Я попросил уточнить, в чем заключается упомянутая "ответственность" всего того, что делают пангодинцы, и в чем моя собеседница видит реальное объединительное для всех начало.

- Многое в нашем уникальном населенном пункте многое держится... на неравнодушных, талантливых людях, как среди взрослых, так и среди детей. Взаимовыручка придает нам уверенность, не позволяет скатываться до уровня поселковой "безнадеги", до провинциальности. Пусть ДК, кроме самой территории поселка, будет общим для каждого из нас. Всеми доступными средствами мне хочется донести призыв, пусть он не покажется несерьезным: "Пангодинцы, соединяйтесь!" Вот, в принципе, в чем я вижу нашу задачу и по каким высоким параметрам, на мой взгляд, следует оценивать работу нашего единственного Дома культуры. По-моему, все цели определены из смысла одних этих слов.

Я вспомнил, несколько лет назад на сессии Поссовета обсуждался проект парка отдыха, который предполагалось разбить на пустыре возле ДК. Возник вопрос о центральном сюжете скульптурной композиции на территории этого сквера. Предложения были от "девушки с веслом" до какой-то газотурбинной загогулины. Мне было грустно.

Действительно, кто мы, люди с разных концов страны (теперь уже из разных стран), приехавшие временно, но живущие здесь уже по второму-третьему десятку лет?

Я часто пытаюсь сформулировать, в чем заключается наша "пангодинскость", чем мы отличаемся, например, от горожан-надымчан и посельчан-ныдинцев? Только ли набором удобств-неудобств, архитектурой и видом производственно-хозяйственной деятельности?

Иногда Пангоды мне представляются огромным добрым, почти беспомощным существом с "размазанным", раздавленным телом, с раздвоенным, растроенным, раздесятиренным сознанием, которому все многие годы чего-то не хватает, чтобы собраться, встать, встряхнуться, почувствовать себя единым мощным организмом... Чтобы мы ощутили, что имеем свою историю, в которой есть начало, определенные этапы, непрерывность, чтобы мы ясно посмотрели на все то, что нас окружает: на поселковое кладбище, на речку... друг на друга, наконец.

Человек живет здесь, допустим, двадцать лет и сколько еще проживет неизвестно, и дай Бог, будет "на земле" еще и еще столько же лет, но этой, северной "двадцатки" уже не будет...

Мне в связи с этим вспомнилось, что говорит наш современник, хирург, академик Николай Амосов в одной из своих книг: большинству даже определенно больных людей легче смириться с близкой смертью, например, от ожирения, гиподинамии, чем заставить себя делать зарядку, не переедать...

Татьяна Ивановна разделила мое беспокойство:

- Это верно, к сожалению. Но, к счастью, верно и то, что "на чудаках мир держится", ну, мир - не мир, а прогресс уж точно. В Пангодах много "чудаков" - людей творчески богатых, новаторов по сути, искренне и зачастую бескорыстно желающих что-то изменить в лучшую сторону. Наша задача дать им дорогу - пусть получают радость от своего творчества, пусть увлекают, "пробуждают" окружение.

Я опять отвлеклась от темы ДК - вы так думаете? Нет, все по теме... Кстати, вы никогда не смотрели на наше здание со стороны и чуть сверху? Вид "Юбилейного" напоминает сказочные корабль и замок одновременно. Я вижу в этом добрый знак...

Татьяна Ивановна производит впечатление энергичного жизнерадостного, увлеченного человека, но никак не суеверного... Я сказал ей об этом. Она, оценила шутку, но попробовала ответить серьезно:

- Верю только в добрые приметы. Например, после открытия ДК обнаружилось, что здание стоит несколько "нелогично" (лицом не к собственному парку и даже не к дороге, а как бы во двор с деревянными домами). Я не верю, что эта архитектурная неувязка как-то серьезно определяет настоящее и будущее культуры в поселке, и жизнь это уже подтвердила. Ведь главное то, что внутри - душа нашего ДК. А у души, я думаю, нет фронта и флангов. Она или есть, или нет ее.

ГОВОРИТЬ НА ОДНОМ ЯЗЫКЕ

Тамара Васильевна Шкурдина говорит, что курс на педагогику выбрала еще в пять лет. Науки давались легко, десять классов школы закончила в пятнадцать лет. Казалось бы, дальше должно было случиться то, к чему готовила себя с младенческого возраста. Но здесь в судьбе произошел небольшой зигзаг: Тамара с успехом закончила техникум, получив специальность... технолога по элеваторам.

