— Миледи, вы вдова покойного сэра Вильяма де Клер?

Дама поклонилась.

— Извините меня, миледи, если я вам задам несколько вопросов, которые в других обстоятельствах могут показаться странными. Слышали ли вы о смерти брата вашего мужа, сэра Генри де Клер?

— Нет, я этого не знала. Я редко читаю газеты и Давно уже не писала в Ирландию. Позвольте узнать, что было причиной его смерти?

— Он сам себя лишил жизни. Леди де Клер закрыла лицо руками.

— Боже мой, прости его прегрешения, — сказала она тихим голосом.

— Хорошо ли жили между собой ваш супруг и покойный сэр Генри? Это необходимо знать.

— Не слишком хорошо, сэр. Последние годы они нигде не встречались, не говорили, и мы не знали, куда сэр Генри пропал.

— Были ли какие-нибудь причины на это?

— О, много было причин, но сэр Генри не мог жаловаться ни на что; с ним всегда были очень хороши до… — леди де Клер остановилась, — до тех пор, пока не наступили некоторые обстоятельства, когда он очень дурно поступил. Мы после узнали, что сэр Генри промотал небольшое имение, которое оставил ему отец. Старший брат делал ему беспрестанно вспоможения, пока он не вздумал обольстить госпожу де Клер. После чего он был удален, и ссора между братьями продолжалась.

— Теперь, миледи, мне надобно обратиться к очень неприятному для вас предмету. У вас была дочь?

— Да, — ответила дама, тяжко вздохнув.

— Каким образом вы ее лишились? Но будьте уверены, что я задаю эти вопросы не иначе, как имея на это важные причины.

— Она играла в саду; кормилица, бывшая с нею, побежала в дом взять платок, думая, что погода слишком холодна. Когда кормилица воротилась, то ребенка уже не было. — Сказав это, леди де Клер заплакала.

— Где вы ее потом отыскали?

— Через три недели тело ее нашли в пруду с четверть версты от этого места.

— Но искала ли ее кормилица, когда увидела, что в саду ее не было?

— Она сейчас же побежала к тому месту, где ее оставила, но все поиски были тщетны.

— Давно ли это случилось?

— Вот уже девять лет.

— Каких лет тогда была девочка?

— Ей было лет шесть.

— Ньюланд, вы можете теперь рассказать леди де Клер остальное.

— Нет ли у вас серег, сделанных из кораллов с золотом, очень замечательной работы? — спросил я ее.

— Есть, сэр, — ответила она с удивлением.

— Не было ли у вас цепочки такой же работы? Потрудитесь посмотреть на эту. — И я подал ей цепочку.

— Боже мой, это та самая цепочка! Она была на шее моей бедной Сецилии, когда она утонула, но ее не нашли с телом. Как она попала к вам? Сперва я думала, что ее похитили из-за этой цепочки, которая была тяжеловесна и дорого стоила. Притом, тогда были в околотке цыгане, и я подозревала их. Но сэр Вильям говорил, что, верно, когда она билась в воде, то цепочка свалилась с шеи. Теперь вы приехали возвратить эту несчастную цепочку?

— Нет, миледи, не для одного этого. Не было ли у вас еще двух серых лошадей?

— Были.

— Не было ли вишневого дерева в саду?

— Было, — ответила удивленная дама.

— Сделайте одолжение, потрудитесь описать наружность девочки, когда она пропала.

— Она была… но все матери пристрастны… она была прехорошенькая маленькая девочка…

— Со светлыми волосами?

— Да, сэр. Но зачем все эти вопросы? Верно, вы спрашиваете недаром? — сказала она торопливо. — Скажите мне, зачем эти вопросы?

— Затем, сударыня, — ответил Мастертон, — что мы имеем некоторые надежды, что ваша дочь не утонула.

Леди де Клер осталась неподвижна. Она не могла дышать, и глаза ее блистали каким-то исступлением, но потом она сказала:

— Неужели моя дочь не утонула? О, Боже мой! Моя голова!.. — И она упала без чувств.

— Я слишком поторопился, — сказал Мастертон, — но радость не убивает людей. Позвоните, Иафет.

