Разумеется, в роскошном воображении князя этот проект должен был осуществиться очень скоро: Потемкину в гиперболических мечтах уже грезился ряд городов и военных портов по всему северному побережью Черного моря. Русский флаг гордо развевается на цитаделях крепостей, на многочисленных военных кораблях и торговых судах, плавающих по морю. Корабли проходят беспрепятственно через Дарданеллы и Босфор в Средиземное море, разнося всюду славу Екатерины и русского имени, приобретая родной стране богатства и приводя в почтительный страх соседние страны. На месте пустынь возникают бесчисленные города с великолепными храмами и зданиями, затмевающими своим блеском лучшие архитектурные памятники Европы.

Роскошный, пышный план, достойный своего “великолепного” изобретателя! Однако можно сказать, что хотя много вынес русский народ на своих плечах, но, вероятно, исполнение подобного плана стоило бы ему всех прежних испытаний, взятых вместе. Можно думать, что фантазия князя в этой области значительно остыла, когда ему привелось осуществлять только часть своей широкой программы. Вторая война с турками, где Потемкину самостоятельно пришлось приводить в исполнение только небольшую часть колоссального плана, и то с тяжелыми, страшными усилиями, доказала ему воочию, что гораздо легче выдумывать сказочные проекты, чем осуществлять их на деле.

Но то, что сделано князем в этой области, доказывает дальновидность и широкое понимание им государственных интересов. Бескровное присоединение Тавриды, этого чудного полуострова, с Таманью и стран прикубанских является самой важной заслугой князя перед государством.

Положение России на юге в то время было далеко не так обставлено, как это бы следовало для могущественной державы. Наши границы были отодвинуты от Черного моря значительной своей частью; флот отсутствовал; на устьях Днепра, на Днестре и Буге, по соседству, был целый ряд грозных турецких крепостей. Крым, хотя и освобожденный от сюзеренства Турции по Кучук-Кайнарджийскому миру, на самом деле был еще довольно послушным орудием в руках турецких эмиссаров и во всяком случае грозил нам как союзник Турции в возможной войне с этой последней державой. Нас беспокоили грабежи и разбои буджакских и ногайских татар. Все это делало присоединение Крыма важной государственной необходимостью. Известно, что присоединение к России этого когда-то нашего грозного врага, благодаря осмотрительной политике и разумным распоряжениям князя, совершилось почти бескровно в 1783 году. Князь, ловко воспользовавшись возникшими неурядицами в Крыму, заставил покровительствуемого нами Шагин-Гирея, путем обещания ему наград и милостей, отречься от своих прав на Крым, который и был присоединен к России, а важнейшие пункты его были заняты русскими войсками. Вместе с тем были усмирены ногайские и буджакские татары, причинявшие нам немало неудобств.

Много внимания было отдано Потемкиным Новороссии, не забывавшим, впрочем, ничего, клонившегося к осуществлению намеченного плана. Князь вел деятельную переписку с нашим посланником в Турции Булгаковым, интересовался положением дел в Молдавии и Валахии и всем, происходившим в подвластных Турции славянских землях. Он заботился и о безопасности русских границ со стороны Кавказа, и о защите их от набегов; вел переговоры о подданстве Грузинского царя Ираклия и т. п.

Но в этом плане округления и укрепления границ наших со стороны Турции многому суждено было исполниться только под конец жизни князя Таврического. Пока же он лишь готовился к этой борьбе с Турцией, о важнейших эпизодах которой мы скажем после. Очаков, Бендеры, Измаил, Аккерман, Анапа и другие пункты, являвшиеся бельмом на глазу у нас, были взяты значительно позже, теперь же необходимо было готовить кадры для гигантской борьбы.

С конца 70-х годов Потемкин проводит долгие месяцы в Новороссии, наезжая только на время в Петербург. Одна из частей его широкой программы осуществлялась с лихорадочной быстротой: основывается ряд городов – Екатеринослав, Николаев, Херсон. Последний, заложенный в 1778 году на устье Днепра, должен был служить верфью, на которой предполагалось строить многочисленные корабли для будущего Черноморского флота. Основывается великолепная гавань – нынешний Севастополь, привлекаются в южный край массы поселенцев, в эти богатые производительными силами земли, но пустынные степи, лишенные обывателей. Хотя, разумеется, и тут далеко не было осуществлено то, что задумывал князь: в главном городе Новороссии, Екатеринославе, пространство которого полагалось в 300 квадратных верст, должны были возникнуть “судилища, наподобие древних базилик”, устроиться лавки вроде “Пропилеи в Афинах”, музыкальная консерватория и др.; но и то, что было сделано, изумляло современников: русских и иностранцев, глазевших во время путешествия Екатерины на диковинки, возникшие как бы по волшебству в пустынной стране. Все эти чудеса, конечно, рекомендовали энергию и предприимчивость Потемкина. В особенности, князь гордился созданным им Черноморским флотом и просил государыню главным образом обратить на него внимание. “Я, – писал ей Потемкин, – матушка, прошу воззреть на здешнее место (Севастопольская гавань) как на такое, где слава твоя оригинальная и где ты не делишься ею с твоими предшественниками; тут не следуешь по стезям другого”.

Создание всех этих чудес в очень короткий промежуток времени стоило громадных жертв. Препятствия, с которыми приходилось бороться при исполнении задуманного, были громадны, но князь был не из таких людей, чтобы становиться перед ними и испугаться жертв. Быть может, небесполезно привести здесь мнение современника об оборотной стороне медали. Французский посланник при нашем дворе, граф Сегюр, приводит отзыв о том, чего стоили эти планы Потемкина. Отзыв принадлежит императору Иосифу II, лично обозревавшему преобразованную князем Новороссию.

“Мы, – говорил император, – в Германии и Франции не смели бы предпринимать того, что здесь делается. Владелец рабов приказывает – рабы работают; им ничего не платят или платят мало; их кормят плохо; они не жалуются...”

Для работ, задуманных Потемкиным, из многих мест родины высылались толпы потребных мастеров, а также на эти работы употребляли местное население и войска. Гигиеническое состояние, питание их и вообще вся обстановка жизни этой армии труда не составляли особенных забот для “светлейшего”. Чума, свирепствовавшая на юге в начале 80-х годов прошлого столетия, выхватывала также немало жертв среди этих людей. И для историка единственным утешением в настоящем случае остается только то обстоятельство, что эти русские кости были подножием далеко не таких бесполезно грандиозных сооружений, как пирамиды египетских фараонов.

В качестве воротилы военной коллегии и специалиста в военном деле, князь еще с первых дней своего возвышения обращал на войска особое внимание. Зная хорошо конницу, он особенно прославился устройством иррегулярной кавалерии; князь образовал много полков из черноморских и донских казаков, которых он был гетманом. “Легкоконные полки”, сформированные им, обращали на себя лестное внимание и государыни, и ее блестящей свиты во время знаменитого путешествия по Тавриде и Новороссии. Хотя справедливость требует сказать, что многие специалисты военного дела, современные князю, осуждали преимущественное внимание его к коннице в ущерб развитию пехоты.

Но что вызывало единогласные похвалы даже ненавистников князя в военных его преобразованиях – это гуманная реформа в области солдатской экипировки. Мы не можем себе представить, какие лишения должен был выносить солдат того времени. Неудобства тяжелого оружия и узкого костюма, так сказать, венчались пыткой от головного убора: волосы было нужно завивать, пудрить, плести косы. Без преувеличения можно сказать, что только богатыри того железного века могли выносить пытку этого ужасного наряда, – совершенно негигиеничного и способствовавшего тому, что солдаты “паршивели”.