«По причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь». Трудно судить другие времена, но то, что мы очень хорошо знаем о нашем времени, принуждает думать, что именно о нем сказал Христос эти слова. Слишком многое они объясняют в современном состоянии человека и мира. Объясняют они и самое главное – отношение человека к Богу и состояние нашей духовной жизни. Горение «первохристианства», средневековый «фанатизм», «серьезность» первых столетий Нового времени сменились у нас, «христиан», тупым равнодушием и потрясающим невежеством, которые компенсируются самым поверхностным любопытством ко всему на свете, в том числе и ко всевозможным религиозным «традициям». Это любопытство, довольствующееся, как правило, уровнем двух любимых журналов советского интеллигентного обывателя, «Наука и жизнь» и «Наука и религия», поддерживает жесткую идеологию, которая, продолжая и развивая законодательную доктрину равенства всех религий, требует безусловного признания их равнозначности. Для подавляющего большинства «интересующихся» дело представляется безобидным блужданием «в мире идей», тем более интересным, чем больше экзотических маршрутов предложит соответствующий «туристический бизнес». Но – гони природу в дверь, она войдет в окно. Попытка изгнания религии из человеческой жизни, хоть и была предпринята лучшими умами, не могла не кончиться провалом, потому что по природе своей человеческая душа ищет поклонения Богу. И когда она утрачивает истинное поклонение Истинному Богу, кому только она не начинает поклоняться. И наш «блестящий» XX век, когда человечество, кажется, готово лопнуть от надмения самодовольством, начинался как век решительного падения христианства, что отождествлялось с торжеством рационализма и безбожия, а заканчивается повсеместным распространением самых чудовищных сект, в которых оживают давно, казалось, поверженные христианством формы язычества.

К такой современности и обращается своей книгой отец диакон Андрей Кураев. Книга эта не только высокоталантлива по писательскому мастерству. Отец Андрей являет силу верующего разума и живую жизнь верующего сердца. В простых, сильных и проникновенных словах проповеди он являет – Самого Христа, Спасителя мира, Богочеловека, пролившего за нас Свою Кровь. Христианство – не просто «учение», одно из многих. За уникальностью этого учения стоит уникальность Личности Сына Божия, уникальность и универсальность Его мироспасительной Жертвы. Но о. Андрей находит точные и верные слова также и для выражения другой истины – той, что за различными внехристианскими, нехристианскими и антихристианскими идеями и учениями, которые так беззаботно-плюралистически коллекционируются в наше смутное время, тоже стоит определенная духовная реальность, та реальность, о которой сказано: «Вси бози язык – бесове» (Пс. 95, 5). Если даже эти слова Писания (что отмечает и сам автор книги) не исчерпывают всей истины о язычестве, они сообщают самое существенное для тех, кто хочет правильно ориентироваться в духовном мире, чтобы, отряхнув прах наивного материализма и вступив в эту «зону повышенной опасности», не сделать роковой ошибки, которая может стоить не короткой земной жизни, а целой вечности.

В трудном более всего на свете, но и радостном превыше всего пути ко Христу, пути во Христе в Царство Отца Небесного да будет в помощь всем честно ищущим Бога и эта новая книга о. диакона Андрея Кураева.

Что такое христианство в мире других религий? Один из многих путей? Исторически пройденный этап в развитии религиозного сознания? Можем ли мы представить себе религию, возвещающую более возвышенное представление о Боге, чем то, что уже многие века хранится христианами? Нельзя ли обогатить христианское богословие опытом, накопленным иными традициями и дать новое, не «средневековое» религиозное мышление? Не обветшал ли Завет, некогда названный Новым? С Ветхим Заветом люди жили менее пятнадцати веков, а с новым – уже двадцать. На пороге третьего тысячелетия не настало ли время дать новое Евангелие, новую религию человечеству? Не естественно ли предположить, что настает эра Третьего Завета?

