— Ты не хочешь узнать, почему я здесь?

Эмма заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Нет, не хочу.

Он усмехнулся, как всегда не задетый ее дерзостью.

— В субботу мы поедем на пикник, — заявил он.

Эмма больше не могла выносить наглость Стивена Фэрфакса. Лицо ее вспыхнуло, когда она пристально посмотрела на него.

— Едва ли это возможно. Видите ли, в субботу я условилась пойти на вечер с Фултоном.

Стивен вздохнул:

— Так ты продолжаешь видеться с банкиром, да?

— Нет, вы действительно невыносимы, — отрезала удивленная Эмма. — И я не пойду с вами на пикник ни теперь, ни когда-либо! — Шелк смялся, и она чуть не уколола себя иглой. — Может быть, я, наконец, прояснила ситуацию?

Он улыбнулся.

— Я очень хорошо понимаю, что вы пытаетесь сказать, мисс Эмма. Я просто не согласен с вами, вот и все. Эмма отшвырнула шитье и вскочила.

— Откуда вы взяли, что это имеет значение — соглашаемся ли мы с вами или нет?

В его глазах отражался свет от камина, когда он насмешливо смотрел на нее.

— Вы действительно красавица, мисс Эмма, — такой приз, который мечтает завоевать каждый мужчина. Я хочу завоевать вас, а когда это произойдет, намерен обладать вами очень часто.

Стройная фигурка Эммы задрожала от ярости, смешанной с желанием.

— Что бы заставило вас уехать и оставить меня в покое, — прошептала она, молитвенно стиснув руки.

Эмма и не заметила, как Стивен привлек ее к себе. Прежде чем она поняла, что происходит, она уже стояла у камина, глядя в его лицо. Он нежно прикоснулся пальцем к ее губам, вызвав в ней бурю ощущений.

— Поедем со мной на пикник, — тихо сказал он. — Тогда, если ты все еще будешь желать моего отъезда, я уеду.

Глаза Эммы расширились. Она почувствовала надежду, но и какой-то болезненный страх.

— Вы говорите, что действительно оседлаете свою лошадь и насовсем покинете Витнивилл? Вы даже больше не будете работать на ранчо Большого Джона?

— Верно, — хрипло ответил Стивен, наматывая выбившуюся прядь пламенеющих волос девушки на палец, который трогал ее губы. — Если после нашего пикника ты сможешь сказать, что никогда не захочешь видеть меня, я уеду.

Эмма закусила губу и приложила руку к груди, словно хотела замедлить биение своего сердца, чтобы Стивен не услышал его.

— Но танцы…

— Ты вернешься задолго до них.

В Эмме боролись разум и чувство. И как часто случалось, когда дело касалось этого человека, победило чувство.

— Хорошо, — решительно выдохнула она, — но я надеюсь, что вы сдержите свое слово.

Она помахала перед ним пальцем.

— Пути назад не будет, когда я скажу, что никогда не захочу вас снова видеть.

Он наклонился и поцеловал ее в губы легким дразнящим поцелуем.

— Даю честное слово, — проговорил он, пробуя на вкус ее губы, отчего все ее существо затрепетало от сладостных ощущений.

Эмме отчаянно хотелось, чтобы ее обняли и поцеловали как следует — ей страстно хотелось раствориться в Стивене и погрузиться в безудержное наслаждение его прикосновений. Но прямо выразить это она не могла. Особенно в данных обстоятельствах.

— Спокойной ночи, мистер Фэрфакс, — дрожащим голосом произнесла она.

Стивен засмеялся и бросил шляпу на кресло, чтобы притянуть к себе девушку. Она горела, сердце колотилось: Эмма чувствовала каменную твердость его мужественности, прижатой к ее бедру.

— Мистер Фэрфакс, — взмолилась она, — я настаиваю…

Он прижался теплым влажным ртом к ее рту, заглушая ее слова. Его язык легко поддразнивал уголки губ, а когда они открылись для него, он завладел ими. Эмма охнула и ослабела в его объятиях, пока он упивался сладостью поцелуя. Когда он отпустил ее, в глазах все кружилось так, что она едва стояла, и Стивен усадил ее на ближайший стул.

— До субботы, мисс Эмма, — попрощался он, посмеиваясь.

— Будьте вы прокляты, мистер Фэрфакс, — задыхаясь, ответила Эмма, не смея встретиться с ним взглядом. Но она понимала, что поедет с ним на пикник, так же как понимал это он.

