На Интерпрессконе-94 в мой номер за час до вручения премии зашли Борис Натанович Стругацкий и Андрей Лазарчук и попросились посидеть. А у меня сидели за столиком моя жена и Света Бондаренко, которым я купил «Шампанского» и мороженого. Ну, мы подвинулись, я заварил Борису Натановичу чай, мы мило посидели (Лазарчук заметно нервничал — его роман имел реальные шансы на победу). А вечером мне Татьяна грустно сообщает:

— Вот, пила «Шампанское» с великим человеком, а на работе и не похвастаешься. Никто в саду не знает писателей Стругацких…

На Интерпрессконе драки не так уж часты, хотя, к сожалению, иногда случаются. Но об одной хотелось бы рассказать — на Интерпрессконе-93 писатель Святослав Логинов, будучи идеально трезвым, дал по морде киевскому редактору Евгению Шкляревскому.

Не сильно дал, но ощутимо. По заслугам.

А дело в том, что в киевском издательстве в начале девяностого года решили издавать сборник рассказов Логинова «Страж перевала». Логинов отправил рукопись и получил письмо от главного редактора, что текст принят и никаких исправлений не будет, к сборнику сделаны великолепные иллюстрации.

По гримасам судьбы, которые стали столь обыденными, что никого и не удивляют, книга киевского издательства должна была печататься в питерской типографии. Узнав об этом, Святослав Владимирович не утерпел и побежал смотреть макет. Рисунки действительно оказались очень достойными. Но текст!

Слава вдруг обнаружил, что его герои ходят исключительно своими ногами, глядят только своими глазами и прочее. Для крайней наглядности приведу две цитаты. Оригинальный текст Логинова из рассказа «Ганс-крысолов»: «Палач города Гамельна кнутом убивает быка, но может, ударив с плеча, едва коснуться кожи». Текст, который он увидел в макете, гласил: «Палач города Гамельна может кнутом убить быка, но может как бы даже вроде ударив с плеча, едва коснуться их кожи». Почувствовали разницу?

Когда Борис Натанович Стругацкий спросил с обыкновенным неудовольствием, что там опять произошло, а я подробно разъяснил ситуацию, мэтр не смог сдержать довольную улыбку:

— Дать по морде редактору — святое дело…

Михаил Веллер посвятил целую главу в своей эпохальной работе «Технология рассказа» отношению автора с редактором. Познавательное чтение, многое можно взять на вооружение и ныне. Я же случайно обнаружил новый подход к этому делу.

Когда в «Азбуке» готовился мой трехтомник, я сразу поинтересовался, кто будет моим редактором. Мне сказали — Белов. Я ответил, что хорошо с ним знаком, мы иногда выпивали вместе, и он не может подойти к делу беспристрастно. Тогда, после недельного раздумья, в издательстве сообщили, что подобрали мне замечательного редактора — Максима Стерлигова. На что пришлось заметить, что с Максимом я еще в более дружеских отношениях и, взявшись за мой роман после бесконечных со мной спорах о различных подходах к редактуре, он либо наживет в моем лице врага, либо не изменит ни знака. В общем, мне нашли редактора из искусствоведческого журнала. Он был столь напуган, что на каждое замечание (надо признать, все были по делу) ожидал гневного взрыва.

В «Терре фантастике» роман «Замок Пятнистой Розы» редактировал Леонид Филиппов. Мне предоставили текст с правкой, дали срок на ознакомление и я приехал в редакцию для согласования. Через два часа работы, все обговорив, Леонид заметил мне:

— Если бы я знал, что вы столь покладисты, то был бы более придирчив.

На что получил немедленный ответ:

— Если бы вы были более придирчивы, то я бы был менее покладист.

О нет, я не спорю — редактура необходима. Если не сказать более. Но вот только редакторы изменяют в авторском тексте то, что можно (и должно) оставить, а вот реальные ляпы — пропускают. Так, рукопись моего первого романа, вышедшего в «Лани» хранится у меня, как реликвия: на каждой странице не менее двадцати правок. Вещь редактировал один довольно маститый писатель, фамилия которого не значится в титрах. Он потратил два месяца на эту работу, проделав поистине гигантский труд. Мне было тяжело и неприятно, но если бы я не согласился, то неизвестно когда увидел бы роман опубликованным.

Долгое время я полагал, что правка пошла на пользу. Но когда книга переиздавалась в «Азбуке» оказалось, что файл отредактированного набора «Лани» (а с редактором был согласован факт переиздания в его варианте) безвозвратно погиб. Мне нужно было срочно предоставлять набор и другого выхода, как просто самому еще раз пробежать первоначальный текст и подправить что-то на свой вкус, у меня не было.

Какого же было мое удивление, когда Вадим Казаков, один из самых уважаемых мною людей в фэндоме, позвонил и сказал, что прочитал трехтомник:

— Текст выглядит намного свежее по сравнению с первым изданием. Учишься все же писать.

А вообще меня впечатляет история, рассказанная Славой Логиновым, как один редактор, увидев текст начинающего писателя, в котором невозможно изменить ни слова, отнес повесть в девственном виде к главному и получил выволочку за лень и тунеядство. Тогда он старательно и густо принялся замарывать в рукописи слова, фразы и целые предложения, а сверху редакторской рукой писать то же самое. «Вот, так бы сразу…» — похвалил начальник.

Но, повторяю, редактура крайне необходима (особенно в случае, когда она действительно необходима). Так, работая над продолжением только что упомянутого «Наследника…», я с ужасом обнаружил, что верховный бог корейского пантеона, фигурирующий у меня в первом издании… вообще черт знает откуда появившееся компиляция из первого слога имени одного божества и второго слога имени другого. Как так получилось при написании, не помню, но употребив имя раз, я посчитал, что сделал это правильно, и в дальнейшем употреблял его. Вот уж, по-моему, проверить такую редкую вещь, как заглянув в словарь — прямая обязанность редактора. Ан нет — он придрался к дореволюционному написанию имени Луцифер (что редактор выяснил из того же мифологического словаря).

Я немного работал редактором и знаю как порой трудно обнаружить ляп. Так, к примеру, рукопись очень неплохого перевода повести Фармера «Пассажиры с пурпурными карточками» лизалась много раз, причем не одним редактором. Мне надо был просто набрать и вычитать опечатки. И лишь после четвертого прочтения я случайно заметил: «Комната имела яйцеобразную форму. В углу стояло яйцо поменьше».

Это, конечно, легенда (хотя дыма без огня не бывает), но я ее всем рассказываю так, как расскажу сейчас (откуда она взялась я уже сам не помню, но кажется, году в девяностом мне об этом рассказал Николай Ютанов, а я просто утрировал и додумал).

В одном издательстве, чтобы проверить качество работы корректоров, распечатали десять экземпляров одного и того же текста объемом в авторский лист и раздали разным корректорам, причем никто из них не подозревал, что подобная работа поручена не только ему. При сверке готовых текстов выяснилось, что совпадающих хотя бы на пятьдесят процентов корректур не нашлось ни одной пары.