Борис Можаев

Наледь

1

Пасмурным майским утром в понедельник шел своим обычным рейсом из Приморска в Тихую Гавань чистенький морской катер, именуемый "трамвайчиком". Его сопровождала крикливая ватага чаек. Несколько молодых людей, стоявших на корме, кидали хлебные крошки и корки бананов; чайки с пронзительным криком суетливо толкались над волнами, шлепались в воду, торопливо заглатывали хлеб и, судорожно махая крыльями, повисали неподвижно в воздухе, словно привязанные на невидимой нитке.

Молодые люди, изловчась, в такие мгновения попадали кусочками бананов в чаек и, довольные, шумно смеялись.

- Ну, не бейте вы чаек! Это же дурная примета... - жалобным голосом упрашивала ребят круглолицая полная девушка в рыжей верблюжьей куртке.

- А ты не хнычь! - обрывала ее причитания подружка в коричневом платье и в синем распахнутом пальто. В этом платьице, в аккуратно заплетенных темных косах, в том, как она держала голову, слегка набок, было что-то ученическое.

Перед ней дурашливо выламывался высокий остроносый парень; он картинно размахивал руками, растопыривал длинные худые пальцы, встряхивал челкой русых волос, спадавшей углом на бровь.

Она плохо слушала его и часто поглядывала через плечо в сторону одиноко стоявшего возле борта рослого плечистого пассажира. Несмотря на свежий ветер, тот был в одной клетчатой рубашке, а легкий пиджак держал в руках.

- Хочешь, познакомлю? - внезапно предложил остроносый парень, перехватив один из ее взглядов и кивая головой в сторону одинокого пассажира.

- Ой, Миша, не дури! - потянулась к нему руками круглолицая.

- Была нужда, - сказала девушка в коричневом платье. - Захотела бы - и сама познакомилась... А тебе это не по зубам.

- Мне?! - протянул вызывающе парень. - Хорошо! - Он застегнул на все пуговицы светлый плащ и двинулся к одинокому пассажиру.

Тот стоял по-прежнему возле самого борта, опустив руки на поручни, и пристально всматривался в лесистые берега, чуть тронутые светлым налетом первой зелени. Широкие черные брови, распластанные в крутом взмахе, шишковатый лоб и густые, вздыбленные щетиной волосы придавали его лицу выражение властное, решительное и почти упрямое.

Парень в светлом плаще подошел к нему, но, посмотрев сбоку на сурово нахмуренное лицо, стал нерешительно переминаться на месте и насвистывать "барыню".

- Невесело, - произнес наконец парень и огорченно вздохнул.

Незнакомец посмотрел на него и вдруг широко и добродушно улыбнулся:

- Трудно знакомиться с мужчинами, правда?

Парень растерянно пожал плечами, но затем тоже рассмеялся и согласился:

- Правда!

- Ветер-то с кормы. Так что теперь я все ваши секреты знаю, - подмигнул ему пассажир в рубашке. - Вы из Тихой Гавани, работаете на стройке? Точно?

- Точно, - подтвердил парень.

Незнакомец протянул руку:

- Меня зовут Сергеем Петровичем, фамилия Воронов. Еду к вам, тоже на стройку.

- Да? - парень радостно потряс руку. - Михаил Забродин, прораб. - Затем он махнул рукой, и с кормы подошли две уже знакомые нам девушки и приземистый скуластый парень. - Вот, разрешите представить вам моих друзей. Все строители. Тоже из Тихой Гавани. В Приморск ездили на выходной.

Девушка в синем пальто назвалась Катей, полная в желтой кофте - Лизой, парень - Семеном. Воронов разглядывал Катю; у нее были серые глаза, резко очерченные густыми черными ресницами, прямой нос с очень подвижными, открытыми, точно рваными ноздрями. "Такое лицо не забудешь", - подумалось ему.

- А теперь позвольте заняться вами. - Михаил смешно округлил глаза, выпятил нижнюю челюсть; лицо его приняло выражение важное и строгое. - Вы институт кончали! Ваш аттестатик? - подался он грудью на Воронова. - А? Чего? Диплом? Все равно кладите на стол, мы проверим и окажем вам поддержку, - он сделал ударение на "е".

Лиза заливисто захохотала и, вытирая рукой выступившие слезы, сказала Воронову:

- Вы, пожалуйста, не обижайтесь. Это он нашего начальника кадров изображает, Михаила Титыча. Ужас как похоже!

- Перестань кривляться, - с раздражением заметила Катя.

