– Капитан рассказал тебе все, что смог, – заступилась за меня мисс Браун. – У него нет причины скрывать что-либо от тебя. Неужели кто-либо другой на его месте мог бы рассказать о событиях десятилетней давности?

Ее слова прозвучали очень убедительно. Он резко повернулся к ней, и они обменялись пристальными взглядами.

Мне тоже не удалось удержаться, чтобы лишний раз не посмотреть на мисс Браун. Это была уже совсем не та девушка, которая захотела поскорее выбраться из прыгающей на волнах лодке на твердую землю. Моему взгляду предстала холодная, расчетливая, уверенная в своих силах женщина. Она не только могла посоветовать набобу не делать из себя посмешище, но и заставить его выслушать это.

Его Превосходительство понял намек, недовольно хмыкнул и опустил глаза. Его секретарь повернулась ко мне.

– Возможно тебе будет лучше побродить поблизости, капитан, а мы поднимемся в поселок.

– Да, мадам.

Эта фраза совершенно естественно слетела у меня с языка, и я даже не почувствовал себя идиотом. Это был единственно возможный ответ в такой ситуации.

Они вышли на открытое место, вернулись к первой тропинке и стали подниматься по довольно крутому склону.

Я сделал несколько шагов вслед за ними и закурил, потом снял фуражку, задумчиво почесал затылок и вернул ее на место. Здесь на самом краю рощи ярко светило теплое солнце, а кроны деревьев над моей головой тихо шелестели под ласковым ветром.

Трудно было упрекать набоба за эту вспышку дурного настроения. Ему хотелось выудить луну из моря, а она по каплям прошла между пальцами. Не стоит думать, что это очень легкое дело. Где бы сейчас его драгоценности не лежали, то уж определенно не в салоне разбившейся лет десять назад "Дакоты", да еще в четверти мили от поселка. К тому же он не мог не знать, что часть содержимого этих двух ящиков оказалось аж на бейрутском базаре.

Я докурил сигарету, тщательно затоптал окурок и стал искать другую тропинку в деревню. От разбитого самолета толку уже было мало, все-таки прошло десять лет.

Наконец мне удалось выйти на пыльную тропинку, которая зигзагами петляя по склону перешла в широкие каменные ступени. Несколько цыплят у ближайшего дома подняли испуганный писк, но больше мое появление в поселке никто не заметил.

Я вышел на улицу, которая по моим предположениям вполне могла оказаться главной. Два ярда в поперечнике и мощеная булыжником дорога вилась между белыми стенами грубых домов. То здесь, то там деревянные или каменные арки соединяли вторые этажи стоящих напротив друг друга домов, очевидно здешним людям так было удобнее ходить друг к другу. Солнце уже стояло низко, и если бы не белые стены домов, от густых теней улочка стала бы казаться мрачной. Все вокруг, включая даже промежутки между булыжниками мостовой, было выкрашено белой краской.

Этот поселок как место существования людей носил отпечаток бессмыслицы: маленький островок не смог бы прокормить такую ораву жителей, как можно было судить по количеству зданий. Единственным оправданием этому могло быть то, что когда-то он служил убежищем морским пиратам: остров был почти неприступен, к тому же он замыкал цепь островов и прекрасно держался подальше от властей, но совсем рядом с морскими путями. А сейчас добрая половина его обитателей скорее всего была удалившимися от дел жителями с материка.

Я побродил вдоль улицы, но заметил только маленькую девочку с черным котенком. Моя персона никого из них, по-видимому, не заинтересовала. Появление постороннего человека, да еще в форме ничего хорошего для них не предвещало.

Потом мне удалось привлечь внимание крепкой женщины средних лет, и после довольно сумбурных объяснений она направила меня в местный бар.

Наконец я оказался перед открытым, темным дверным проемом без вывески, вошел внутрь, а когда буквально скатился вниз по ступенькам, то очутился в маленькой, полутемной комнате с дощатым полом, парой старых, темных столов со стульями и крошечной стойкой бара в углу. Позади нее, на полках были расставлены бутылки. Обстановка была почти домашней.

