака, вытерла пыль, и дядя Михай взвалил его на плечи.

Солнце уже заходить собиралось, когда Гугуцэ перескочил через забор. Прыг — и он у барабана, и в руках у него палочки. Паренёк-аккордеонист позавидовал мальчику.

— Ладно, — пожалел его Гугуцэ, — потерпи, дам и тебе ударить.

Бум-тарабум!.. И пошло веселье! Звуки аккордеона дальше ворот не залетали. Зато барабан всё село на ноги поднял.

Долго молчал этот барабан — с тех пор, как не стало

Тоадера Крецуляка. Но странное дело: лежал барабан на чердаке, молчал, пылился, а ни одной песни не забыл.

— Слышь, — застывали люди на дороге, — никак, барабан Крецуляка. А барабанщик-то какой! Кто же это?

И повалил народ к дому Лили. Дядя Михай только успевал гостей встречать.

Гугуцэ с аккордеонистом играли марш. А гости, сняв шапки, кричали: «Да здравствует музыка!»

Пришла послушать и вдова Крецуляка.

Нельзя устоять на месте, когда барабанит Гугуцэ. Люди пляшут, ногами топают.

— Эй, Гугуцэ! Дай передохнуть! Сил больше нет!

Гугуцэ на минутку опускает палочки. И снова — бум-тарабум! Двор ходуном, деревья качаются, птицы в гнёздах будят птенцов: пусть послушают, как барабанит Гугуцэ.

В тот вечер на селе сразу три свадьбы справляли, в трёх дворах били барабаны. Но куда им тягаться с Гугуцэ! Осмотрелся дядя Михай, а во дворе уже места нет, гости пляшут прямо на улице. Тут прибегают к нему все три жениха.

— Одолжи, — говорят, — гостей для наших свадеб.

Бум-тарабум!.. Не утерпели женихи и давай плясать.

Прибежали невесты.

— Не надо нам гостей, отдайте хотя бы женихов!

Бум-тарабум!.. И невесты закружились в хороводе.

Что за свадьба без жениха и невесты? И вот уже к дому

Лили идут музыканты со всех трёх свадеб. А впереди — бум-тарабум! — три старых барабанщика.

Увидел Гугуцэ, сколько народу играет и пляшет в честь маленькой Лили, сколько звёзд высыпало в небе, отдал аккордеонисту палочки, пошёл домой спать. Люди на прощанье насыпали ему конфет полную шапку, а вдова Тоадера Крецуляка сказала, что отдаст Гугуцэ барабан насовсем.

Гугуцэ перешёл во второй класс и так обрадовался, что взял и подмёл дорогу от своего дома до школы.

Увидел такое дело сосед-одноклассник и тоже вышел на улицу с метлой. А там и на других улицах метёлки замахали хвостами. К вечеру второклассникам не хватило дорог в селе.