Литература и примечания

1 Солженицын А. И. "Бодался теленок с дубом". Париж, 1975. С. 379-398.

2 Сахаров А. Д. Воспоминания. Москва. 1996. Т. 1. С. 405-406.

3 "Он между нами жил". Воспоминания о Сахарове. М., 1996. С. 666.

4 Письмо А. Д. Сахарову под заголовком "На возврате дыхания и

32

сознания" Солженицын впервые опубликовал в сборнике статей "Из под глыб", который собирался рядом авторов в 1973 году, но вышел в свет в ноябре 1974 года. / см. Солженицын А. И. Собрание сочинений, том девятый. Публицистика. Вермонт-Париж, 1981. С. 90-120.

5 Сахаров А. Д. Указ. соч. С. 423.

6 Солженицын А. "Бодался теленок". С. 335.

7 СмитХедрик. "Русские". Иерусалим. 1978. С. 770-775.

8 Там же. С. 806-807.

9 Солженицын А. "Бодался теленок". С. 407-408.

10 Солженшын А. И. "Угодило зернышко промеж двух жерновов". "Новый мир", 2000, № 9. С. 144.

11 Солженицын А. И. "Бодался теленок". С. 387, 401, 403.

12 Кремлевский самосуд. Секретные документы Политбюро о писателе А. Солженицыне. М., 1994. С. 215.

13 Там же. С.246.

14 "Слово пробивает дорогу". М., 1998. Сборник материалов". С. 456.

15 "Жить не по лжи". Сборник материалов. Париж, 1975. С. 191.

16 Сахаров А. Д. "О стране и мире". Нью-Йорк, 1976. С. 109-120.

17 "Из-под глыб". Париж, 1974. С. 216. 18 Там же. С. 217.

19 Там же. С. 218.

20 Там же. С. 219.

21 Сахаров А. Воспоминания. Т. I. С. 572-578.

22 "Русская мысль", 21 мая 1981 года.

23 "Новый мир", 2000, № 12. С. 143.

24 Там же.

25 "Новый мир", 2000, № 9. С. 146.

26 Там же. С. 151.

27 Там же. С. 153.

28 "Новый мир", 2001, № 4. С. 124-141.

29 Сахаров А. Воспоминания. Т. 2. С. 336.

30 "Вопросы философии", 1989, № 1, Сахаров А. Тревога и надежда. Сборник статей. М., 1990 и др.

31 "Новый мир", 2000, № 9. С. 145.

32 Сахаров А. Д. Тревога и надежда. М., 1990. С. 266-276.

33 Солженицын А. И. Публицистика. Ярославль, 1996. Т. 1. С. 573-596.

33

Из воспоминаний об А. Д. Сахарове

Первые встречи с А. Д. Сахаровым

Имена ученых, принимавших участие в разработке всех видов ядерного оружия, были в СССР засекречены. Эти люди не участвовали в общественно-политической жизни страны. Но они не участвовали и в каких-либо открытых научных дискуссиях. Академик Андрей Дмитриевич Сахаров был одним из этих особо секретных и особо охраняемых ученых. Он возглавлял на "объекте" в одном из секретных научных городов группу замечательных, но также секретных ученых. Однако интересы А. Д. Сахарова стали постепенно выходить за рамки одних лишь научных проблем, и он был первым из ученых-атомщиков, кто прорвал возведенную вокруг них информационную и политическую изоляцию. Это произошло неожиданно и для властей, и для самого Сахарова.

Летом 1964 года должны были пройти очередные выборы в Академию Наук СССР. Среди кандидатов на пост академика был и один из ближайших соратников Трофима Денисовича Лысенко член-корреспондент АН СССР Н. И. Нуждин. Его кандидатура была поддержана в ЦК КПСС и уже прошла через Отделение биологических наук Академии. Академики-физики и особенно атомщики относились к концепциям "мичуринской биологии" весьма неприязненно еще с конца 40-х годов. Как при производстве, так и на испытаниях атомного оружия физикам приходилось считаться с таким явлением как радиация и расширять свои познания в биологии и генетике. Именно в научных учреждениях атомной индустрии нашли в 40-50-е годы укрытие и работу многие ученые генетики, уцелевшие от погромных кампаний в биологии 1948-1949 гг. В атомных научных центрах шло развитие новой научной дисциплины - радиобиологии, которая строилась на принципах не "мичуринской", а классической генетики. Критически относился к концепциям Т. Лысенко и А. Сахаров.