- А? Чего? - Михаил встретился с ней взглядом и, решительно повернувшись к Воронову, спросил грозно, басом: - Ваше семейное положение?

Катя насторожилась, искоса глядя на Воронова.

- Да вроде женат, - отвечал с улыбкой Воронов и в свою очередь посмотрел на Катю.

- Очень хорошо! - важно произнес Михаил, оборачиваясь к Кате.

- Паяц! - Катя резко повернулась и пошла прочь.

- Катя, подожди! - крикнула Лиза и побежала за ней вдогонку.

Затем ушел Семен. И, наконец, извинительно разведя руками, удалился и Михаил. Он догнал их у дверей в носовой отсек.

- Пожалуйста... Что и требовалось доказать, - донесся до Воронова голос Михаила.

- Не нужны мне твои доказательства, - сердито отозвалась Катя и прошла в помещение.

Воронов невольно улыбнулся - он оказался свидетелем простодушной хитрости Михаила... Тот устроил целое представление только затем, чтоб разоблачить в глазах Кати своего возможного соперника. Вот, мол, он каков - женатый...

Еще на вокзале, возле причала, Воронов почувствовал на себе пристальный настороженный взгляд Кати. Он стал неподалеку от ее компании, возле борта, изредка поглядывая на нее, не решаясь подойти познакомиться.

"Экий донжуан неуклюжий! - посмеивался он над собой. - Такую отпугнул... Женатый! Кому нужна здесь анкета? Да еще фальшивая".

Глядя на далекий гористый берег, он продолжал думать о ней, пытаясь отгадывать - кто она? Чем занимается? Есть в ней что-то еще от школярской нетерпимости. Должно быть, из техникума? А может, и по вербовке приехала, из десятилетки... Счастье искать...

Ветер, отбушевавший за ночь, теперь дул ровно, мягко и гнал с моря лохматые тяжелые облака. Они текли навалом, точно овечье стадо, сбивались у прибрежных островерхих сопок. И волны, нагулявшиеся за ночь, шли так же спокойно и лениво: были они крупные, гладкие, а на мягких округлых гребнях тускло и ровно блестели, точно слюдяные. Все в море было солидно, невозмутимо, свежо, как на душе хорошо поработавшего, а потом отдохнувшего человека.

Кроме суетливых чаек Воронов заприметил несколько стаек припоздавшей чернети; но утки, еще издали завидя катер, кучно поднимались, мельтешили над гребнями и западали в волны. Маленькие пегие нырки подпускали катер близко и перед носом его ныряли, прощально махнув желтыми лапками, исчезали совершенно, словно растворялись в воде.

Воронов оглядывал всю эту благодать, вдыхал свежий арбузный запах моря и радовался безотчетно широко, всем существом. Ему приятно было сознавать, что наконец-то он вернется на "большую землю" и заживет жизнью женатого человека. Пора уже, пора. Тридцать пятый пошел...

"Все будет хорошо", - твердил он про себя. На Камчатке кочевал по мелким стройкам, а ей - проектировщику - на них делать было нечего. В Тихой Гавани другое дело - здесь строится целый город. В совнархозе ему сказали, что строительство крупное, многоотраслевое, что его посылают пока на участок, но многие участки в недалеком будущем превратятся в отдельные строительства.

- Так что готовьтесь на большее, - сказал ему начальник управления совнархоза. - Стаж у вас приличный. К тому же вы не только производственник, но и проектировщик в прошлом. Для нас это ценно...

Воронов из расспросов успел узнать, что начальник строительства в Тихой Гавани человек опытный, в годах, и оттого, видать, спокойный. Про главного инженера Синельникова говорили разное: одни уверяли, что это инженер с большим размахом и что из него выйдет крупный руководитель, другие отмалчивались, пожимая плечами, или отвечали ничего не значащей фразой: "Поезжайте, сами увидите..."

Тихая Гавань показалась совершенно неожиданно. На траверсе выступающего далеко в море скалистого мыса катер дал гудок - тягучий звук сирены был густой, дребезжащий, словно придавленный низко ползущими серыми облаками. Катер поравнялся с навесной скалой и юрко свернул за нее, как пешеход за угол дома. Затем он обошел огромный камень, отдаленно похожий на силуэт корабля, и оказался в гранитных воротах обширной бухты, по лесистым берегам которой были редко разбросаны аккуратные белые домики, дощатые бараки и строящиеся корпуса с черными глазницами пустых оконных проемов. Из отсеков на палубу вывалила шумная толпа; покрикивая, расталкивая людей, вдоль борта пробегали матросы. Среди пассажиров Воронов вскоре отыскал новых знакомых.