- Это была случайность, которую до сих пор трудно объяснить, говорит Тамара Васильевна. - Но я честно прошла положенную после окончания учебного заведения "отработку" и лишь после этого поступила туда, куда мечтала - в педагогический институт. Получив диплом, стала преподавателем русского языка и литературы.

Через несколько лет по обстоятельствам она перешла в детский сад, чтобы пристроить туда своего ребенка. Первое время тосковала по школе, плакала по ночам. Потом привыкла.

- Так вот получилось: пошла в детский сад из-за своего ребенка и осталась там на всю жизнь - тоже, по большому счету, из-за ребенка, но уже не только своего... Словом, из-за детей. Работа пришлась по душе - со временем стала логопедом. Может быть оттого, что увидела детей, которым больше, чем остальным сверстникам необходимо внимание, нужна моя помощь.

Двенадцать лет назад подруга уговорила ее приехать на Север, вкусить "свободы". Где, как она уверяла, Тамара Васильевна сможет до конца раскрыться, где отношения между людьми свежи, лишены "перспективного", на несколько лет вперед, расчета. И где еще, оказывается, есть настоящая, земная, романтика!.. Шкурдина, как ни странно для нее самой было, поверила в рассказ и прониклась необходимостью испытать то, чем уже несколько лет жила ее давняя подруга. Она приехала в Пангоды и устроилась в детский сад.

- Когда знакомилась с детьми, рассказала им, что я такая-то, буду работать у вас логопедом, учить вас правильно разговаривать. Спрашиваю затем их: а кем ваши папы и мамы работают? Они молчат. Я расшифровываю: ну, что они на работе делают? Они мне, сорок человечков, нестройным хором отвечают: "Де-е-еньги!" Я чуть не заплакала...

Нет, Тамара Васильевна не разочаровалась в Севере: работа увлекла, люди вокруг прекрасные. Она считает, что в принципе сбылось все то, что обещала ей подруга. Под конец трудовой биографии сформулировала для себя нехитрую формулу, известную, как она прекрасно понимает, скорее всего, очень давно: дети являются производным времени, которое "творят" взрослые.

- Раньше позовешь детей сказку читать, они все бросают и бегут к тебе, усаживаются, затихают. А сейчас - что вы! У них - телеки-видики-джойстики, сиди на кнопочки нажимай, думать не надо и в то же время нервам щекотно. Да, в наше время мы тоже любили телевидение, что-нибудь приключенческое, например, "Дети капитана Гранта". Что такое сейчас для многих из них подобный фильм? - Примитив! Ни тебе убийств, ни ужасов, ни безнаказанной жестокости. Нет, это не возрастное брюзжание: я не о том, что лучше - наше "старое" или их "новое". Я о том, какие чувства в человеке пробуждает и воспитывает окружающая действительность.

- Думаю, - заключает свой рассказ Тамара Васильевна, - задача нас, взрослых, все силы приложить к тому, чтобы не было патологического разрыва между поколениями, чтобы мы и дети говорили на одном языке.

МУЗРЕВОЛЮЦИОНЕРКА

Наталья Ивановна говорит чуть напевно, иногда руки согласно волнам речи мягко взлетают с подлокотников кресла и, сделав несколько плавных движений, как послушные крылья, смиренно возвращаются на место.

Отца Натальи Ивановны Шур, офицера, после Отечественной войны направили служить в Сумгаит. Там, у Каспийского моря, в солнечном Азербайджане и появилась на свет Наталья, выросла, вышла замуж, там родился ее сын.

- Мы с мужем никогда не планировали уезжать насовсем, - говорит Наталья Шур, - нам там было так хорошо, как бывает хорошо людям только на Родине. Мысль приехать на Север подзаработать появилась в конце семидесятых.

Первое время они жили в районе самостроя, в "Нахаловке", на окраине поселка, сейчас это географический центр Пангод. Когда "Нахаловку" ликвидировали, пришлось перетаскивать вагончик на новое место. Причем, в этом не было большой технической сложности: балки строили на санях, сваренных из прочных толстых труб, и даже проушина для возможной транспортировки "безпогрузочным", прицепным способом делалась сразу же. Сейчас, живя в квартире, муж Натальи иногда говорит: ну ее, эту квартиру, лучше бы в балке остались жить - ничем не хуже, никакого соседства через стенку, сам себе хозяин, как в собственном доме (даже дворик был). Мне кажется, есть в этом доля здорового лукавства - от квартиры на Севере еще никто не отказывался.