Через несколько минут леди де Клер была в состоянии уже выслушать нас. Только что мы закончили, она непременно хотела ехать в пансион к Флите, чтобы узнать свою дочь по признакам, известным только матери или кормилице, если это нужно было. Невозможно было оставить ее в этой неизвестности. Мастертон согласился, и мы поехали к Флите, куда и прибыли к вечеру.

— Теперь позвольте, господа, мне остаться одной о ребенком, — сказала она.

Леди де Клер была в таком волнении, что ее нужно было вести. Мы посадили ее в кресло и сейчас же пошли за Флитой, которая, увидев меня, как я проходил мимо, выбежала ко мне навстречу и бросилась в объятия.

— Погоди, дорогая Флита, — сказал я, — сюда приехала дама, которая хочет тебя видеть.

— Дама, Иафет?

— Да, Флита, но войди в комнату.

Флита исполнила, что я ей сказал, и через минуту мы услышали крик. Флита поспешно отворила дверь и закричала:

— Поскорее, поскорее, с дамой сделалось дурно! Мы вбежали в комнату и нашли леди де Клер на полу, некоторое время мы не могли ее привести в чувство.

Но только что она пришла в себя, то, упав на колени, начала молиться Богу, и потом, протянув руки к

Флите, сказала ей:

— Дочь моя, милая дочь моя! Ты ли это? Да, это ты! Слезы полились на шею Флите и облегчили страждующую мать; мы оставили их одних. Старый Мастер-тон сказал мне, когда мы сели в другой комнате:

— Право, Иафет, вы вполне достойны найти вашего отца.

Через час леди де Клер просила нас к себе. Флита бросилась мне на шею вся в слезах, а леди де Клер извинялась перед Мастертоном, что так долго заставила себя ждать.

— Вы обязаны всем вашим теперешним счастьем мистеру Ньюланду, сударыня. Если вы позволите, то я теперь же уйду и завтра явлюсь к вам.

— Не стану вас задерживать, мистер Мастертон; но мистер Ньюланд, я думаю, пожалует с нами ко мне. Мне многое нужно будет у него спросить.

Я остался, а Мастертон отправился в город. Я пошел за экипажем, пока Флита укладывала свой гардероб. Через полчаса мы выехали и уже после полуночи приехали в Ричмонд. В продолжение нашего путешествия я рассказал все подробности о Флите. Мы все с невыразимым чувством удовольствия пожелали друг другу покойного сна. Доброта Флиты и тон, с которым она сказала, прощаясь со мной: «Бог да благословит вас, мистер Ньюланд», — вызвали слезы на мои глаза.

На следующее утро я завтракал один. Леди де Клер и ее дочь оставались у себя наверху. Уже было часов около двенадцати, когда они сошли в общую комнату, и обе казались совершенно счастливы. Тут я невольно подумал: «Скоро ли судьба наградит меня подобной участью, скоро ль я найду отца моего? » Брови мои нахмурились, и я задумался. Когда леди де Клер просила меня ей сказать, кому они с дочерью были вечно обязаны, то тут надобно было снова рассказать мою историю, которую и Сецилия (так я буду теперь называть Флиту) также совершенно не знала, как и ее мать.

Я только что закончил рассказывать мое избавление из замка, как приехал Мастертон. Он вошел, поклонился леди де Клер, и подал мне письмо, сказав, что получил его сейчас только из Ирландии.

— Письмо это от Катерины Мак-Шен, сэр, — ответил я, распечатав его. В нем находилось еще другое. Я поспешно прочитал оба, и последнее передаю моим читателям. Оно было от Натте, или леди де Клер. Она писала:

«Иафет Ньюланд!

Флита — дочь сэра Вильяма де Клер. Муж мой дорого заплатил за свой глупый и злой поступок, в котором я никогда не была участницей.

Вам преданная Натте»,

Письмо Катерины заключало самые странные новости. Леди де Клер после похорон мужа позвала поверенного, сделала нужные распоряжения, отослала служителей и потом сама исчезла, но куда, никто не знал; говорили, что видели, как женщина, очень похожая на нее, отправилась с цыганами куда-то к югу. Я передал оба письма леди де Клер и Мастертону.

— Бедная леди де Клер! — сказала мать Сецилии.

— Натте никогда не расстанется с цыганами, — говорила девушка спокойно.

— Ты права, Сецилия, — сказал я, — она будет счастливее с цыганами, которыми повелевает, как царица, нежели в замке.