Как только за ним закрылась дверь, в комнату влетела Хлоя.

— Я прослежу, чтобы была готова корзина для пикника, — сказала она, не притворяясь, что не слышала большую часть, если не весь разговор.

Эмма подхватила свое шитье с пола, взяла нитку с иголкой и стала яростно шить.

— Если бы ты любила меня хоть чуть-чуть, Хлоя Риз, ты бы запретила мне оставаться наедине с этим человеком даже на минуту, не говоря уже про целый день.

Хлоя рассмеялась.

— Ты бы послушалась?

Эмма растерянно посмотрела на нее.

— Нет, — честно призналась она, — наверное, нет.

Хлоя села рядом. Ее зеленоватые глаза весело блестели.

— Когда он целовал тебя, я подумала о Большом Джоне. Вот это мужчина.

Эмма вздохнула, подавленная, что были свидетели такого сокровенного момента. Но ее опекунша сама предложила тему для разговора, и Эмма не собиралась упускать такую возможность.

— Почему ты не выходишь замуж за Большого Джона? Ведь он любит тебя.

Тафтовые юбки Хлои шуршали и шелестели, когда она поудобнее усаживалась на стуле, скрестив свои стройные ноги.

— Мистер Ленаган человек гордый, — грустно сказала она. — Я не хочу, чтобы над ним смеялись, потому что он взял в жены шлюху.

Взгляд Эммы метнулся к лицу Хлои.

— Но ты ведь не… ты не…

— Я могла бы, Эмма. Люди смотрят на меня, как будто это именно так.

Вспомнив все, что она выслушивала из-за занятий Хлои, Эмма не возразила.

— Он делал тебе предложение? — спросила Эмма, опуская иглу.

Хлоя улыбнулась.

— Да, один или два раза.

— Мне кажется, что тебе надо выйти за него замуж, — твердо сказала Эмма. — И черт с теми, кто будет судачить об этом!

— А я полагаю, что тебе следует держаться подальше от Фултона Уитни. Нехорошо, Эмма, использовать одного мужчину, чтобы удержать другого.

Эмма прикусила нижнюю губу и вернулась к шитью. Ей предстояло еще столько сделать, если она хочет надеть новое платье в субботу вечером.

— Кто говорит, что я кого-то использую?

Хлоя расхохоталась.

— Я. — Она была яркой, жизнерадостной женщиной, все еще прекрасной, несмотря на, как казалось Эмме, почтенный возраст, и она была умна. Неудивительно, что такой чудесный человек, как Большой Джон Ленаган, желал сделать ее своей женой. — Полагаю, ты думаешь, что останешься старой девой, если не свяжешься с Уитни, и будешь впустую трудиться в библиотеке и встречать каждый день поезд с пачкой объявлений, когда тебе будет девяносто лет.

Обескураженная, Эмма сложила руки на коленях.

— Ты так говоришь, словно считаешь, что я никогда не найду сестер.

Выражение глаз Хлои смягчилось.

— Я не это имела в виду, — ласково произнесла она. — Ты обязательно разыщешь их, если в этом мире есть справедливость.

Эмму успокоили слова Хлои, и она сумела улыбнуться.

— Почему ты так не любишь Фултона? Мне кажется, ты очень довольна тем, что я пойду на пикник с преступником — человеком, который, как ты сама говорила, возможно, был всего на шаг от настоящей беды.

— Причины моей нелюбви к Фултону — это мое дело, — ответила Хлоя. — Ты бы сама поняла, что в нем плохо, если бы просто пошире открыла глаза. А я изменила свое мнение о мистере Фэрфаксе, потому что Большой Джон говорит, что он надежен, как скала. Дело в том, как мне думается, что он сумел открыть тебя с той, стороны, которую никто никогда не видел в тебе.

Вспоминая, как она откликалась на поцелуи Стивена, Эмма опустила глаза.

— Может быть, лучше оставить эту сторону в покое, — сказала девушка, чувствуя зарождающееся желание и, в то же время, стыдясь его.

— Вздор, — быстро ответила Хлоя, — это такая же часть тебя, как твои красивые волосы цвета меди и синие глаза. Ты теперь женщина, Эмма, и пора тебе прекратить превращать себя в синий чулок.

«Я боюсь этой другой Эммы», — думала девушка, а вслух сказала:

— У моей матери была страстная натура. Это погубило ее и заставило предать собственных детей.