На шум вышел его хозяин и вскоре, заплатив шесть драхм, я получил бутылку тепловатого пива, которую тут же осушил залпом и заказал следующую.

Тут я вспомнил про приятеля нашего гида Нисиса, того самого, что говорил по-английски, и самым дружелюбным тоном спросил Николаса Димитри. Хозяин кивнул и позвал из задней комнаты подростка, которого быстро выставил за дверь.

Не успел я прикончить вторую бутылку, как паренек вернулся и привел с собой Николаса. Его внешность мало соответствовала облику местного жителя: высокий, почти моего роста, но только пошире в плечах, светловолосый мужчина ненадолго задержался у входа и направился ко мне.

– Ты говоришь по-английски? – сказал я вместо приветствия.

Он кивнул и затем медленно, словно подбирая слова, заговорил несколько гортанным голосом.

– Как дела? Меня зовут Николас Димитри.

На вид он был приблизительно моих лет, его лицо было покрыто темным загаром.

– Джек Клей, – ответил я, и мы обменялись рукопожатием.

– Не хочешь чего-нибудь выпить? – поинтересовался Николас.

На ум приходили только фразы типа: "Позволь-ка мне, старина" и что-то еще в этом духе, но не стоило так говорить с греком, да еще в его родном городе.

– Тебе нравится анисовая водка? – не дожидаясь ответа, спросил Димитри.

Вот это вряд ли, подумалось мне.

– Да, пожалуйста.

Возможно цены на пиво были ему не по карману, а анисовая в этих местах идет не дороже драхмы за рюмку. И вот уже мы с крошечными стаканами уселись за крайний столик и стали неспешно потягивать выпивку.

– Где ты научился так хорошо говорить по-английски? – спросил я для начала.

– В Германии, – он аккуратно поставил свой стакан на стол. – По национальности я – немец. Мне приходилось бывать в этих местах во время войны, а теперь живу постоянно. Мне здесь очень нравится.

Все оказывается не так уж сложно. Греческие островитяне довольно терпимы и гостеприимны. Во время войны им не пришлось вынести столько лишений как некоторым из их сограждан на материке.

Мы еще раз приложились к своим стаканам.

– Меня интересует потерпевший аварию самолет.

– Он здесь уже давно. Вокруг него деревья успели вырасти.

– Когда это случилось?

– Еще до того, как я обосновался в этих местах в тысяча... – похоже у него возникли трудности с датой, – девятьсот пятидесятом году.

– А может быть хозяину этого заведения, – на случай, если ему что-нибудь непонятно, я показал на стойку бара, – что-нибудь известно по этому поводу?

Николас повернулся к стойке бара и долго обсуждал этот вопрос с владельцем бара. Тот все больше пожимал плечами и указывал на север.

– По его словам летчик почти не пострадал и вскоре уехал.

– Это был англичанин?

– Похоже на то.

– При нем был какой-нибудь груз? – как можно более спокойным тоном постарался спросить я, и думаю мне это удалось.

В этом хозяин был абсолютно уверен. На борту самолета никакого груза не было, но по поводу личных вещей пилота он ничего определенного сказать не мог. В конце концов это было так давно.

Наступила моя очередь угощать анисовой.

– Это был твой приятель?

– Нет, – покачал головой я. – Просто я привез сюда из Афин хозяина этого самолета. Он давно его искал, – мне трудно было сказать более определенно, но кажется мои слова не слишком отклонились от истины. – Его родина – Пакистан.

Николас неспешно кивнул.

– Этот самолет прилетал сюда из Пакистана?

– Да, я был в роще и видел на нем эмблему этой страны.

Мой сосед нахмурился. На правой стороне лба у него появилось несколько небольших шрамов. Мои глаза уже привыкли к полумраку, и теперь на фоне загара они стали заметны.

Мне оставалось только гадать по поводу судьбы этих двух ящиков, но поскольку местных жителей мало волновали останки старой "Дакоты", а иначе их давно сбросили бы в море, то даже появление человека в форме и его расспросы никого не интересовали. Мой новый приятель тоже ничего не сказал по этому поводу.