- Рассказывайте, - сев, попросил Руков. - Пока не поздно.

- Вчера я диктовал наши злоключения на Тривиане и забыл, какого числа вышли на стационарную орбиту. Потом выяснилось, что я совершенно не помню, что мы там делали первую неделю. Дальше - больше. Все заплавало, и я вызвал вас.

- Вы так спокойно об этом говорите! - качнул головой Руков.

- А что, плакать? - раздраженно сказал Мианов. - Двенадцать парней лежат, Славка при смерти или около того. Я во всей ситуации счастливчик!

Он с некоторым сожалением поглядел на Рукова и продолжал:

- Потеря идет очень плавно, я почти ничего не замечаю. Заразу на "Солнечный" все-таки принес Слава. И подобрал он ее на Тривиане, чтоб ей сойти с орбиты!.. Он заразил всех наших еще там, а меня позже, уже в корабле. И экранировать Канонова вам нужно где-то со второй недели пребывания. До отлета.

- Значит, девять дней под установкой?

- Да, девять.

- Четырнадцать дней - смертельно. Четырнадцать минус девять - пять в запасе, но он болен. Это невозможно.

- Стройный расчет, - буркнул Мианов. - Плюс еще то, что не знаю ни одной болезни с потерей памяти, которая была бы заразной.

- Ну, здесь вполне пойдет радиация, стирающая верхние слои памяти. Что-то типа лучевого передатчика. Поражает мгновенно. Скажите, вам не приходилось выходить в открытое пространство при возвращении?

- Нет. Это пока помню. Пока. Но ведь тогда нас нужно изолировать! Сегодня я, а завтра - Светланка, Анна Ивановна, Лида, вы! Как до сих пор не сделали такой простой вещи! С ума сойти!

- Излучатель был слаб, болезни хватило только на тринадцать человек и в разной степени.

- Скажите, а разве нельзя прогнать по экрану эти девять дней в ускоренном темпе?

- Можно. Но источник, повторяю, настолько слаб, что вы даже не заметили поражения. Ярослав в том числе. Спасибо, если найдем минуту заражения, не з а м е д л я я, а вы хотите ускорять.

- Я уже ничего не хочу, - проворчал Мианов. - И так плохо, и этак невозможно!.. Что ж вы желаете делать?

- Придется забирать Канонова в Институт и экранировать с промежутками, - помолчав, ответил Руков.

Глаза Мианова заблестели.

- Ну смотрите, товарищ ученый! Возвращайте нам Славку!..

Исследователь связался с Институтом и попросил привезти в Особую Палату космонавта Шестой Освоительной Ярослава Канонова.

Потом он достал пилюльку концентрата и в раздумье посмотрел на нее. Если бы такой можно было вылечить всех!..

Атомка, неутомимая и исполнительная, взяла курс на Институт. Предстояло настраивать установку.

Через два дня Руков показался в Особой. Он придирчиво оглядел ослепительные стены, белоснежные комбинезоны врачей. К нему подошла Лида, исполнявшая при больном роль сиделки. Руков не хотел брать ее в Институт, но пришлось согласиться: лежа в павильоне, космонавт звал ее сквозь стиснутые зубы, и отвлечь его не было возможности.

- Михаил Константинович, - сказала Лида, заглядывая Рукову в глаза, ассистенты предлагают по-другому проводить выявление.

- Вот как! - нервно фыркнул Руков. Он сильно переутомился за последнее время, да и сложная настройка аппарата отняла много сил. - Как же, позвольте спросить?

- Не нужно начинать с раннего слоя, - нисколько не смущаясь его тоном, говорила Лида. - Сначала мы зафиксируем самый отлет, затем несколько часов до него и так далее. Всю запись проведем в несколько ускоренном виде, компьютеры будут замедлять уже без участия больного.

Руков молчал, разглядывая листки, покрытые знаками.

- Да, действительно лучше, - пробормотал он. - Хорошо. Через шесть часов давайте больного в зал.

...Жгуче вспыхнули юпитеры. Вогнутая поверхность чаши с лежащим внутри космонавтом съежилась под пристальными глазами лазеров. Люди в белом провезли по монорельсу главную установку. Голубым светом зажегся стенной экран. Люди, подобно светлячкам, укрылись за переборками, оставив неподвижного космонавта наедине с бесстрастными машинами, решавшими сегодня его судьбу.

- ...Три. Два. Один.

- Пуск!

Белый зал словно вспыхнул. Десятки лиц в непроницаемых очках за перегородками вперились в экран. На его шершавой поверхности задвигались тени.

Но лишь постепенно они оформились во что-то многоцветное и рельефное. Щелкнула кнопка записи.

Холмы поросли густой травой, маленькое солнце карабкалось вверх, багровея от усталости. Вдали воздух становился лиловым и дрожал в рассветном мареве.

- Ну и красота!.. - громко прошептал кто-то невидимый.

Как бы в подтверждение этих слов точно три взмаха ножа один за другим вспороли небо, и фиолетовые полосы брызнули на его пыльную гладь. У самого горизонта зареял светолет, играючи выделывая изящные петли.

- Ты знаешь, - опять заговорил тот же голос, - странно, но я совершенно не хочу улетать...

- Зря. В этой планетке есть что-то чертовское - не могут освоить с шестой попытки!

Крупным планом показались спорящие: Ярослав и кибернетик Листов.

- Удивительно... Универсально... - пробормотал Руков. - Показывает себя со стороны!

- У нас такая работа, - засмеялся на экране Ярослав. - Сегодня здесь, завтра там, а послезавтра на том свете...

- А ты что, жалеешь?

- Нет! Конечно, нет! Разум в оболочке корабля плюет на вселенную и лезет вперед... Заманчиво!

- Потянуло на символику! - свистнул Листов. - А ведь верно... Пошли на стартовую. Не терплю дожидаться вызова. Летишь в Седьмую?

- Не знаю. Мне бы подальше. Люблю двойные солнца...

- Акиноров тоже рвался за кратными светилами, светлая ему память... вздохнул Листов.

- Идем, - хмуро оборвал его Ярослав.

- Он не болен, - сказал Руков. - Давайте ускорение передачи.

Космонавты, не говоря ни слова, быстро зашагали прочь. Их лица были спокойны.

Когда тяжелая створка люка скрыла их в корабле и из сопел вырвался первый сноп огня, Руков задумчиво проговорил:

- Выключайте. Вот вам и пожалуйста, - обернулся он к Лиде. Буквально самый верхний слой, и ни признаков заболевания, ничего. Даже не надо давать замедленную.

- Значит, теперь можно взять поглубже... - неуверенно сказал кто-то из ассистентов.

- И снова ничего? Нет, теперь начинайте со второй недели.