Весь мир, некогда бывший «христианским», бурлит, ежегодно выплескивая из котла своих религиозных поисков сотни новых сект, тысячи книг внезапно появившихся «учителей», «гуру», «контактеров», «чудотворцев», «пророков» и просто «живых Богов». «Труд» (1.7.95) сообщил, что «на территории России, как утверждают статистики, действует сегодня около 300 000 народных целителей, ясновидящих, магов и астрологов». Триста тысяч святых и пророков! Спустя всего пять лет после отмены в России государственного безбожия уже на каждых триста пятьдесят человек приходится один «богоизбранный» чудотворец! И это вполне близко к стандартам современного «цивилизованного мира»: по утверждению американского сектолога Г. Дж. Берри «в одном только Лос-Анджелесе около тысячи активных „контактеров“ [1]. И «информация», которая поступает ко всем этим людям «из глубин Космоса», в принципе одна: пора отложить в сторону Евангелие и перейти к оккультизму, который и будет «Третьим Заветом».

Я же эту «космическую информацию» встречаю простым вопросом: а возможно ли что-то действительно новое в религиозной истории человечества после Нового Завета? Может ли в принципе возникнуть некоторое более высокое представление о Боге, чем-то, которое изложено на евангельских страницах?

Предположим, что все это возможно. Предположим, что на пороге третьего тысячелетия по Рождестве Христовом человечество готово к принятию «Третьего Завета». Предположим, что в разных религиях мира хранятся кусочки единой мозаики и их можно сложить воедино, чтобы получить, наконец, целостный образ Божества.

Однако очевидно, что на этом пути «синтеза» и «эволюции» должно быть сохранено все лучшее, что было обретено и закреплено в прежних религиозных поисках человечества.

Наверно, не нужно доказывать, что во всем многообразии религиозных учений и практик человечества те традиции, которые пришли к выводу о Едином Первоначале, сделали шаг к более высокому мировоззрению, чем те народы и культуры, что остались при политеистическом (многобожническом) мировосприятии. Всюду, где пробуждалась религиозная мысль, то есть всюду, где религиозная жизнь не сводилась к обрядовости, люди приходили к выводу о том, что все многообразие бытия имеет Единый Исток. Философия Древней Греции, равно как и мысль Древней Индии, пришла к выводу о том, что Божество Едино. О том же горячо проповедовали пророки Древнего Израиля: Бог Один.

Значит, синтез всего лучшего, что было наработано в религиозной эволюции человечества, должен строиться на основе монизма, то есть на предположении о божественном Едином, с которым как со своей Первопричиной и с основой связано все сущее.

Но монистическое мировоззрение само бывает разным. Есть школы пантеистические и есть теистические. Первое направление считает, что Единое Начало безличностно, второе полагает, что Его можно представлять как Личность.

Отличие пантеистического богословия от персоналистического (личностного) вполне ясно определил И. Кант: пантеистами он назвал тех, кто «принимает мировое целое единой всеобъемлющей субстанцией, не признавая за этим основанием рассудка» [2]. Безличный Абсолют пантеистов – это некая абсолютная субстанция, которая не знает себя, не контролирует себя, не обладает самосознанием и волей. Бог не есть личность, а просто Энергия, подобная гравитации, пронизывающей всю Вселенную. Эта энергия не имеет ни свободы своих действий, ни их осознания, ни контроля над своими проявлениями. Во всем мире идет неосознаваемое многоликое воплощение Единой Энергии, которая проявляет себя и в добре и в зле, и в создании и в разрушении; ее частные проявления умирают, но она всегда остается собой, никого не жалея и никого не любя. Таково пантеистическое Божество, проповедуемое, например, Джордано Бруно: «Божество не знает себя и не может быть познано»[3]. Е. П. Блаватская говорит о нем так: «Мы называем Абсолютное Сознание „бессознанием)“, ибо нам кажется, что это неизбежно должно быть так… Вечное Дыхание, не ведающее самое себя»[4]. «Эн Соф не может быть Творцом или даже Формовщиком Вселенной, – заявляет основательница теософии, – также не может он быть Светом. Поэтому Эн Соф есть также тьма. Неподвижно Бесконечный и абсолютно Безграничный не может ни желать, ни думать, ни действовать»[5].