Среди ведущих советских физиков было несколько академиков старшего возраста, которые работали одновременно и над се

34

кретными, и над открытыми научными проектами. Эти люди решили выступить против избрания Н. Нуждина на пост академика. Детали этого, по условиям того времени, весьма необычного и смелого выступления обсуждались в канун Общего собрания АН СССР на квартире академика В. А. Энгельгардта. Здесь собрались несколько очень известных ученых, включая И. Е. Тамма, М. А. Леонтовича и других. А. Д. Сахарова на этом конфиденциальном совещании не было, и он о нем даже не знал. Но Сахаров присутствовал на Общем собрании и был крайне взволнован выступлением Энгельгардта, который высказался против избрания в академики Н. Нуждина. Последние слова Энгельгардта о том, что кандидатура Нуждина "не отвечает тем требованиям, которые мы предъявляем к этому самому высокому рангу ученых нашей страны", были встречены аплодисментами, и это вызвало растерянность в Президиуме Собрания. "Кто еще хочет взять слово?" спросил Президент АН Мстислав Келдыш. И здесь руку поднял А. Д. Сахаров. Это решение, как свидетельствовал позднее Андрей Дмитриевич, - "я принял импульсивно; может быть, в этом проявился рок, судьба"1. Выступление академика Энгельгардта было весьма критическим по характеру, но академическим по тону и форме изложения. А. Сахаров, выступивший следом, был очень резок. Он говорил о гонениях в биологии, о преследованиях подлинных ученых, в которых активно участвовал и Нуждин. "Я призываю всех присутствующих академиков, - сказал в заключение своей краткой речи Сахаров, - проголосовать так, чтобы единственными бюллетенями, которые будут поданы "за", были бюллетени тех лиц, которые вместе с Нуждиным, вместе с Лысенко несут ответственность за те позорные, тяжелые страницы в развитии советской науки, которые в настоящее время, к счастью, кончаются". Эти слова также были встречены аплодисментами. После А. Сахарова, несмотря на громкие и бурные протесты Т. Д. Лысенко, выступил и академик И. Е. Тамм, которого также слушали с большим вниманием и проводили аплодисментами. Когда вечером 26 июня было проведено голосование, то оказалось, что из 137 присутствовавших на Общем собрании академиков только 23 человека написали в своих бюллетенях слово "за". Отрывки из стенограммы с текстами выступлений В. Энгельгардта и А. Сахарова и выкриками Т. Лысенко быстро распространились тогда в кругах научной интеллигенции в Москве.

Провал Н. И. Нуждина на выборах в Академию наук вызвал гневную реакцию со стороны Никиты Сергеевича Хрущева, кото

35

рый покровительствовал Т. Д. Лысенко - это было известно и всем академикам. "Если Академия начинает заниматься политикой, а не наукой, - заявил в своем окружении Хрущев, - то такая Академия нам не нужна". В Москве распространились слухи о том, что Хрущев поручил соответствующему отделу ЦК подготовить проект о реорганизации Академии наук СССР в Государственный комитет по науке. В сентябре 1964 года академик А. Д. Сахаров передал в аппарат ЦК большое письмо с объяснением мотивов своего выступления на Общем собрании АН. Но Сахаров не дождался ответа, так как в октябре Хрущев был смещен со всех своих постов. Среди обвинений, которые были выдвинуты против Хрущева на Октябрьском пленуме ЦК КПСС, было и обвинение в неоправданном конфликте Хрущева с Академией наук, а также в безоговорочной поддержке биологических и сельскохозяйственных концепций Т. Д. Лысенко. Для Лысенко и его группы решения Октябрьского пленума стали концом их монополии и их власти в биологических и сельскохозяйственных науках.

Мой брат Жорес еще в начале 1962 года написал большую, очень острую, но увлекательную и убедительную научно-публицистическую работу против Лысенко и его клики: - "Биологическая наука и культ личности" (Из истории агробиологической дискуссии в СССР). Эта работа быстро распространилась в списках; ее читали в литературных и в научных кругах, и она несомненно повлияла на быстрый рост антилысенковских настроений в образованной части общества. Особенно внимательных читателей эта работа имела в кругу физиков-атомщиков, где работа Жореса стала известна еще до упомянутого выше Общего собрания АН СССР. Читал работу Жореса и А. Д. Сахаров. Один из его друзей и соратников по работе на "объекте" академик В. Б. Адамский писал позднее в своих воспоминаниях: "В 1963-1964 гг. ходило в самиздате исследование Ж. Медведева "История биологической дискуссии в СССР". Все то, что сейчас известно о действиях Лысенко по разгрому советской биологии, в этом исследовании содержалось. Описывалась там и трагическая судьба академика Вавилова. Прочитав, я дал этот материал Андрею Дмитриевичу. Нельзя сказать, что все содержание рукописи было для него новостью, но все-таки ее эмоциональное воздействие на Андрея Дмитриевича было очень сильным. Я не помню, чтобы он так резко о ком-нибудь высказывался. Запомнилось мне выражение: "Вегетарианство по отношению к Лысенко недопустимо". Вскоре представился случай дать бой Лысенко. Как известно, в значи